Николай Долгополов - Легендарные разведчики
Удачливый коммерсант Лонсдейл аккуратно отчитывался и перед британской казной, платя налоги, и перед Центром. Дома Молодый клялся, то ли в шутку, то ли всерьез, что сделал состояние благодаря политэкономии и учению Карла Маркса.
И даже попав в тюрьму, Молодый сумел заработать огромные по тем временам деньги. Еще во время судебного процесса волею обстоятельств заключил он с одним крупным британским изданием контракт. За книгу «20 лет секретной службы» с описанием собственной жизни ему полагалось 100 тысяч фунтов стерлингов. Вот уж где Конон Трофимович дал волю богатой фантазии. Его сын, потом переводивший книгу с английского на русский, называет ее бредом, настолько в ней всё поставлено с ног на голову. Сам Конон Молодый, вернувшийся после отсидки домой, только смеялся над этой своей дезинформацией. Отсюда и многочисленные мифы о Лонсдейле— Бене. В его писания поверили, растиражировали на многих языках, и пошли по миру гулять легенды о Гордоне. Но британцы об этом и не подозревали, рассчитались с сидевшим в тюрьме автором сполна, а он, как и полагалось в те годы, передал весь гонорар до последнего пенса Родине. Правда, потом книгу рискнули перевести коллеги по социалистическому лагерю — поляки. Ведь и предал Конона их соотечественник, да и один из поставщиков информации, с которым Бен имел дело в Англии, был завербован в Варшаве. И вот — мизерную сумму — за публикацию этого перевода на польский Конону Трофимовичу милостиво разрешили получить в Москве.
А из Лондона всю добытую им и его источниками информацию в советскую столицу передавали скромные владельцы букинистического магазина супруги Крогер. Они же знакомые по США Моррис и Лона Коэн — связники и радисты советского резидента Бена.
Как-то в 1959 году Молодый приехал на квартиру своих радистов совершенно больным, с очень высокой температурой. Элементарно порезал руку, началось заражение крови, предлагали даже ампутацию, иначе, мол, гангрена. Помог врач-китаец — вылечил Гордона — Конона какими-то своими экзотическими методами. Однако несмотря на дикую боль встречу с радистами пропустить было никак нельзя. Бен попал прямо на сеанс радиосвязи с Москвой. Тут тетя Лона, как называет крестную сын Трофим, прочитала ему только что полученную радиограмму: «Трофим, 53 сантиметра». Конон переспрашивает, не понимает. Тут Лона ему: «Дурак, у тебя сын родился». И Молодый, отметив после выздоровления счастливейшее событие, предложил друзьям стать крестными его сына. С тех пор Конон Трофимович так и обращался к супругам Коэн, уже в Москве говорил жене Гале и Трофиму: «Поедем к крестным».
Отмечу: в судьбе Конона Молодого осталось столько непонятного, что часть этого то ли специально, то ли по ошибке накрученного, коснулась и биографии сына. В одной из книг написано, будто родился он в 1959 году в Варшаве. На самом деле Трофим Кононович родился в 1958-м и не в Варшаве, а в Москве.
Арестовали Молодого в 1961-м из-за предательства офицера польской разведки. Приговорили к двадцати пяти годам заключения. Всю вину Гордон Лонсдейл взял на себя. Однако и супруги Крогер, не сказавшие на суде ни слова, и агенты Бена, решившие сотрудничать с британской контрразведкой, неожиданно получили большие сроки заключения.
Несколько неправдоподобно, но именно в лондонской тюрьме судьба свела Бена с другим пленником и тоже советским разведчиком Джорджем Блейком, приговоренным за шпионаж в пользу Советов к сорока двум (!) годам. Бен поражал Блейка невиданным в тюремных стенах оптимизмом. Спорил с англичанином, доказывая ему, что через несколько лет они с Джорджем встретятся на параде в честь 7 Ноября на Красной площади. Удивительно, но так и случилось. Отсидевшего несколько лет в тюрьмах Ее Величества Молодого обменяли в 1964 году на англичанина Гревилла Винна — связника предателя Олега Пеньковского.
А дома в Москве об аресте сына, мужа и отца даже не знали. Только когда в Лондоне уже вовсю шел судебный процесс, Галине Петровне сообщили: ваш муж — советский разведчик, ему грозит долгое тюремное заключение. «Мама была в шоке, от которого трудно оправиться», — рассказывает Трофим Кононович. Потом она узнала и о жесточайшем приговоре. Трофим, которому было всего три года, никак не мог понять, почему мама все время плачет.
Отец не любил рассказывать домашним о тюрьмах Ее Величества. Правда, изредка проскальзывало в разговорах, что сначала Гордона Лонсдейла держали в одиночной холодной камере. Отключали свет, а потом ночью включали, не давая спать. Но стойкость Гордона скоро убедила и настойчивых англичан: этого — никогда не сломать. И Гордон Лонсдейл зажил обычной тюремной жизнью, стараясь не выделяться среди сокамерников. Ходил на прогулки, работал над книгой. И ждал, терпел, веря, что свои не бросят в беде.
После возвращения отца из Англии Трофим Молодый познакомился и с его другом Вильямом Фишером — Рудольфом Абелем, и его дочерью Эвелиной.
В 1964 году Конона Молодого обменяли. Когда в апреле Конон Трофимович вернулся домой, семье довольно быстро дали двухкомнатную квартирку в доме на Фрунзенской набережной, где и сейчас живет немало чекистов. Трофиму только-только исполнилось шесть лет. Пришел он из детского сада, мамы — нет. Куда делась — неизвестно. И вдруг — отец. «Мне было так хорошо, что у меня есть отец, что всё это не сказки, — рассказывал Трофим Кононович. — Я же не знал, кем он был, где. На все мои вопросы отвечали — папа далеко, в Китае. Я-то сам этого не помню, но мама мне говорила, что я очень сильно грустил без отца, даже милиционеров за сапоги обнимал, думал, что сапоги — папины. И вот наступило в моей жизни счастье».
Конон Молодый отлично водил автомобили. Сначала крутил баранку на старой «Волге». Тот пикап еще первых выпусков с оленем на капоте терпеливо дождался его возвращения. Потом пикап продали, и хотя новое авто купить было почти немыслимо, Конону Трофимовичу это удалось. Вместе с женой, сыном и приемной дочерью Лизой от первого брака Галины Петровны четыре раза, с 1966 года, ездили отдыхать на море.
Вопреки легендам о том, будто разведчики могут много выпить, Конон Трофимович свою меру знал. Пьяным Трофим отца никогда не видел. Лишь однажды на дегустации в знаменитом Абрау-Дюрсо мать встретила подругу, вместе с которой была в оккупации. Подруге — дегустатору по профессии — на работе пить было не положено, и она пригласила друзей к себе домой. Вот тогда режим и был нарушен. Когда вернулись в гостиницу, отец строго сказал: «Всё, хватит. Ездим только на море».
Конон Трофимович очень любил хоккей. В «Лужниках» в ложе «А» тогда все болели за непобедимый ЦСКА, в крайнем случае за «Спартак». Конон же и небольшая группа товарищей в нарушение традиции страстно поддерживали «Динамо».
