Александр Соскин - Лев Яшин. Легендарный вратарь
– Не понимаю, почему у меня только одна волшебная рука. А где же вторая?
Он вообще с иронией относился к упражнениям журналистов, как только его не нарекавших, – и «черный спрут», и «пантера между штангами», и «гипнотизер», и «осьминог», и «желтая стена» (в 1963 году для «матча века» ему выдали желтый свитер). Конечно, выдумывать подобные сравнения и метафоры всегда было слабостью журналистов. Слабость питали они и к Яшину, но как же им хотелось «покрасивше» представить его силу… А она, кстати, крылась среди прочего, в этой самой иронии и самоиронии. При мне Яшин забавно объяснял Мартыну Мержанову пропущенный гол: «Раскорячился, вот и скушал».
Никогда не стеснялся подтрунивать над собой. Как-то, уже в пожилые яшинские годы, сосед по даче Григорий Яковлевич Киперман то ли в шутку, то ли всерьез попросил его изловить зайца, повадившегося на садовый участок воровать урожай.
– А что! Запросто, разве я не вратарь?
Сосед придумал загнать ушастого в пространство между яблоней и бетонной стенкой – расстояние как раз приблизительно совпадало с размером футбольных ворот. Когда непрошенный гость явился за добычей, Яшин принял вратарскую стойку, а сосед, развернув старый плащ, погнал в сторону «ворот». Но воришка успел ловко прошмыгнуть мимо.
– Позор, тоже мне вратарь мирового класса! – вполне самокритично расхохотался виновник пропущенного «гола».
Лев Иванович ценил юмор не только в силу человеческой привязанности, как охотный поглотитель анекдотов и смешных историй. Был уверен, что без юмора не обойтись и в его профессии. Вот кусочек нашей беседы, опубликованной на русском и чешском языках в канун прощания Яшина с футбольным полем (май 1971 года).
– После того, как решили уйти, вас не одолевали сомнения, колебания, не появлялось ли желание вернуться в привычное состояние? (вопрос был задан в связи с тем, что передумали объявившие было о своем уходе Йожеф Сабо, Виктор Каневский, знаменитый хоккеист Константин Локтев. – АС).
– Призраки не возвращаются…
– Все шутите. Не зря ходит молва о вашем чувстве юмора…
– А куда без него? И так вокруг масса мрачных людей, которые, кажется, только и делают, что ловят нас на ошибках и потерях. Вот мы в Ташкенте вели с ЦСКА 3:1 и за 20 минут проиграли чемпионство, еще и «дубль» вдобавок (дополнительный матч за первое место 1970 года. – А.С). ИлиШмуц недавно, выбивая мяч, забросил себе в ворота. Что же теперь – рыдать, убиваться? Помогает пережить неприятности только чувство юмора. По своему опыту знаю: перед ответственными матчами у нас атмосфера накалена, все страшно озабочены. Тут и нужны добрая шутка, веселое слово. До сих пор вспоминаю своих товарищей, которые вмиг умели снять напряжение, отвлечь от тяжелых дум, – Валентина Бубукина в сборной и Владимира Шаброва в «Динамо».
Отменное чувство юмора своего незабвенного русского друга произвело впечатление на Франца Беккенбауэра. Когда тот гостил у Яшина в Москве, как-то в дружеском застолье хозяин дома, между прочим, мастер произносить тосты (признанный в этом качестве и гостем), «тостуя», вспомнил, как они вместе с «тостуемым» играли в 1968 году за сборную мира на «Маракане». И тут Кайзер сказал:
– Лев, давно хотел спросить, тогда в Рио у тебя было что-то не в порядке с ногой?
– Действительно, нога болела. За несколько дней до этого, когда играли на пляже в футбол с легкоатлетами, какой-то дискобол нанес мне травму. Я искал врача, но нашел только зубного, который «запломбировал» мне ногу. Некоторое время я продержался, вот Пеле и не забил!
Я повеселился от души, узнав смешную историю, случившуюся в конце 60-х, когда он учился в ВПШ. У Яшиных собрались гости, а хозяина нет и нет. Стол накрыт, у всех душа горит. Вдруг он вбегает, весь в мыле, начинает извиняться:
– Экзамен по политэкономии сдавал… Они за 50 лет в экономике не могли разобраться, а хотели, чтобы я за час рассказал все, что объяснить невозможно.
Все расхохотались – он умел разрядить обстановку. И в самом деле смешно – не только мне, экономисту по образованию. От Яшина выигрывали и теплые маленькие компании, и большие вечера встреч. С ним всегда и везде было легко и комфортно.
Выходит как-то из дачного коттеджа, а сосед, разведя мыльный порошок, наносит на дерево пену, чтобы избавить от парши.
– Что это ты, Григорий Яковлевич, делаешь? Никак дерево собираешься брить?
Когда остался без ноги, в нем пробудился черный юмор. Друзьям-приятелям было известно, как по нему сохли дамы. И вскоре после операции Яшин с прежней улыбкой подмигивал навещавшим его знакомым:
– Представляете, насколько женщинам легче будет носить меня на руках!
Топорный деревянный протез, изготовленный Льву Ивановичу нашими «умельцами», он называл «кадушкой». Как рассказывал Александр Горбунов, финские врачи, которые обследовали Яшина перед заменой его на местное изделие, рассматривали «кадушку» так, словно в их руки попал редчайший музейный экспонат. Когда перевел им, как пациент называет сей предмет, они спросили, почему именно так.
– Потому, – ответил Яшин, – что в бочке этой можно огурцы солить.
В последние свои годы, неимоверно для него тяжелые, познакомился с известным комиком экрана Александром Панкратовым-Черным. Это случилось в Махачкале, куда знаменитый вратарь был приглашен на открытие детского футбольного турнира, носившего имя Яшина. Там же оказался на гастролях Панкратов-Черный. Свело их застолье, устроенное местными хлебосолами. За пиршественным столом среди людей в кавказских папахах актер обнаружил одного русского. Когда их представляли друг другу, тот с трудом поднялся из-за стола и протянул широкую ладонь:
– Лев.
– Саша. Извините, вы удивительно похожи на Льва Яшина. Я с ним не знаком, но видел по телевизору.
– Я и есть тот самый Яшин.
Тосты сменялись один за другим. Все желали здоровья главному гостю. Панкратов-Черный острил, рассказывал разные истории. Яшин, оценивая каждую шутку, закидывал голову назад и от души хохотал. Когда же ему адресовался очередной тост, как ни было трудно на протезе, да еще в застольной тесноте гостиничного номера, непременно вставал. Продолжили доброе и веселое общение в Москве. Так еще один счастливец, получивший возможность гордиться дорогим знакомством, совсем в другое время и совсем в другом состоянии Яшина все равно углядел солнечное отражение:
– «Он был отзывчив и безотказен, этот великий человек с искрящимися, солнечными, именно солнечными, излучавшими искренность, доверие и доброту глазами». Мнение популярного киноактера, сложившееся за несколько встреч, десятки лет разделяли самые разные люди – и хорошо его знавшие, и только раз говорившие с ним. Начиная с главных звезд мирового футбола и кончая обыкновенными болельщиками, в которых немедленно превращались те, кто был далек от футбола, но хотя бы на ходу познакомился с ним. Разделяли везде и всюду – в Москве, Махачкале, Рио-де-Жанейро…
