Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
Вообще же, Сашу надо слушать. Пускай эта книга останется зримым путеводителем по его песням, пускай она даст возможность прикоснуться к строчкам, чтобы мысленно воспроизвести Сашин голос, мелодию песни, неповторимый нежный и яростный звук его гитары. А мы еще раз помянем его и выпьем с ним «на посошок»…
Прорицатель Пауль
9 июля
Посвящается осьминогу
Пауль увидел сквозь стекло, что к аквариуму приближаются два человека в черном, несущие за ручки большую стеклянную банку с водой. Фрау Мензель, обычно ухаживающая за Паулем, перегнулась через стенку аквариума и достала Пауля оттуда обеими руками. Она поцеловала его в то место, которое считается носом у осьминогов, и бережно положила в банку, принесенную незнакомцами.
– С Богом, дружок! – сказала она и зачем-то перекрестила его.
Черные незнакомцы водрузили банку с Паулем в открытый кабриолет, который помчался по улицам. Вокруг бушевала толпа, размахивали знаменами. Пауль слышал крики: «Покажи им!», «Ни пуха, Пауль!», «Дойчланд юбер аллес!»
Паулю нравилось быть в центре внимания.
Наконец кабриолет остановился у ворот стадиона и незнакомцы, не мешкая, понесли банку с Паулем мимо полицейских и контролеров прямиком в туннель, ведущий на футбольное поле.
Стадион встретил Пауля ревом. Он заметил, что команды уже на поле – одни в красном, другие в белом – а в центре стоит человек в такой же черной униформе, как у незнакомцев.
Пауль понял наконец, что это судьи.
Главный арбитр наклонился к банке, несколько церемонно вынул оттуда Пауля и положил на футбольное поля, прямо на белый кружок в центре.
– Я бы на вашем месте сгруппировался, – успел шепнуть он.
Пауль подтянул щупальцы к себе, превратившись в тугой клубок мышц и присосок.
Помощники бегом унесли банку. Судья жестом пригласил красного футболиста подойти.
Это был легендарный Фернандо. Пауль много раз видел его по телевизору, наблюдая через стекло аквариума за экраном. Фернандо нагнулся и переложил зачем-то Пауля на другой бок.
«Что он хочет делать?» – с интересом подумал Пауль.
Судья свистнул, и Фернандо не раздумывая тихонечко ударил нарядной бутсой по упругому боку осьминога. Пауль покатился по траве и оказался перед другим красным, которого звали Вилья. А тот изо всей силы засветил Паулю промеж глаз, так что все потемнело, и Пауль полетел назад, к этому зверю Хави Алонсо, который…
Он ударил, будто кувалдой, так что у Пауля все щупальца расплелись и он полетел к бровке, напоминая порванную мокрую простыню. Не успел он приземлиться, как к нему с двух сторон ринулись двое с перекошенными лицами и принялись пинать его и друг друга ногами.
Игра началась.
Вскоре Пауль немного освоился и понял, что красные бьют не очень сильно, но часто, а белые, наоборот, – редко, но зато от души. Иногда Паулю удавалось пролететь метров семьдесят, и он даже успевал помахать щупальцами зрителям, которые отзывались на его полет дружным ревом. Счастьем было залететь на трибуну после удара защитника и успеть обнять какую-нибудь разукрашенную девушку хоть одним щупальцем. Но его тут же выкидывали обратно на поле.
Он уже разобрался, что белые – это его земляки, и симпатизировал им. Ему очень хотелось дать нужное предсказание.
Всему помешал этот лохматый отморозок с длинными волосами, который прибежал от своих ворот в штрафную площадку белых, чтобы участвовать в розыгрыше углового. Пауль был еще в воздухе, когда увидел, что тот разбегается и взмывает вверх. Он видел его приближающиеся безумные глаза, зверский оскал, его разметавшиеся, как щупальца черного осьминога, волосы. Еще мгновение – и его каменный лоб столкнулся с нежной плотью Пауля, и осьминог влетел в ворота белых, как раненая птица, обвиснув щупальцами на сетке.
Вратарь белых отодрал его щупальца от сетки и с ненавистью ударом отправил в центральный круг.
– Продажная тварь! – сказал он по-немецки.
…Когда Пауля везли домой, толпа кричала: «Распни, распни его!» Бока болели, глаз был подбит, одно из щупалец оторвали где-то в штрафной испанцев. Но он все равно был доволен, что честно исполнил свой долг, и размышлял о нелегкой доле прорицателей и том везучем парне с безумными глазами, за шею которого он мог бы зацепиться щупальцами в момент удара – но не сделал этого.
Плывём
17 июля
Плывём по Балтике, приближаясь к Ростоку. За окном холод собачий, ветер и не больше 20 градусов Цельсия.
Меня удалённо заставляют писать дикторский текст к фильму о Цое, я удалённо сопротивляюсь.
Фильм носит условное название «Пластилин». Конечно, оно не сохранится.
Эпиграфом служит крошечный кусок интервью с Цоем.
– Ваша любимая игрушка в детстве?
– Пластилин.
– А что из него получалось?
– Всё.
Тезисы для памяти
17 июля
В сущности, каждую человеческую жизнь, точнее, судьбу можно рассматривать как произведение искусства, которое создается автором осознанно или интуитивно и может быть, как и всякое творение, бездарным, талантливым, гениальным. Иногда общая талантливость «автора судьбы» совпадает с талантливостью созданного произведения, но далеко не всегда. Судьба гениев часто бывает вполне заурядна. И наоборот – не проявившие себя художественно люди создают иной раз ослепительные в своей красоте судьбы.
Самое обидное – сознавать, что от твоих личных усилий по созданию собственной судьбы зависит далеко не всё. Иной раз очень мало зависит. Избрание жизненного пути, карьерные потуги, высокие цели могут привести к совершенно ничтожным или просто противоположным результатам. А ленивые счастливчики, плывущие по течению, тратящие свое время и себя самого чёрт знает на что, внезапно выигрывают, создают неправильное, странное жизненное произведение, но несомненно талантливое.
Видимо, тут вмешиваются какие-то другие силы. Противостоять им нельзя, но можно угадать их направление и не противиться им.
Восточные люди умеют это делать лучше других, по моему мнению.
Цой создал короткую, простую по сюжету, яркую жизнь, увенчанную трагической гибелью. При этом, казалось, создавал ее, не прикладывая особых усилий. Всё получалось как бы само собой. Не лез вон из кожи, не боролся, но создал образ бойца.
Заметим – бойца, но не борца.
Бывает ли так?
Если уж ты бьёшься, то значит – с кем-то борешься?
Совсем не обязательно. Цой никому не хотел «ставить ногу на грудь». Он бился, защищая свою честь и достоинство. А покорять кого-либо и устанавливать свой порядок ему не было нужно.
Но что же яркого было в этой судьбе? Только лишь песни и любовь миллионов?
