Андрей Богданов - Суворов
Располагая такими силами, петербургские политики думали запугать военной демонстрацией прусского короля Фридриха II Великого — талантливого государственного деятеля и лучшего западного полководца XVIII в. (до Французской революции). Его 155-тысячная армия была тщательно подобрана, вооружена и образцово вымуштрована по господствовавшей тогда в Европе системе, неслучайно названной современниками прусской (подобно существовавшей ранее испанской, а затем шведской). При этом Фридрих, доведя линейную тактику боя до совершенства, относился к ней творчески. Так же, как он приказывал печатать неверные топографические карты, многие из его объявленных «правил» были рассчитаны на обман и разгром слепых подражателей. Даже при подготовке войск он сделал ставку не на пехоту (которая по канону должна была образовывать главные огневые линии), а на высокоманевренную кавалерию.
К весне 1757 г., когда 128-тысячная русская армия с огромным обозом выступила в поход на запад, Фридрих успел отвоевать Саксонию у союзной России Австрии. С присущей ему энергией нанося удары то австрийцам, то французам, то (с помощью своих генералов) шведам, король счел достаточным выставить против русских 30-тысячную армию фельдмаршала Левальда. Фельдмаршал Апраксин, как и предполагал Фридрих, в соответствии с военными канонами распылил значительную часть сил, а оставшиеся не умел использовать.
В генеральном сражении при Гросс-Егерсдорфе смогли принять участие лишь 15 полков растянувшейся в походе русской армии. Но атакованные на марше колонны генерал-аншефа Фермора нежданно для врага перешли в наступление; генерал-майор Румянцев провел полки через лес и ударил в штыки. Левальд потерпел поражение, но не был разгромлен, поскольку Апраксин не организовал преследование. Затем Апраксин вообще убрался из Пруссии, потеряв (в основном от болезней) более 10 тысяч солдат.
Больше года Александр Суворов латал в армии дыры, формируя маршевые батальоны для отправки в Пруссию, и служил комендантом г. Мемеля, показав начальству отменную распорядительность. В полках тогда катастрофически не хватало не только солдат, но и офицеров. Тем не менее получить командование щупленький, невзрачный с виду офицер никакими силами не мог. Начальство просто не представляло себе, как посылать такого маленького человечка в бой против могучих пруссаков Фридриха Великого.
Отец Александра занимался снабжением армии и благодаря своей «неподкупной честности» заслужил в январе 1758 г. чин генерал-поручика. Однако и он видел перспективы службы сына в интендантском ведомстве, а не на полях сражений. Тем не менее Василий Иванович должен был способствовать стремлению сына оказаться наконец в действующей армии.
Получив 9 октября 1758 г.чин подполковника Куринского пехотного полка, к которому был заранее приписан, Александр Васильевич достиг вожделенного театра военных действий, но… без личного состава под своей командой. Суворов отметил в своей автобиографии, что участвовал во взятии прусского городка Кроссена, надо полагать, волонтером в составе бригады генерал-майора князя Михаила Никитича Волконского, отличившейся затем при Пальциге и Кунерсдорфе{10}. Впоследствии Суворов всегда приветствовал волонтеров и часто держал офицерами при полках сверх штата, находя им применение при себе, т.е. на самых ответственных участках, и щедро представляя к наградам наряду со строевыми.
В последнем, величайшем сражении войны Александр Васильевич участвовал в должности дежурного офицера при командующем 1-й дивизией генерал-аншефе Ферморе. Родившийся в России сына англичанина, благодаря личным военным заслугам за 36 лет прошедший путь от бомбардира полевой артиллерии до генерал-аншефа, Вилим Христофорович Фермор был образцовым русским офицером: отважным, распорядительным, всегда подтянутым и даже — что странно по тем временам — не слишком честолюбивым.
Не его вина, что русская армия, которой Фермор командовал более полугода, не смогла одолеть войска Фридриха Великого при Цорндорфе 14 (25) августа 1758 г. Сражение, на которое Суворов не успел, превратилось в колоссальную резню. Русские понесли большие потери, чем пруссаки (16 тысяч убитых против 11-ти), и вынуждены были отступить. Обвиняя в этом Фермора, офицеры помнили, что, разгромив пруссаков у Гросс-Егерсдорфа, Вилим Христофорович отступил лишь по приказу свыше, и подозревали, что летнее отступление 1758 г. тоже санкционировано из Санкт-Петербурга.
У Фермора — единственного из тогдашних военачальников, смевшего сражаться с пруссаками на равных и даже побеждать признанного военного гения, короля Фридриха II, молодому офицеру было чему поучиться. «У меня два отца, — говорил позже Александр Васильевич, — Суворов и Фермор». Чему же мог он научиться у Вилима Христофоровича, учитывая, что многие годы в гвардии не дали Суворову как командиру практически ничего?
Именно Фермор сумел выполнить приказ из Петербурга, повелевающий находящейся в плачевном состоянии армии перейти, в решительное наступление зимой 1757/58 г. Тогда полки шли в сильный мороз, нередко без ночевок, оставляя больных в городах и деревнях, но сохраняя порядок в своих рядах. Скорость наступления Фермора — 20 км в сутки — вдвое превышала принятую в европейских армиях (и продемонстрированную в текущей войне). Не ожидавший зимнего наступления Фридрих не успел перебросить против русских отозванные им на запад войска.
Заняв Восточную Пруссию и ее столицу — Кенигсберг, армия Фермора продолжила наступление. Был открыт путь к р. Варте, правому притоку Одера, и крепости Кюстрин, через которую русские (как и позже, в 1945 г.) были намерены двинуться на Берлин. Наступление в Померании затруднялось весенними паводками и плохими дорогами, но Фермор, уточняя маршруты колонн, вывел 42 тысяч солдат при 134 орудиях к окруженному болотами Кюстри-ну. Фридрих, спешно собирая войска со всех фронтов, устремился на спасение сосредоточенных в Кюстрине запасов провианта, запретив гарнизону под страхом смерти «заикаться о сдаче».
Фермор с помощью артиллерии успел уничтожить кюстринские склады, а замечательный полководец Румянцев сжег мост через Одер. Фридрих под покровом ночи навел понтонный мост и внезапно появился между главной русской армией и корпусом Румянцева. Союзники-австрийцы, которым полагалось преследовать Фридриха, не пытались этого сделать. Численностью пруссаки уступали русским (их было чуть более 32 тысяч), но это были отборные, испытанные во многих сражениях полки. В то время как у Фермора целый Обсервационный корпус состоял из необстрелянных солдат, новоприбывших на поля сражений, которые к тому же исхитрились употребить перед боем «потаенно сверх одной чарки, которую для ободрения выдать велено».
