Гэри Ван Хаас - Юность Пикассо в Париже
В дальнем конце комнаты, вдали от остальных гостей, на большом викторианском диване сидела, развалившись и покуривая трубку с опиумом, молодая пара. Рядом пристроился молодой художник, он рисовал углем поэта. В центре этой сцены стояли Пабло и Карлос, будто двое детишек, которые попали в цирк и теперь таращат глаза на клоунов.
– Если бы я знал, что мой дядя Луис живет такой жизнью, мы были бы здесь уже давным-давно! – воскликнул Карлос. – И какие женщины! Только подумать, что мы тратили время на цыганок! Ну и ну.
– Не суди так поспешно, Карлитос. Кто знает, что прячется за маской красоты? Что касается меня, так я предпочитаю объятья дикой, распутной, земной цыганки – зато каждый день.
Пабло оглядел роскошную комнату, будто стараясь впитать в себя все, что его окружало.
Молодой человек, похожий на ученого, в очках в роговой оправе, заметил новичков и подошел познакомиться. Это был испанец Хайме Сабартес.
– Вы, должно быть, друзья дона Луиса?
Карлос испытующе посмотрел на незнакомца.
– Дон Луис – мой дядя. Я не видел его с тех пор, как был мальчишкой. А вы – наш родственник? – Карлос усмехнулся. – Быть может, далекий кузен, которого я никогда не встречал?
– Нет, я просто его друг, – пробормотал Хайме. – Дон дает великолепные вечеринки, так что я пользуюсь любой возможностью… Итак, друзья, что вы думаете о нашем прекрасном городе?
Карлос проводил взглядом прошедших мимо девушек:
– О-о-очень красиво!..
Пабло заметил, что Хайме говорит с легким акцентом.
– У вас, кажется, каталонский выговор?
– Мои родители из Каталонии, но, когда я родился, они переехали в Париж. Итак, что вы намерены здесь делать?
– Писать, конечно, – сказал Пабло.
Хайме достал курительную трубку и зажег ее. Пьянящий запах каких-то экзотических трав наполнил воздух своим ароматом.
– Хочу предупредить, что Париж полон молодыми, стремящимися к славе художниками. Но я желаю вам удачи.
– Удача нам не понадобится, потому что мы отличные живописцы. Да едва галеристы увидят наши работы – сразу с руками оторвут! – заявил Карлос.
Хайме усмехнулся: это бахвальство явно его забавляло.
– И что же вы будете писать?
– Улицы, женщин – все, что покажется интересным!
– По большей части женщин, судя по всему, – вздохнул Пабло.
Все трое рассмеялись, а Хайме протянул трубку Карлосу, который смотрел на нее с большим любопытством.
– Нужно вдохнуть и задержать вдох, – сказал Хайме, приложив трубку к губам.
Карлос нерешительно затянулся и вдохнул ароматный дым.
– Что это?
– Лучший марокканский гашиш, какой только можно купить за деньги.
Трубка перешла к Пабло, и он с некоторым колебанием сделал вдох.
У Карлоса широко открылись глаза, когда он почувствовал успокаивающее воздействие наркотика.
– Ой, я так странно себя чувствую, будто могу взлететь к потолку, к облакам…
– Да, вид у тебя забавный… – сказал Пабло, тоже повеселев. – Как тебя зовут, дружище?
– Хайме Сабартес. Я, вроде как, писатель. Пока ничего не опубликовано, но я не оставляю надежды.
– Писатель, говоришь? Возможно, впоследствии, когда мы станем знаменитыми, ты о нас напишешь!
– Мне нравится этот парень, – сказал Хайме. – Какого он о себе мнения! Ладно, если я буду писать о вас, то, полагаю, мне стоит узнать, как вас зовут.
– Мой друг – Пабло Пикассо, а я – единственный и неповторимый Карлос Касагемас.
Выступление поэта закончилось, и раздались аплодисменты. Гости поднялись с кресел и закружились в танце: гитарист заиграл фламенко.
Невероятная красавица лет двадцати увидела Хайме и направилась к нему.
– Разве Эль Пасео не изумителен, а, Хайме? – с чувством воскликнула девушка, и ее розовые щеки вспыхнули.
– Простите, моя дорогая, я пропустил декламацию.
Красавица тут же заинтересовалась Пабло и Карлосом и стала с любопытством осматривать их с головы до ног, чуть нахмурив брови.
– Кто ваши новые друзья?
– Это Карлос Касагемас, племянник дона Луиса, и его друг Пабло Пикассо. Они – художники, это их первая поездка в Париж.
Карлос дружески подтолкнул Хайме, чтобы тот представил им прекрасную незнакомку.
– Ах, да… Эта молодая дама, джентльмены, – мисс Анна Форейн [14].
Дама кокетливо улыбнулась и сделала реверанс.
– Не слушайте Хайме. Он великий льстец. Ваши имена кажутся мне знакомыми, почему бы это?
Карлос поклонился и поцеловал руку Анны, как заправский дамский угодник.
– Может быть, потому что мы родились, чтобы стать известными? – продолжал он бахвалиться.
– Надеюсь, скоро станете. Нет ничего хуже, чем бездарный художник, каких в Париже предостаточно.
Хайме заговорщицки подмигнул Анне: юноши полны энтузиазма, зачем разрушать их мечты?
– Желаю удачи. Полагаю, мы должны показать вам наш прекрасный город. Где вы сегодня ночуете?
– Дядя нашел нам небольшую студию на бульваре К лиши.
– Хорошо, тогда мы заедем за вами завтра утром. Скажем, в десять часов?
Карлос посмотрел на Пабло.
– Что скажешь, compadre? [15]Годится? Поедешь с нами?
– Обязательно… это нельзя пропустить, – ответил Пабло.
– Хорошо. Значит, договорились, – сказала Анна. – Для начала мы покажем вам коллекцию живописи Лувра.
– Даже если на это придется потратить несколько недель? – рассмеялся Хайме. Он взял Анну за руку, и тут появился дон Луис.
– Ну, племянник, – сказал он, – я вижу, ты уже кое с кем познакомился. Анна, вы должны показать им город.
– Мы уже договорились, – сообщила девушка. – Завтра ведем их в Лувр.
Хайме, улыбаясь, покачал головой.
– А может, и в Латинский квартал. Там можно отдохнуть и выпить.
Все это время Карлос не мог отвести глаз от Анны. Он никогда не видел столь прекрасного создания… Глаза синие, как море, волосы цвета заката…
– Что ж, господа, – сказала Анна, прервав мечтания Карлоса. – Мне пора. Хайме, проводишь меня домой?
Хайме приподнял шляпу, взял Анну под руку, и они ушли.
Дон Луис, видя, что Карлос очарован новой знакомой, ласково похлопал его по плечу.
– Хайме – славный парень. А девушка? Тут, дружок, я чувствую беду. Но, как бы то ни было, хочу, чтобы вам обоим здесь было весело, чтобы вы получали удовольствие от нашего города. Развлекайтесь!
