Юлия Василькова - Фурье
Давно, еще в 30-е годы, «братья-портные» на общие средства приобрели дом, где устроили мастерские. В протоколе Генерального совета Коммуны еще в ноябре 1792 года записано, что «большое число горожан улицы Тюпен объединились для совместной закупки каменного угля», чтобы освободиться от посредников, которые чинят помехи в снабжении города топливом.
В начале 80-х годов существовало несколько объединений ремесленников и в Париже. Общество «братьев-портных» на улице Гранд-Трюандери, объединив свой капитал, активно помогало беднякам.
В революционный 1792 год в коммуне Эпинней (департамент Шер) крестьяне бурно обсуждали афишу местного священника Пти-Жана, который призывал граждан села «добровольно отказаться от всей своей собственности» и установить общее владение имуществом. Беседы Пти-Жана с крестьянами и его воскресные проповеди окончились тем, что вооруженные крестьяне попытались захватить землю своего патрона и оказали сопротивление жандармам и национальным гвардейцам.
Весной 1796 года некий Летэ из Лоня обратился к «почтенным членам французского правительства» с планом коренной реформы общества, которое необходимо построить «на основе порядка, основанного на всеобщей выгоде». Он предлагал создать коммуну Лонь, где будут совместные кухни и магазины, все будут жить в согласии и трудиться в общественных производственных мастерских.
В этом же году лондонский сборник «Британская библиотека» поместил статью Бенжамена Томпсона, более известного под именем Румфорда, в которой говорилось о выгоде создания «экономического предприятия» по опыту организованного в Мюнхене рабочего дома для нищенствующих. Он предлагал имущим собрать по подписке нужную сумму и построить специальное здание, организовать публичную кухню, где отпускать бедным обеды, и предоставить им работу. Такой дом, конечно, не ассоциация, но Фурье впоследствии не раз будет ссылаться на этот опыт в своих трудах.
Во Франции второй половины XVIII века подобных проектов также было немало, но Шарлю Фурье было известно далеко не о всех из них.
В Национальном архиве в Париже на века остались пылиться папки различных проектов: как лучше наладить порядок в республиканской Франции, какую создать административную структуру, как организовать труд и распределение продуктов труда среди населения. Эти петиции, обращения, проекты, представленные правительству Директории, были отражением чаяния народа осуществить лозунг революции: «Свобода, Равенство и Братство».
Во французской литературе еще за сто лет до революции появились описания идеального общества будущего. Мечтой Гаспара Борье в его утопическом романе «Ученик природы» стал «остров мира». Как и в «Утопии» Томаса Мора, здесь все равны, нет бедных и богатых, узаконен коллективный труд в мастерских, осуществляется общественное воспитание детей и молодежи в особых домах-школах… Задолго до революции Борье опубликовал свой проект сельскохозяйственной ассоциации, и до конца жизни престарелый писатель с жаром ратовал за его осуществление.
Утопические сочинения социальных мыслителей XVIII века Мабли и Морелли, Жана Мелье и в особенности Вераса д'Алле «История Севарамбов» не могли не заинтересовать юного Шарля Фурье. В романе Вераса описывалось некое государство севарамбов, созданное где-то на Австралийском континенте, организованное как идеальное общественное устройство.
У Вераса Фурье отметил описания строений, в каждом из которых могли совместно жить более ста человек. Во внутреннем дворе квадратного четырехэтажного здания благоухают цветники и искрятся фонтаны. Города в стране севарамбов состоят из товариществ для работы в какой-либо отрасли, это объединенные группы женщин и мужчин, живущих в одном здании, называемом осмазией. Каждый город состоит из определенного числа товариществ. Каждая осмазия занимается своим производством, у нее свои склады и магазины.
Видимо, Фурье в те годы был под большим впечатлением этого автора. Известно, что Шарль как-то даже зарисовал дом, занимаемый осмазией, точно определив размеры постройки, пометив, что каждая стена должна иметь в длину 50 шагов…
БОРДО, ЛИОН, ПАРИЖ, МАРСЕЛЬ…
Очередная командировка в Бордо нарушала все его планы: закупка новой партии товаров заставила отложить надежды на поездку в Париж.
Бордо испокон был Меккой крупных купцов и мошенников. Сюда стекались колониальные товары, казалось, со всего мира. Только что отстроенные роскошные особняки придавали городу щеголеватый вид — торговая верхушка наверстывала упущенное во время революции. Прогуливаясь по городу, Шарль заглянул в порт. У ворот унылая толпа желающих получить хоть какую-нибудь работу. Разгружали суда с сахаром, кофе, какао, а пустые трюмы загружали бочками французских вин.
Шарль наметанным глазом оценивает каждую новую деталь в облике города. Более того, в его поле зрения в течение нескольких последних лет — целая группа городов. Мысли его заняты одновременно множеством проектов, планов. Еще в прошлом году он отправил письмо на имя министра иностранных дел, предлагая введение новой системы «обмена и компенсаций», которую считал необходимой включить в мирные договоры, заключаемые Францией с другими державами. Сейчас уже май 1797 года, а ответа нет. Полгода назад послал в Париж описание опытов по составлению красок. Как ни выводил каллиграфически обратный адрес, а «гражданину Ш. Фурье» ответов все нет.
Прошло шесть лет с тех пор, как он разработал первый проект — рассчитал постройку локомотива. Но инженеры, к которым обратился со своими расчетами, отметали, что его проект осуществить невозможно. Он не раз будет вспоминать этот случай и незадолго до смерти скажет, что только в юности позволительно быть неуверенным в своем открытии и отступать.
После неудачи с локомотивом так же неожиданно пришла мысль об устройстве деревянных, а потом и металлических рельсов, отличающихся от существующих. Но и этот план остался лишь на бумаге.
Проекты, расчеты, планы… Они, кажется, сами преследуют Шарля Фурье. К примеру, его увлечение музыкой оказалось настолько серьезным, что привело к изучению теории музыки. Не удовлетворенный существующей довольно сложной системой нотописания, Шарль заметил, что ее можно упростить, и предложил новую, им придуманную систему. Но что-то и на эту его идею никто не откликается.
План переустройства Лиона возник у Фурье задолго до того, как стали постоянными его прогулки по широкой набережной Сен-Клер. В этом излюбленном месте отдыха лионцев, в тени густоразросшихся деревьев удобно расположились тротуары. Но таких уголков в городе немного.
