Юлия Василькова - Фурье
Лионская библиотека, которая располагалась тогда в здании городского музея и насчитывала около 12 тысяч томов, по тем временам считалась богатой. Однако впоследствии Фурье разочаровался в этом книгохранилище: «Лионская библиотека изобилует томами, но среди них вряд ли найти хотя бы одно-единственное хорошее современное произведение».
Он взял за правило штудировать несколько проблем одновременно. В большинстве случаев читал cтатьи из газет и журналов, особенно часто журнал «Философская, литературная и политическая декада», где можно было найти статьи на научные, экономические и литературно-критические темы и где постоянно публиковались обзоры новинок художественной и научной литературы.
Популярные обзорные статьи этого журнала служили первым источником его информации. Сохранившиеся записи Фурье, цитаты в его сочинениях свидетельствуют, что в эти годы ему были одинаково интересны авторы как современные, так и древние, отечественные и иностранные.
Многочисленных писателей, о которых он упоминает, на которых ссылается и о которых высказывает суждения, в подлинниках Фурье никогда не читал. Впоследствии он сам наивно признается, что с Кантом, Шеллингом и Фихте познакомился из популярной литературы, ибо «никогда не мог понять и одной-единственной страницы во всей науке Канта и других идеологов». Он говорил, что ему трудно читать Кондитьяка, он не смог закончить даже второй главы Значит, дело не только в языковом барьере Фурье, замечая, что Канту, Фихте, Шеллингу он предпочитает Декарта, тут же заявляет, что его трактата также не читал.
О Песталоцци и его педагогической системе он имел лишь сведения из статьи, помещенной в официальной правительственной газете «Монитер».
Такой своеобразный метод чтения Фурье будет впоследствии объяснять тем, что ему у писателей древних учиться нечему, он взял за основу принцип «абсолютного сомнения» и «абсолютного отклонения» по отношению к интеллектуальному наследию целых тысячелетий.
И в то же время жадно читал все, что попадалось под руку.
У него установилась своя манера работы: делать обширные выписки, часто переходить от одного автора к другому, от одной теории к совершенно противоположной. Отсюда и уровень знаний — обрывочный, книжный. Случайный характер этих занятий впоследствии скажется весьма ощутимо на теориях Фурье. Обширная, хотя и не всегда глубокая эрудиция всю жизнь будет соседствовать у него с поразительными пробелами в знаниях.
О выработанных им способах подбора фактов на одну тему Фурье вспоминал спустя много лет: «Я три раза подряд был возмущен картинами бедности ученых. Утром, читая в газетах отчет о заседании Французской академии, я нашел там стансы господина Ренуара о нужде поэта Камоэнса… к полудню, перебирая некоторые бумаги, я нашел старый номер одной газеты, где оплакивалась бедность Гейне, выдающегося ученого Германии… вечером мне подали в руки том Расина, и я прочел детали о бедности Дюмарсе…»
Можно лишь восхищаться могучим умом, упорством и интуицией этого человека, глубоким прозрениям и выводам которого не смогло помешать отсутствие серьезного систематического образования.
Из месяца в месяц растет число тетрадей-конспектов. Для себя отметил утверждения Гельвеция, что в мире нравственном происходит то же, что и в мире физическом… Движение создает, уничтожает, сохраняет и оживляет все, без него все было бы мертво. Страсти все оживляют в мире нравственном.
Может, Гельвеций и прав, что «мнения правят миром»? Но у Лейбница: «управляющей силой мироздания является творец». Мысль Платона заинтересовала: чувства не могут быть источником знаний. Но тогда что? Рене Декарт полагает, что познать мир может только человеческий разум. Вместо слепой веры — разум. Разум… Разум… Может, действительно только разум?.. По Вольтеру, бог нужен только как узда для простого народа, как гарантия порядка. Где же истина?
Анализируя сохранившиеся записи и конспекты Фурье, вряд ли можно согласиться с его заявлением, что он не читал подлинников.
Фурье явно бравировал тем, что мало читал, что даже не прочел полностью работ тех философов XVIII века, на которых он нападал. Это, конечно, преувеличение. Можно определенно утверждать, что он просмотрел и «Общественный договор» и весьма внимательно прочел «Эмиля» Жан-Жака Руссо.
Фурье находит, что только идеи Руссо заслуживают серьезного внимания, ибо тот правильно утверждал, что буржуазный прогресс, развитие экономики и науки ничего человечеству не приносят.
В своих записках Фурье отмечает мысль женевца: «Все было хорошо, выходя из рук Творца вещей». Может, Руссо и прав, говоря, что лучше было бы оставить человека в состоянии дикости, чем доводить его до нынешней степени испорченности и тем самым отвлечь от искания лучшего порядка? Но иногда он спорит с мнениями Руссо и в этом споре теряет терпение.
Как будто Руссо как человек ему безусловно симпатичен. Но вдруг Фурье начинает осуждать его за то, что тот оставил своих детей на попечение общественной благотворительности. Хотя, с другой стороны, сочувствует литературным невзгодам Руссо и воздает ему хвалу за то, что он «не способен на меркантильные ухищрения».
Через много лет исследователи социальной философии Шарля Фурье найдут в его сочинениях немало сходного с идеями Жан-Жака Руссо, хотя Фурье нередко в запальчивости называет женевского мудреца болтуном и пустомелей, придумывая для него и другие клички.
Подобно Руссо, Шарль Фурье отрицает всю предшествующую науку. Как и Руссо, с захватывающей верой утверждает, что воспитанием народа можно изменить все пороки общества.
Фурье всецело поглощен проблемами обучения. Но в этих вопросах он очень скоро отошел от Руссо. Как помним, Эмиль вначале научился читать, дети же в фурьеристской фаланге должны вначале изучать письмо. Расхождения касаются и более общих педагогических принципов. Фурье ни в какой форме не признавал подражания спартанскому или римскому воспитанию с их атрибутами: черной похлебкой, купаньем в ледяной воде, розгами и т. д. Он — за систему гуманистического воспитания. Развивать зрение и слух нужно путем посещения оперы, а вкус и обоняние посредством вкусно приготовленной пищи.
Если Руссо против потакания капризам ребенка, то Фурье призывает к тому, чтобы родители баловали детей.
Словом, Фурье никогда не был руссоистом. Он осуждает Руссо за то, что тот звал человечество назад. «Не следует удивляться, что некоторые софисты, как Ж.-Ж. Руссо, пришли к заключению в пользу движения назад и высказались за то, чтобы снова впасть в состояние дикости».
