Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий
Богдан Хмельницкий, чтобы не испытывать судьбу, подался на казацкое низовье. В это время туда же возвратился и Павлюк, где застал посланца крымского хана Ислам-Гирея. Стремясь избавиться от турецкой зависимости, тот вел борьбу против ее ставленника хана Кантемира и просил у казаков помощи. Согласившись, Павлюк начал готовиться к походу, в котором собирался принять участие и Богдан Хмельницкий.
ПИСАРЬ ВОССТАВШЕГО КАЗАЧЕСТВА
В наиболее тяжелое для запорожского казачества время Богдан-Зиновий Хмельницкий был избран на важную и ответственную должность писаря Запорожского Войска, а это говорило уже об особом доверии к нему казаков. Писарь осуществлял учет войска, вел всю канцелярию, оформлял документы, выполнял важные дипломатические поручения при переговорах, выступая при этом как представитель Запорожского Войска.
В отличие от большей части казацкой верхушки, почти всегда стоявшей на стороне польской шляхты, Богдан Хмельницкий с самого начала стал на сторону масс. Особенно это проявилось в 1637 году, когда Чигирин оказался центром нового крестьянско-казацкого восстания.
Тогда же он написал письмо королю, в котором изложил свою боль о народе, о преступлениях, чинимых шляхтой на Украине. Он писал, что казаки не раз старались решить дело миром. «Но ничего это нам не помогло, — писал Хмельницкий, — при сухом дереве и мокрому досталось, — или виноват, или не виноват, мечом и огнем все равно уничтожено, что, сколько на свете жили, и на чужих сторонах не видели такого пролития крови бусурманской, как теперь нашей христианской, и уничтожения невинных детей. Самому богу жаль, наверное, этого, и не знать, сколько этот плач невинных душ будет длиться! Кто и живой остался, не жить ему, такие побитые, оголенные, — другой не имеет, чем грешное тело прикрыть…»
…Восстание началось в мае. Нереестровое казачество Запорожья избрало тогда своим гетманом друга казненного в Варшаве Сулимы Павлюка (Павла Бута). Отсюда, из Запорожья, Павлюк обратился к украинскому народу с универсалом, в котором призывал всех идти к нему и вступать в казачье войско, а панам грозил жестокой расправой.
Подняв нереестровых казаков, Павлюк двинулся из Запорожья на Переяслав, где находилась и главная квартира реестрового казачества, и гетман реестровых казаков Василий Томиленко. Павлюк потребовал уступить ему гетманство. Томиленко вначале согласился, но против Павлюка выступила реестровая верхушка. Тогда она низложила нерешительного Томиленко, упрекая в потворстве Павлюку, и избрала гетманом переяславского полковника Савву Кононовича.
В июле 1637 года восставшие во главе с Павлюком уже вступили в Боровицу, почти все жители которой присоединились к ним. А 2 августа 1637 года двухтысячный отряд во главе с соратниками Павлюка нереестровыми полковниками Карпом Скиданом и Семеном Биховцем напал на главную квартиру реестрового казачества Переяслав и, захватив Савву Кононовича, войскового писаря Федора Онушкевича и многих других старшин, вернулся в Чигирин. Здесь и состоялась казацкая рада. Суровым был ее приговор. Кононович, Онушкевич и старшины, которые шли за поляками, были преданы смерти.
Войсковой писарь Богдан Хмельницкий во всем поддерживает Павлюка, и прежде всего в его намерении соединиться с донскими казаками и признать власть московского царя. Вместе с Павлюком составляет и рассылает по всей Украине универсалы, призывая бороться за свой край, за православную веру, за права, за поруганных жен и детей.
Восстание все более разгоралось.
Против повстанцев собиралось большое польско-шляхетское войско во главе с польским гетманом Николаем Потоцким.
Коронный гетман Станислав Конецпольский в изданном 24 августа 1637 года универсале требовал, чтобы урядники, старосты и прочие государственные чиновники на Украине «тех, которые присоединились уже к своевольной массе народа и в течение двух недель не покаялись и не возвратились оттуда, не считали казаками и, лишив их всех вольностей, предоставленных реестровым казакам, исполняющим свои обязанности, старались арестовать… Если бы ваши милости не могли задержать их, то вы должны карать их жен и детей и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники его королевской милости Речи Посполитой».
В соответствии с этим документом и действовало войско Потоцкого, сжигая, разрушая и уничтожая все на своем пути.
6 декабря 1637 года войска сошлись под Кумейками около города Мошны. Несмотря на невиданную храбрость повстанцев, бой сложился не в их пользу. Двинулись на позиции польско-шляхетских войск, около вражеского лагеря они попали в непроходимое болото. С трудом выбрались, и тут на них внезапно налетела польская конница. По старой казацкой тактике, повстанцы начали быстро строить укрепленный лагерь, окружая себя в шесть рядов возами. Но под напором польской конницы сделать им это не удалось. Ее наскоки, поддерживаемые вражеской пехотой и артиллерией, повстанцы отбивали трижды. Одному из польских отрядов все же удалось пробиться в повстанческий лагерь и поджечь возы с сеном и порохом. Это и решило исход боя.
Лишь ночь спасла повстанцев от полного разгрома. Собрав оставшиеся силы, Павлюк и Скидан отступили в сторону Чигирина, где надеялись собрать подкрепление. Часть повстанцев под руководством талантливого вожака Дмитрия Гуни осталась в лагере прикрывать отход основных сил. Завязался новый бой с поляками, который продолжался до поздней ночи. Наутро Гуня сумел вывести повстанцев из окружения и отойти к Боровице за Черкассами, где и соединился с Павлюком.
18 декабря 1637 года жолнеры также подошли к Боровице и начали ее осаду. Узнав, что в Боровице находится Павлюк, сюда с основными силами польско-шляхетского войска направился сам гетман Потоцкий. День и ночь польская артиллерия вела обстрел города. Подожженный, он весь был в огне, не хватало еды. Но окруженные продолжали оказывать упорное сопротивление. Тогда Потоцкий предложил переговоры, прислав в казацкий лагерь универсал. Письмо казацкой реестровой старшине прислал и Кисель.
Первым эти послания прочел Богдан Хмельницкий. Особенно его возмутило послание Киселя, предлагавшего повстанческой старшине сдаться на милость Потоцкому, обещая им помилование. Многие из старшины были товарищами Киселя, и Хмельницкий был уверен, что, прочитав это письмо, они согласятся на сдачу. «Как спасти Павлюка?» — думал Богдан.
Однако сделать это уже было невозможно.
Прочитав оба послания, реестровые согласились на сдачу и начали обвинять во всех грехах Павлюка, предлагая выдать его полякам и тем загладить свою вину.
