Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий
Казацкое посольство не добилось успеха, и на все нижайшие просьбы был получен категоричный ответ: «Казаки своими последними поступками заслужили, чтоб их совершенно уничтожить, но король, по своему благоволению, оставляет им существование. Но чтоб не возникли впредь своевольства и бунты и чтоб злые люди не находили способов вовлекать их в дурные предприятия, необходимо дать Войску Запорожскому другую «Ординацию», еще более жестокую и устрашающую».
С тем и вернулись послы на Украину, а за ними комиссары, готовые «огнем и мечом укрощать своеволие хлопов, когда только потребуется». Ротмистр Мелецкий, которого поставили комиссаром над казаками, со своим войском прибыл на Запорожье и потребовал выдачи Острянина, Скидана и других зачинщиков восстания. В ответ казаки прислали ему, как он потом сам выразился, «письмо очень неутешительного содержания». К тому же часть реестровых казаков, которая была в его войске, начала переходить к запорожцам. Вот тогда и написал Мелецкий в своем рапорте полковнику Станиславу Потоцкому (брату польского гетмана) слова, вошедшие в историю: «Казаков трудно использовать против их народа — это все равно, что волком пахать землю».
Хмельницкий с грустью смотрел, как наводняют Украину польские жолнеры, как они бесчинствуют. Всюду, куда ни поедешь, виселицы с трупами и колья с насаженными на них головами. Православные церкви подвергаются поруганию. Единственное спасение — это бегство казаков на Запорожье и в Российское государство. Спасибо московскому царю, что понял их горе.
С наступлением весны, когда очистились от льда широкие воды Днепра, с Запорожья на лодках и сухим путем выступили отряды Остряница и Скидана.
Хмельницкий и его единомышленники, несмотря на неусыпный надзор польской стражи, пристально следили за развитием событий.
Вскоре Острянину удалось взять Кременчуг, Хорол и Омельник, а затем Голтву, где он укрепился. К нему присоединилось много крестьян и мещан.
К Голтве против Острянина двинулся Станислав Потоцкий, в войске которого были реестровые казаки во главе с полковником Ильяшем Караимовичем. 1 мая 1638 года здесь произошла жестокая битва. Коронное войско потерпело поражение. Однако вскоре военное счастье изменило казакам. После боя у Голтвы Потоцкий отступил к Лубнам, и Острянин двинулся за ним. Бой под Лубнами сложился неудачно для Острянина, и он вынужден был отступить на Миргород и Лукомль. Во время этих походов войско пополнилось новыми людьми. Но и поляки получили подкрепление. Хмельницкий сумел сообщить Острянину, что на помощь коронному войску идут армии под командой польского гетмана Николая Потоцкого и Иеремии Вишневецкого. Иеремия, выходец из крупного украинского магнатского рода, принявший в 1631 году католичество, хвастался, что вырубит казаков под корень.
Острянин отступил из-под Лукомля вниз по Суле под Жолпин и начал укреплять лагерь. Здесь его атаковало коронное войско. Не надеясь на успешный исход битвы, Острянин с частью казаков ушел в пределы Российского государства, где с разрешения правительства они поселились в Чугуевском городке.
Оставшиеся казаки избрали гетманом Гуню. Они отошли к устью реки Сулы, где построили лагерь и укрепили его таким образом, что, как свидетельствует один из очевидцев, Симеон Окольский, «не один инженер дивился изобретательности грубого хлопа и его искусству в такого рода сооружениях».
Осада лагеря польским войском продолжалась до конца июля. Лишь когда кончился провиант и боеприпасы, восставшие вынуждены были капитулировать. Гуня с частью казаков прорвался в пределы России. Над сдавшимися в плен Потоцкий учинил кровавую расправу.
Так закончилось и это восстание, в котором Хмельницкий хотя и не принимал прямого участия, но всеми помыслами был с ним. Отмечая это, один из польских авторов Васпасьян Коховский, пылавший злобой и презрением к Хмельницкому, записал в своих «Ежегодниках»: «Он был пособником Тараса, потом пошел следами бунтовщиков Острянина и Гуни, был участником жуткого дела, за которое сами зачинщики поплатились смертью, а он избежал заслуженного наказания».
Расправившись с восставшими, Потоцкий назначил казацкую раду в Киеве. Был на ней и Богдан Хмельницкий. На раде Потоцкий поучал казаков: «В нашем шляхетском состоянии к вольностям и прерогативам шляхетским доходит только тот, кто их кровью своей обольет и имуществом своим служит долго королю и отчизне. Так и вы подумайте, разве это справедливо, чтобы вы допускали каких-нибудь пастухов к своему состоянию и к вольностям рыцарским, которые предки наши и вы жизнью своей добывали?»
Польский гетман знал, что говорил. Ему и здесь важно было внести раскол в казацкую старшину. Он знал, что многие вышли именно из пастухов. Вот и нужно поднять урожденную украинскую шляхту над ними, приблизив к себе с помощью лести и подачек. Тогда с выскочками из простолюдинов легче будет расправиться. А дабы они почувствовали его силу, приказал сжечь все казацкие чайки, чтобы все посполитые из Запорожья вернулись к своим панам, а что до реестровых казаков, то их будет, сколько сочтут нужным королевские комиссары.
Возмущенное казачество в сентябре 1638 года посылает своих депутатов к королю. Это были Роман Половец, не раз уже ходивший послом казаков в Варшаву, Иван Боярин, Яцко Волченко и Богдан Хмельницкий. Они должны были передать очередную петицию. Ее вновь составлял Богдан. Он опять настойчиво выдвинул ряд важнейших требований: оставить казаков при давних вольностях и землях, сохранить им военное жалованье, обеспечить вдов погибших в боях казаков, возвратить отнятые шляхтой села казацкому госпиталю в Трахтемирове.
Встретили казацких послов в Варшаве неприветливо. Король сам нуждался в помощи. Шляхта творила что хотела, никаким королевским указам не подчинялась. Это, как говорил один из польских летописцев, был ее «золотой час». От нее зависели казна и сила короля, и она использовала его в своих целях.
Король принял казацких послов в своих покоях, и едва они, передав ему петицию, начали излагать свои просьбы, как сам начал жаловаться, что двор его терпит нужду и унижения. Королевская казна пуста, ему не на что содержать войско, и он сам готов просить казаков о помощи против своеволия магнатов. А посему король но может пойти против решения сейма и отменить «Ординацию». Казакам нужно подчиниться — убеждал король послов, — а со временем все может измениться, и он, король, не забудет оказанных ими услуг.
Выслушав королевские жалобы и наставления, казацкие послы так ни с чем и вышли от него.
Не помог им ни в чем и канцлер Оссолинский, хотя казаки знали о его доброжелательном к ним отношении. И казаки с печалью вернулись обратно.
