Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2
Так же, как Вольф нес в корзине аптеку, так и Нахаленок тащил в ящике фанерки, бумагу, карандаш, ручку, чернила — словом, все необходимое для ведения учета: Николая назначили старостой БУРа, а Нахаланка — учетчиком.
Наше появление вызвало у штрафников удивление: БУР — это самоуправляющаяся блатная империя, и от роду там не бывало ни учетчиков, ни медиков, там всем и всеми единолично повелевал пахан. Один из штрафников осмотрел нас и побежал в барак.
— К пахану с докладом! — усмехнулся Николай. — Ну, чего здесь стоять? Идем дальше, доктор, давайте устраиваться.
— Мы направлены к вам, товарищи, на работу, — обратился я к группе оборванцев, молча глядевших на нас у входа. — Я — врач, зовут меня Дмитрий Александрович, это мой санитар Вольф. А эти товарищи — хозяйственники: вот ваш новый староста барака дядя Коля, а это его учетчик по кличке Нахапе-нок. Все понятно?
Никто не ответил ни слова.
— Нам сказали, что у вас здесь есть две комнатки. Где вход? — спросил Николай.
Ответа не последовало.
— Что же вы молчите, ребята?
Подросток лет четырнадцати, голый до пояса и босой, сморкнулся, утерся и сказал хрипло:
— А мы что… Рябой разрешит — будете здесь жить.
— Мы сюда пришли не сами. Как и вы все. Вон над нами на вышке стрелок, — я показал пальцем на стрелка с автоматом. — Видишь, что у него в руках?
— А ты видел, что у Рябого в руках? — грубо спросил парень в грязном белье и в валенках. — У того далеко, у энтого близко. Понял?
Оборванцы насупились. Кое-кто отвернулся.
— Пошли, Николай Потолкуем с ребятами позднее.
Мы вошли в барак. Он осел в землю так, что казался землянкой. Вдобавок еще и покосился набок.
— Сегодня же начнем ремонт! — громко и бодро, обращаясь ко всем, произнес Булыгин. — Я сейчас вызову ремонтную бригаду с инструментами. Через месяц мы заживем как надо!
В бараке на нарах валялось человек двадцать. Остальных вывели утром на работу. В помещении было полутемно — вместо выбитых стекол пустые места в рамах были прикрыты тряпьем и кусками досок. При звуке чужого голоса лежавшие приподнялись, но никто не произнес ни слова.
И вдруг в сумрачной напряженной тишине, примерно там, где в прошлом году Барашек зарезал Кота, кто-то зашевелился и насмешливо бросил нам гнусавым тенорком:
— В самом деле? А ну ты, ремонтник, подойди до мине поближе — я хочу тебя рассмотреть, на всю твою картину полюбоваться! Бацилла, пусти свет!
Тощий голый мальчишка рванулся с нар, вытащил тряпичную затычку, и мы увидели на нижних нарах несколько положенных стопкой грязных стеганных одеял и подушек и на них возлежащего рыжего рябого старичка в больничном белье. Это был пахан, бандит-рецидивист и честный законник по кличке Рябой.
— Вот я устроюсь в кабинке и вызову тебя к себе! — спокойно ответил Николай и добавил: Сейчас будет обед, доктор, время не ждет! Вон наши кабины! Идем!
Налево от входа виднелась в стене дыра от сорванной двери, а позади нее темнело пространство, в котором угадывались маленькие комнатки. Под пристальным взглядом молчавших штрафников мы заглянули с порога. В первой, проходной, валялись на боку две бочки для параш и обломки вагонок. В проломе второй двери виднелись сложенные у стены старые доски.
Булыгин преобразился: выставил челюсть вперед и вдруг стал капитаном на мостике корабля.
— Вольф и Нахаленок, параши выкатите во вторую комнату, поставьте на попа и покройте досками — это будет стол для доктора. Он сейчас начнет прием. Окно в задней кабинке есть? Вольф, снаружи и изнутри очистите его от мусора! Я с доктором соберу из обломков четыре спальных места. Живо! Нахаленок, на вахте перепиши людей к обеду — я начну раздачу сам! Пошевеливайся! На носках!
Параши в БУРе не приняты — они считаются роскошью, ночью все бегают в уборную. Поэтому рассохшиеся бочки не очень пахли, и когда мусор и пыль были вытряхнуты, оказались пригодными для медицинского стола. Но, когда Николай и я стали ворошить груду ломаных досок, то обнаружили под ней голого человека.
Минуту мы молча копались в темноте руками.
— Мертвый, что ли? Убит? А, доктор?
— Да нет, живой… Крови не чувствую… Теплый… В обмороке, как видно… Не пойму!
Вдруг тело зашевелилось, две дрожащие горячие руки схватил мою руку и кто-то прижал ее ко рту. Это был страстный поцелуй. Послышались приглушенные рыдания. Моя рука вдруг стала мокрой. Я выдернул ее и отер о штаны.
— Кто это?!
— Тише, доктор! Ради бога! Это я, Коля-Чечетка! Цыган! Позавчера начальник за одно дело посадил меня сюда… Рябой заставил играть в двадцать одно… Я не умею, доктор! Яхонтовый, изумрудный мой доктор, я не умею! Рябой в два счета раздел меня наголо. Потом заставил играть на отмазку… Я опять проиграл… Он говорит: «Теперь ты, Чечетка, будешь нашим директором по снабжению!» «Как так?» — спрашиваю. «Очень даже просто: кажную ночь будешь лазать в зону и обратно за махрой и хлебом». А я, доктор, мой бестелесный ангелочек, я боюсь — ведь через две огневые дорожки лезть! А? У меня воспаление тонкой кишки! Я ночью не полезу, не смогу и вот жду казни: зарежет меня после отбоя Рябой! Собственноручно! Спасите! Дядя Коля, я у вас в бригаде работал! Спасите! Спасите!!
— Ладно, лежи здесь, гад, — сурово решил Николай. — Это у тебя нашли деньги цыгана Ивана?
— Да, но я клянусь, вот вам Христос…
— Лежи, падло. Человеческим потом и кровью питаетесь… Лежи у стенки тихо до ночи. Потом посмотрим.
Минут через пять все было готово. В задней комнате под дырой в стене, изображавшей оконце, на стол из параш и досок Вольф постелил чистую больничную простыню и поставил ряд бутылок и флакончиков с лекарствами, а перед ними — два бочкообразных тазика с инструментами. Набрал в бочке воды, расставил у одного конца стола кувшин, тазик и мензурки.
— Амбулатория готоф! — доложил Вольф.
Между тем Николай соорудил в своей темной проходной комнате из ящика подобие полок, на них Нахаленок разложил фанерки, бумагу, поставил чернила, коптилку.
— Канцелярия готова!
Далеко на главной вахте ударили в рельсу.
— Обед! — ветром пронеслось по бараку.
На нарах послышалось движение, топот босых ног, разговоры вполголоса. Николай вышел в общее помещение.
— Внимание! Тише! Четыре носильщика! Вперед! Где у вас бочки? Эти? После обеда вымойте их как следует и отскребите стеклами. Едите, как из свиных корыт! Быстро! Выходите к вахте. Кто у вас учетчик?
— Я, — отозвался смуглый низколобый плечистый парень с соседнего с Рябым места. Очевидно, его правая рука.
