Конец российской монархии - Бубнов Александр Дмитриевич
«Вы, Николай Владимирович, — выстукивал аппарат слова Родзянко, — истерзали вконец мое и так растерзанное сердце. Но повторяю вам: я сам вишу на волоске, и власть ускользает у меня из рук. Анархия достигает таких размеров, что я вынужден был сегодня ночью назначить Временное правительство. Проектируемая вами мера запоздала. Время упущено, и возврата нет. Народные страсти разгорелись в области ненависти и негодования. Хотелось бы верить, что хватит сил удержаться в пределах теперешнего расстройства умов, мыслей и чувств, но боюсь, как бы не было еще хуже… Желаю всего хорошего… Родзянко».
«Михаил Владимирович, еще несколько слов. Имейте в виду, что всякий насильственный переворот не может пройти бесследно, и если анархия перекинется в армию и начальники потеряют авторитет власти, подумайте, что будет тогда с Родиной нашей?..»
«Николай Владимирович, не забудьте, что переворот может быть добровольный и вполне для всех безболезненный, тогда все кончится в несколько дней…»
Этими словами, по-видимому, намекавшими на неизбежность добровольного отречения государя от престола, разговор закончился…
Ими ответственность за грядущие события перекладывалась как бы на плечи Рузского, который в течение всего того времени мучительно искал наилучшего выхода из создавшегося положения для возможности продолжения войны…
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ФЕВРАЛЯ
И 1 МАРТА В РЕВОЛЮЦИОННОМ ПЕТРОГРАДЕ
Возбуждение в войсках усиливается… Ходят слухи о том, что весь Петроградский гарнизон присоединился к восставшим. Прежняя власть распалась окончательно. Генералы Беляев и Хабалов с жалкими остатками войск пытаются обосноваться в здании Адмиралтейства, но вынуждены оставить таковое под угрозой обстрела здания артиллерийским огнем. Оба они впоследствии арестованы. Разрастаются эксцессы, направленные против офицеров. С них срывают погоны. Люди в серых шинелях громят гостиницу «Астория», которая была отведена для офицеров, прибывших временно с фронта. Причиной этого разгрома выставляют вздорный слух, будто из гостиницы стреляли по улице. Под предлогом обысков и обнаружения полиции какие-то люди, разнообразно одетые, сопровождаемые вооруженными командами, врываются в квартиры, грабят их, шарят по чердакам, лестницам и подвалам. Разыскивают «протопоповские» пулеметы, коими будто бы по распоряжению непопулярного министра внутренних дел была вооружена полиция, якобы стрелявшая по толпе с балконов и чердаков… За полицейскими устраивают целые облавы и охоты, их ловят и толпами под конвоем куда-то уводят… По улицам бешено несутся из стороны в сторону броневики и автомобили, унизанные вооруженными солдатами, частью стоящими на подножках, частью лежащими на крыльях с уставленными вперед, по направлению движения, штыками… В них везут арестованных сановников прежнего режима в Государственную думу. Некоторые из этих сановников являются туда сами искать убежища от грозящих им насилий…
«Железнодорожники! — телеграфирует по всей железнодорожной сети империи председатель Государственной думы 28 февраля. — Старая власть, создавшая разруху всех отраслей государственного управления, оказалась бессильной. Государственная дума взяла в свои руки создание новой власти. Обращаюсь к вам…»
Так спешит оповестить всю Россию Родзянко о событиях, совершившихся в столице. И весть эта подхватывается на местах; ее приветствуют, ибо недовольство накопилось и в провинции. Во главе же движения, судя по сообщениям, стала Государственная дума, которой безгранично верят и за которой готовы идти.
В столице пульс жизни по-прежнему в Таврическом дворце. Народная гуща не только в залах дворца, она заполнила собою двор и прилегающие улицы… Друг за другом к этому дворцу тянутся нестройными рядами солдатские массы — это части новой, революционной армии. Они спешат засвидетельствовать свою верность… Кому? Не все ли равно, только не старому!.. Вот и гвардейский экипаж… С ним его командир — великий князь Кирилл Владимирович.
— Адмирал Романов, — рекомендуется он Родзянко, вышедшему к матросам с приветственным словом.
— Не дадимся в руки такому-сякому немцу, — восклицает председатель Государственной думы, выходя к каждому скопищу людей, одетых в серые солдатские шинели. — Постоим за мату шку-Россию!..
Громкое «ура», ответные крики: «Постоим, постоим!» — и нестройные звуки какой-то непривычной для русского уха мелодии. «Что это? — спрашивают друг друга. — Должно быть, «Марсельеза»!..»
— А спроси-ка его, — дьявольски нашептывает между тем какой-то агитатор охрипшим голосом, указывая на грузную, хорошо упитанную фигуру Родзянко, — спросите, сколько у него десятин в такой-то губернии и сколько заплатил он за свои высокие лаковые сапоги?..
— Долой Родзянко! — сначала робко, а потом и смелее стали выкрикивать отдельные люди из разных концов окружавшей оратора толпы.
Впечатление первого «всеобщего пафоса» исчезало, оставался привкус какой-то фальши, недоговоренности.
Внутри Таврического дворца как будто все то же: давка, суета, спертый воздух, галдеж… Но есть и что-то новое.
«В разных комнатах, — рассказывал один из видных членов бывшей Думы В. В. Шульгин[165], — на дверях бумажки с надписями… Какие-то бюро, учреждения с дикими названиями… Очевидно, они прочно оседают… Они завоевывают Таврический дворец шаг за шагом. Под их напором Временный комитет Государственной думы перешел в другое помещение… Две крохотные комнатки в конце коридора, против библиотеки, где у нас самые какие-то неведомые канцелярии… Вот откуда будут управлять отныне Россией…»
Не по силам, однако, оказалась эта задача Временному комитету, и уже 1 марта началось формирование Временного правительства с князем Львовым[166] в качестве премьера. Все члены этого правительства принадлежали к буржуазным партиям, и только один Керенский, занявший пост министра юстиции, являлся в данном кабинете представителем социалистических течений.
ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ЕГО ПРЕМЬЕР КНЯЗЬ ЛЬВОВ
По довольно туманным разъяснениям, данным главнокомандующему Северным фронтом председателем Государственной думы, под Временным правительством надлежало понимать Совет выдвинутых названными учреждениями министров. Совет этот должен был являться исполнительным органом под высшим, однако, контролем Временного комитета Государственной думы.
Кроме исполнительной власти Временное правительство должно было носить в себе отчасти и задатки законодательной власти по соглашению с Временным комитетом Государственной ДУМЫ.
Председатель Временного правительства — князь Георгий Евгеньевич Львов. Член Партии народной свободы. Очень уважаемый общественный и земский деятель. Лицо, уже много лет тому назад неизменно намечавшееся названными кругами на должность председателя прогрессивного кабинета, если бы такой сконструировался. Хотя князь Львов стоял в период войны во главе земского союза, много работавшего в армии и ее тылу, но лично он до марта 1917 г. был войскам мало известен.
К государственной деятельности, и особенно в столь ответственный период русской жизни, князь Львов оказался, однако, далеко не подготовленным. Его положение затруднялось еще тем, что в своих руках он принужден был удержать самое сложное в то время министерство внутренних дел. Не обладая волей, не имея, по всей вероятности, определенной программы и не успев приобрести среди своих сотрудников по кабинету необходимого авторитета, он держался по отношению ко всем делам и событиям пассивно, не сделав ничего, чтобы укрепить врученную ему власть, расшатанную революционным временем.
Приписываемое князю Львову выражение «утрясется» стало ходким словом, коим вполне характеризовалось его отношение ко всему, что происходило вокруг него и возглавлявшейся им власти.
Между тем все заметнее росло и крепло влияние Совета рабочих и солдатских депутатов. Его исполнительный комитет вел планомерную атаку на вновь установленную власть и в конце концов свел Временное правительство на положение органа, который в вопросах принципиальных был поставлен в полную зависимость от названного Совета, окрашенного к тому же в ярко социалистические цвета. При такой аномалии реальная сила не могла долго оставаться в руках буржуазного Временного правительства, тем более что Временный комитет членов Государственной думы, являвшийся родоначальником создавшейся власти, весьма быстро перестал подавать какие бы то ни было признаки жизни.
