Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов
Итак, 9 мая 1949 года в Пуатье полиция приняла решение эксгумировать труп Леона Беснара. Эту процедуру поручили выполнить врачам Сета и Гийлону, а за проведение собственно токсикологической экспертизы брался директор полицейской лаборатории в Марселе — Жорж Беру, который уже не один десяток лет считался непререкаемым авторитетом в данной области. Части трупа, успевшие пролежать в земле более полутора лет, запечатали в стеклянные сосуды, пометили и отправили в Марсель. Вскоре Беру указал в отчете, что в останках Леона Беснара содержится 39 миллиграммов мышьяка на килограмм веса тела.
Здесь следует сделать небольшое отступление. Дело в том, что мышьяк содержится в организме любого человека. Однако естественное его количество в теле столь мало, что он указывается в гаммах — миллионных частях грамма. Нормальное содержание мышьяка в организме человека составляет одну десятимиллионную часть веса самого тела. Конечно, этот показатель усреднен, поскольку у людей, питающихся морепродуктами или имеющих дело непосредственно с этим веществом, его содержание значительно выше. Однако максимальное количество яда, обнаруженное в моче, не превышало 285 гамм (в тканях этот показатель ниже). Что же касается волос, то они вообще являются своеобразной шкалой, по которой можно определить дозу мышьяка. При этом после очистки соляной кислотой, спиртом и ацетоном в корнях волос и прикорневой их части остается только мышьяк, проникший из тела; по его количеству можно определить способ, продолжительность и степень отравления.
Итак, наличие 39 миллиграммов (!) мышьяка на килограмм общей массы в останках Леона Беснара прямо свидетельствовало о том, что он был отравлен. Кстати, симптомы его болезни, зафиксированные врачом и вездесущей мадам Пенту, вполне совпадали с симптомами острого отравления этим ядом. После того как были получены результаты токсикологической экспертизы, следователь Роже дал «добро» также и на эксгумацию трупа матери Марии Беснар. И снова опыты имели жутковатый результат: не менее 58 миллиграммов мышьяка на килограмм веса тела. Значит, еще одно отравление?! И дело о предумышленном убийстве стало набирать обороты.
21 июля 1949 года инспекторами Нокэ и Норманном были арестованы в Лудене и препровождены в Пуатье Мария Беснар и ее рабочий Диц. Роже провел первый допрос подозреваемой, отметив, что эта крестьянка отличается поразительным хладнокровием, а затем отправил ее в тюрьму ПьерЛеве. Немца также допросили, однако он категорически отрицал, что между ним и хозяйкой были интимные отношения. Дица временно отпустили на свободу, после чего он. моментально уехал из Франции, даже не став дожидаться, пока из Парижа прибудут его документы. Поспешное бегство Дица только укрепило следователя во мнении, что Мария виновата в смерти мужа и матери.
Роже продолжал «копать» под «черную вдову». И обнаружил немало любопытных и пугающих фактов. Он последовательно провел эксгумации останков всех родственников Марии Беснар, и анализы показали, что, несмотря на прошедшие 22 года, в тканях Огюста Антиньи находится 60 миллиграммов мышьяка на килограмм веса тела, в останках Луизы Леконт этот показатель равен 35 миллиграммам, в тканях Пьера Девайо — 30 миллиграммам, Марселена Беснара — 38 миллиграммам, Марии-Луизы Беснар — 60 миллиграммам, супругов Ривэ — по 18 миллиграммов, Паулины Лаллэрон — 48 миллиграммам, Виргинии Лаллэрон — 30 миллиграммам. То есть в каждом конкретном случае речь шла о таком количестве яда, при котором можно говорить только об умышленном отравлении.
Следователь долго колебался, не решаясь эксгумировать тело Люси Беснар. Однако обстоятельства смерти сестры покойного Леона были столь подозрительны, что вскоре вскрыли и ее могилу. И действительно, в останках Люси обнаружилось 30 миллиграммов мышьяка на килограмм массы тела. Так что недаром многим, знавшим покойную, ее самоубийство казалось более чем странным: Люси являлась глубоко верующей католичкой и в петлю по чисто религиозным соображениям ни за что бы не полезла. Некоторые другие моменты, отмеченные судмедэкспертами, заставили Роже предположить: женщина была отравлена, а затем ее повесили, чтобы инсценировать самоубийство. Вполне возможно, что Леон Беснар являлся соучастником убийств собственных родителей и сестры, совершенных Марией. Затем мужчина и сам стал жертвой своей супруги; правда, к тому моменту мотив убийства изменился. Если раньше «черную вдову» интересовали исключительно деньги, то теперь она совершила отравление на сексуальной почве.
В общем, из страшноватых отчетов специалистов следовал вывод: своей смертью, похоже, среди родственников Марии могла умереть разве что вдова Гуэн: в ее теле следы мышьяка также обнаружились, но незначительные. Однако следствие не располагало показаниями свидетелей (кроме мадам Пенту), которые подтверждали бы, что Мария Беснар покупала яд, подмешивала его в пищу и лично давала комулибо из предполагаемых жертв. Кроме того, мышьяк, видимо, применялся отравительницей весьма осмотрительно, не давая яркой картины отравления (ситуация с Леоном Беснаром являлась исключением).
Два года, в течение которых шло предварительное следствие, Роже пытался «расколоть» Марию Беснар. Для этого, например, к ней в камеру несколько раз подсаживались агенты-женщины. Но «черная вдова» молчала. Причем сказать, что было тому причиной — недоверчивость и выдержка подследственной или ее невиновность, — не мог никто.
Тем временем защита тоже не теряла времени даром. Вскоре после ареста Мария Беснар заручилась поддержкой признанных адвокатов — Рене Эйо и Дюклюзо. Эти лучшие парижские специалисты постоянно охотились за сенсационными процессами, а история женщины, которая, возможно, отправила на тот свет дюжину родственников и знакомых, получала все большую огласку. Чтобы обеспечить защите успех, Эйо лично привез в Пуатье звезду адвокатуры, кавалера ордена Почетного легиона — 64-летнего Альберта Готра.
Для начала Готра целый день беседовал со своей подзащитной, а затем принялся вырабатывать собственную тактику. Адвокат понял, что обвинение в основном будет строиться на косвенных токсикологических уликах. А раз так — нужно поколебать доверие присяжных к результатам анализов.
Суд над Марией Беснар начался в Пуатье, во Дворце юстиции 20 февраля 1952 года. На первом заседании ее обвинили в том, что она незаконно получала пенсию за одну из умерших родственниц, подделывая подписи на квитанциях. За это женщину приговорили к двум годам тюрьмы и штрафу в 50 000 франков. Такой мрачный «пролог» процесса был нужен обвинению, чтобы бросить тень на подсудимую и сразу же выставить ее в неприглядном виде. Дело же об отравлении начало рассматриваться лишь на следующий день.
Несмотря на усилия обвинения, у многих в зале суда возникли сомнения по поводу того, имела ли Мария Беснар чисто техническую возможность осуществить некоторые из инкриминируемых ей убийств. Но показания Беру, одного из известнейших токсикологов страны, снова расставляли все на свои места. Ведь если в трупах оказалась такая доза яда, то откуда она могла взяться, как не из рук некоего «доброжелателя»? А если это отравления, то кто, кроме «черной вдовы из Лудена», был в них заинтересован? Да и свидетельства того, что женщина умудрялась побывать у всех родственников накануне, а то и в момент их смерти, наводили на нехорошие размышления.
Представление началось 23 февраля, когда в качестве свидетеля перед присяжными выступал Беру. Готра сделал все, чтобы смешать своего оппонента с грязью. Собственно, практика подобного рода у знаменитого адвоката была богатой, и токсиколог, сам не ведая того, шел на поводу у защитника, из-за чего его аргументы звучали все менее убедительно.
Беру рассказал о данных экспертизы, а также подчеркнул: земля вокруг эксгумированных тел также исследовалась. Дозы мышьяка, обнаруженные в почве, оказались столь малы, что не могли объяснить наличие такого количества яда в останках. Однако Беру допустил серьезную ошибку: он достаточно халатно контролировал систему регистрации в лаборатории, чем и воспользовался Готра. Адвокат нашел несколько несоответствий между количеством сосудов с останками и их содержимым, списки которых были составлены в Лудене и в Марселе соответственно. Защитник сделал закономерный вывод: в лаборатории доктора Беру сосуды спутали, и к делу Беснар оказались присовокуплены объекты исследования других уголовных дел. Собственно, некоторые неточности списков на фоне сотен отдельных объектов исследования для общего вывода большой роли играть не могли. Однако Готра так умело осветил этот момент, что у суда могло сложиться впечатление, будто работа в институте Беру происходила в условиях крайнего беспорядка и дезорганизации. Затем адвокат заявил: мышьяк мог попасть в ткани непосредственно из стеклянных сосудов, предназначенных для транспортировки. Токсиколог ручался за чистоту сосудов (их мыли и стерилизовали в Марселе). Но Готра, заручившись показаниями кладбищенского сторожа, возражал: мол, некоторая часть «тары» была загрязнена.
