Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов
Адвокат прекрасно понимал, что, по сути, ломает комедию. Тем не менее, для того чтобы еще больше дезориентировать присяжных, он воспользовался частной перепиской Беру. Защитник пытался доказать, будто токсиколог фальсифицировал результаты исследований в угоду следователю. К тому же Готра умело обыграл одну цитату из письма эксперта, в которой Беру говорил о своей способности на глаз отличать мышьяк от сулемы. Естественно, никто, будучи в здравом уме, не станет предполагать, что в столь серьезном деле, как предумышленное убийство, специалист будет действовать на глазок, хотя в то время многие токсикологи демонстрировали студентам умение различать вещества, лишь раз взглянув на них. Но, конечно, в том случае, когда от результатов экспертизы зависела жизнь человека, такие «спецэффекты» становились недопустимыми. Беру, похваставшись следователю, просто стремился подчеркнуть свою опытность.
Готра, сумевший вывести из себя эксперта, тут же предложил ему определить, в каких из предлагаемых ему пробирок находится мышьяк, а в каких — сулема. Для того чтобы отразить нападки защитника, требовался иной склад характера, чем тот, которым природа наградила Беру. Возможно, при других обстоятельствах (при хорошем освещении, спокойном состоянии) он и не ошибся бы. Но в тот день Беру неправильно указал на три пробирки, заявив, что в них содержится мышьяк. Адвокат возликовал: мол, вот вам и ценность показаний специалиста! Ведь во всех без исключения пробирках находилась сулема.
Готра прекрасно понимал, что его спектакль существа дела не меняет. Члены судебной комиссии также не считали доводы защиты серьезными, хотя и пребывали в некоторой растерянности. Наконец, было принято решение назначить новых экспертов и провести повторную эксгумацию трупов. С этой целью суд в Пуатье предоставил необходимое время и полномочия четырем знаменитым парижским судебным медикам и токсикологам — Фабру, Кон-Абресу, Гриффону и Пьедельевру. Для того чтобы произвести эксгумацию и сделать все необходимые анализы, им потребовалось два года. Контролировал проведение работ Пьедельевр, 70-летний кавалер ордена Почетного легиона, чье имя было широко известно далеко за пределами Франции.
Несмотря на сложности, неизбежные при повторной эксгумации, Пьедельевр старался не оставить защите ни единой зацепки. За документацией тщательно следили, результаты анализов перепроверялись несколько раз различными способами, отдельно проводились анализы большого количества проб почвы из разных мест кладбища Лудена (на количество и растворимость мышьяка). К сожалению, часть тел находилась уже в таком состоянии, что ориентироваться приходилось в основном на анализ волос.
Готра, с надеждой следивший за повторным расследованием, вскоре узнал, что, несмотря на все возникшие проблемы, результаты исследований свидетельствуют отнюдь не в пользу его подзащитной. Новая группа специалистов подтвердила результаты, полученные Беру. А в нескольких случаях при помощи новейших способов выяснилось, что количество яда в тканях даже выше, чем показала первая экспертиза. Так, в волосах Леона Беснара содержание мышьяка превышало норму в 44 раза! Поэтому Готра решил признать наличие этого вещества в трупах, однако бить на то, что яд попал в ткани исключительно из почвы. Но и тут исследователи опередили адвоката. Кроме проб, взятых на кладбище Лудена, они сделали еще один дополнительный тест: там, где были похоронены «мертвецы черной вдовы», они закопали пучок волос с нормальным содержанием мышьяка. «Захоронение», находившееся под неусыпным надзором полиции, вскрыли только через год. Тщательная проверка показала, что количество яда в контрольном пучке за это время практически не изменилось.
Тогда Готра принялся штудировать специальную литературу, и в конце 1953 года наткнулся на интересный материал. Некоторые ученые, область деятельности которых лишь соприкасалась с токсикологией, утверждали, что в почве происходят пока еще неизвестные процессы, благодаря которым мышьяк в земле растворяется в больших количествах, чем считают токсикологи. Это процессы биологического характера, и зависят они непосредственно от деятельности почвенных микроорганизмов. Их по обмену веществ можно разделить на две большие группы: на те, которым для жизнедеятельности необходим кислород (аэробные), и те, которые могут существовать без кислорода (анаэробные). Последние получают необходимую энергию из процессов брожения, так что повсюду, где в почве происходило гниение и брожение, вызванные деятельностью анаэробных микробов, имелись предпосылки для растворения большого количества мышьяка. Кстати, анаэробные бактерии на кладбищах и необходимый для их жизни водород получают из волос трупов, содержащих серные соединения. Там, где происходят эти сложные процессы, мышьяк проникает из почвы непосредственно в волосы так, как и из тела отравленного, через корни волос, и не поддается удалению при мытье. Установить же наличие или отсутствие деятельности анаэробных бактерий в почве невозможно. Они могли быть в одной могиле и отсутствовать в соседней.
Готра встретился с авторами работы о микроорганизмах, заручился их согласием на участие в процессе и привлек в качестве свидетелей защиты еще двоих врачей и биологов. А тут еще судьба подбросила адвокату подарок: один из экспертов все же допустил ошибку. Она, правда, на общем фоне доказательств была незначительной, однако давала возможность настаивать на некомпетентности исследований. Дело в том, что при определении мышьяка в костях и волосах с помощью радиоактивных элементов большое значение имеет время, в течение которого исследуемое вещество подвергается обстрелу нейтронами в атомном реакторе. Это время вычисляется при помощи единицы полураспада. Для того чтобы определить наличие и количество мышьяка в пробе, ее нужно держать в реакторе 26,5 часа. Готра узнал об этом у физиков-ядерщиков. Они же уточнили: выдерживать время нужно хотя бы потому, что в противном случае иные элементы, период полураспада которых приближается к периоду полураспада мышьяка, могут исказить результат. Но в лаборатории волосы Леона Беснара подверглись только 15часовой обработке нейтронами! Почему Гриффон, человек авторитетный и дотошный, совершил столь грубую для токсиколога ошибку, очевидную для любого более-менее знающего специалиста, не известно.
15 марта 1954 года процесс над «черной вдовой из Лудена» возобновился. Разбирательство на сей раз проводилось в Бордо; такого количества любопытных и журналистов из разных стран мира здесь никогда раньше не видели. Люди собрались, чтобы понаблюдать за битвой экспертов сторон.
Готра не рискнул выступить против Кон-Абреста и Фабра, которые обнаружили в эксгумированных трупах количество мышьяка, указывавшее на преднамеренное убийство. Зато он от души отыгрался на Генри Гриффоне. Правда, выяснилось, что нужды пользоваться новым методом вообще не было, и прочие анализы подтверждали наличие в трупах смертельных доз яда. Тем не менее прокурор, в отчаянии наблюдавший за перепалкой сторон, прекрасно понимал: безалаберность и невыдержанность одного человека дала возможность ушлому адвокату в очередной раз посеять сомнение, подобное тому, которое парализовало процесс 1952 года. К тому же вскоре Готра заговорил об открытии микробиологов. Эксперты, выступавшие по этому вопросу, не были известны ни суду, ни присяжным, однако их слова подготовили почву для выступления члена Академии наук, кавалера ордена Почетного легиона, знаменитого Поля Трюффера, который рассказал о влиянии почвенных микроорганизмов на растворимость мышьяка и проникновение его в трупы; в результате чего мышьяк мог так глубоко проникнуть в волосы, что его невозможно удалить в процессе промывания. К тому же в случае проникновения микробов в труп количество мышьяка в нем и в его волосах может во много раз превышать количество мышьяка в окружающей почве. А значит, нельзя отрицать, что яд попал в эксгумированные трупы из почвы кладбища Лудена.
Благодаря стараниям адвоката процесс по делу Марии Беснар в очередной раз зашел в тупик. Это произошло 31 марта 1954 года. Готра сразу же обратился к членам суда: пока проблема будет исследоваться, пройдет опять несколько лет. Так что же, подсудимая будет дожидаться в тюрьме того светлого момента, пока наука придет к единому мнению? Защита требовала освободить Марию Беснар до того времени, пока ее вина не будет доказана.
Спустя час Мария Беснар вышла на свободу под залог 1 200 000 франков — до третьего процесса, который должен был состояться тогда, когда эксперты подготовят новое заключение.
12 апреля женщина покинула Бордо и вернулась в Луден. Ее дом оказался разграбленным; практически никто из горожан с ней не здоровался. Большинство журналистов и любопытных видели в Беснар убийцу, которая своей свободой обязана ошибкам прокуроров, заблуждениям и человеческим слабостям экспертов, а также бессовестному использованию этих ошибок и слабостей не слишком чистоплотным адвокатом.
