Юрий Клименченко - Корабль идет дальше
Механик отрицательно покачал головой:
— Не должны. Сейчас начну подогревать.
Вся сложная система подогрева мазута пришла в негодность. Механик вместе с Сосиным придумали свою систему из хитроумного сочетания труб, клапанов и резиновых шлангов. Пар, идущий прямо в топливо, обводняя его, снижал качество. Но другого выхода не было.
Вечером в танки пустили пар. Каждый считал своим долгом по нескольку раз подходить к горловинам и прислушиваться к тому, как бурлит внутри судна разогретый мазут. Через двое с половиной суток палуба и крышки танков сделались горячими. Нетерпение у людей достигло предела.
— Давай начнем пробовать, Владимир Алексеевич, — умолял стармеха второй помощник. — Вечером «Кубань» приходит, тогда поздно будет.
Стармех ждал Сосина. Он бегал в насосную, что-то проверял, что-то подкручивал. Машинист неотлучно дежурил в насосной. Но скоро механик появился на палубе. Он опустил металлический футшток в танк. Из открытой горловинки вырвался пар. Механик дождался, когда футшток звякнул о днище, и быстро вытащил его наверх. С конца футштока легко стекали капли горячего мазута. Наконец на палубе появился Вениамин Ефимович. Он был возбужден. Еще с трапа он крикнул:
— Ну как, в порядке?
— В порядке! Пускай насос! — каким-то необычно хриплым голосом отдал команду механик.
Стоявшие на палубе замерли. Двенадцать человек экипажа танкера ждали этой минуты, три недели мы думали о ней, работали для нее. Насос зачавкал, сначала медленно, потом все убыстряя ход поршня. Все смотрели на конец толстого гофрированного шланга, из которого должен был политься мазут… Прошло две минуты. Насос захлебнулся и остановился. Из насосной раздался отчаянный крик машиниста:
— Не берет! Мазут к насосу не поступает! Пара не хватает.
— Не берет! — стоном вырвалось у стоящих на палубе людей.
Старший механик бросился к насосной.
— Иван! — крикнул он машинисту. — Посмотри там… — но голос его осекся.
По каналу, блестя черными бортами, с лоцманским бело-красным флагом на рее, медленно шла «Кубань».
…В кают-компании заседал «штаб».
— Котел не справляется с подогревом и насосом одновременно. Я этого боялся. Закрыть подогрев- мазут через несколько часов остынет. Стоит холодная погода. Что же делать? — обескураженно говорил старший механик.
— Ничего, товарищи, без паники. Что-нибудь придумаем. Это, конечно, неожиданность, но… Вот что, — вдруг вскочил с места Сосин. — Закрывайте подогрев. Начинайте давать топливо, а я сейчас вернусь. Не бойтесь ничего. Все будет в порядке.
Беня Крик выскочил из-за стола и, чуть не ударившись головой о притолоку, бросился к своему грузовичку.
На танкере закрыли подогрев мазута и начали давать топливо. Прошло несколько часов. Насос работал все с большим и большим напряжением. Мазут остывал. Сосин не возвращался, да механик >и не представлял себе, чем он сможет помочь.
И вот, когда уже не оставалось никакой надежды >и насос еле-еле двигал своими поршнями, у борта танкера появился небольшой паровой буксир «Лачплесис». На его мостике победоносно стоял Беня Крик. Буксир, сильно стукнув танкер в борт, ошвартовался по корме.
— Тяните паровой шланг. Соединяйте буксир с подогревом. Он будет давать пара столько, сколько потребуется У него в котлах десять атмосфер.
Это было совершенно невероятно. Механик бросился к Сосину:
— Вы волшебник, Вениамин Ефимович! Теперь нам ничего не страшно.
— Скорее соединяйтесь с буксиром. Мы не должны задерживать бункеровку.
Скоро насос снова застучал монотонно, размеренно.
«Кубань» закончила бункеровку вовремя. На ней не знали, какие чувства испытывает команда танкера. Принимали топливо как обычно. Хмурый механик «Кубани», набрав в бутылку горячего мазута и рассматривая его на свет, недовольно сказал:
— Воды много. После замеров придется процентов двадцать скинуть.
Так началась наша бункеровочная деятельность. Мы без конца ремонтировали танкер. Все было такое старое, изношенное, проржавевшее, что валилось от легкого прикосновения ручника. Каждый день вскрывались новые дефекты. Но, так или иначе, «Грозный» работал и выполнял свою задачу. Бункеровал суда. Механики ругались. В топливо попадало много воды, ведь его подогревали «острым паром»: совали паровой шланг прямо в мазут. Варварство, конечно. Танкер требовал капитального ремонта, но прервать бункеровку было нельзя. В Прибалтике только на «Грозном» суда могли получить топливо.
Мы понимали важность нашей работы и отдавали старому танкеру все свои силы. Понимал это и танкерный джинн Беня Крик. Чем только мог помогал он команде.
Я просидел на «Грозном» около полутора лет. С плаванием что-то не ладилось. Я несколько раз запрашивал отдел кадров, когда же меня пошлют на настоящий пароход, но ответы получал невразумительные.
В конце 1949 года в дождливое осеннее утро на борт «Грозного» поднялся человек в форменной фуражке и шинели. Разыскав меня, он представился:
— Капитан Горчинский. Приехал сменить вас.
Я был ошеломлен. Почему сменить? Кажется, все шло так хорошо! За время моего пребывания на «Грозном» я получил две благодарности от министра. Пароходство не предупредило меня о том, что едет замена. Я сразу ощутил неприятное чувство под ложечкой. Неужели опять…
— А куда посылают меня? — спросил я Горчинского.
— Не знаю. Кажется, в отпуск.
— Но я не просил отпуска.
— Не знаю. В отделе кадров скажут. Я сюда не просился, вы понимаете…
Сдача судна не заняла много времени. Дела были в порядке. Мы дружески расстались с удивленным Беней Криком, это прозвище так и осталось за Сосиным. Я взял с него слово, что как только он появится в Ленинграде, то обязательно навестит меня. Но Вениамин Ефимович не выполнил обещания. Преждевременно сдал «мотор». Я никогда не видел его больше, но светлую память об этом хорошем, горячем человеке храню до сих пор…
Через двое суток я уже сидел дома и говорил Лидочке:
— Ничего не понимаю. Может быть, переводят на другой пароход? Да ты не волнуйся. Все будет хорошо. Завтра узнаем.
— Я так боюсь, что это снова проклятая Германия… — Ее глаза тоскливо и тревожно глядели на меня.
Утром я нарядился в форму и отправился к начальнику пароходства. Он принял меня сразу. В кабинете было тихо и по-домашнему уютно. Фотографии на стенах, модели судов под стеклянными колпаками, большие старинные тикающие часы с маятником, толстые ковры, мягкие кресла — все располагало к неторопливой, дружеской беседе.
