Анатолий Воронин - Второй пояс. Откровения советника
Хуже дела обстояли на постах первого пояса обороны. Там тоже были оборудованы избирательные участки, а точнее сказать, установлены избирательные урны. Вот только избирателей там практически не было видно. Редкие жители прилегающих к городу кишлаков старались не задерживаться около этих урн и, предъявив документы часовым на КПП, тут же исчезали в прилегающих городских улочках. Команды не пропускать в город не проголосовавших граждан не было, поскольку предполагалось, что эти люди могли проголосовать и в городе. А вот на обратном пути этих людей уже не пропускали через КПП, если на руке отсутствовала та самая печать. То тут, то там на КПП вспыхивали конфликты, порой переходящие в потасовку между солдатами и гражданскими лицами. Многие сельчане, видя такой оборот дела, разворачивались обратно и в этот день больше не появлялись на постах, наверняка оставшись ночевать в городе у своих родственников или знакомых.
Как и следовало ожидать, самый высокий процент посещаемости избирателей был отмечен на участках, расположенных в провинциальном комитете НДПА, 2-м армейском корпусе, МГБ и царандое. Там явка избирателей составила практически сто процентов. Причем все эти «сто процентов» единодушно проголосовали за доктора Наджибуллу. В МГБ несколько человек отдали свои голоса за малоизвестного кабульского парикмахера. Но то, видно, были специально подготовленные люди, которым было четко указано, за кого им надо голосовать. Демократия, однако, афганский вариант.
А вот уж где дела с выборами немного не заладились, так это на постах второго пояса обороны. Еще накануне выборов «духи» крепко обстреляли практически все посты. Больше всего досталось, как обычно, четырем самым отдаленным царандоевским постам – с шестого по девятый, с которыми двухсторонняя связь поддерживалась только по радио. Уже почти неделю «духи» блокировали эти посты, не давая возможности подвезти к ним ни боеприпасы, ни продукты питания. Военнослужащие, оказавшиеся заложниками ситуации, начали бузить. На седьмом посту такая буза едва не закончилась гибелью командира, в которого один сарбоз выстрелил из автомата. Пуля раздробила кость руки офицера, и потребовалась его срочная госпитализация. Самого виновника инцидента посадили в «зинданан», где он и просидел до следующего дня, пока пост не был разблокирован силами двух оперативных батальонов, прибывших накануне в Кандагар из северных провинций.
Операцией по разблокировке постов руководил замкомандующего царандоем Алим. Дабы поднять боевой дух у «прикомандированных», он прихватил с собой несколько своих бывших подчиненных из опербата. Алим пошел по «проторенной дорожке» и выдвижение колонны на посты осуществил в ночное время суток. Но, в отличие от нашего ночного рейда в январе, его ночная вылазка оказалась менее удачной. О том, что происходило в ту ночь и следующий день в «зеленке», можно было судить по потерям со стороны царандоевцев. В общей сложности погибли шесть военнослужащих и до полутора десятка получили ранения различной тяжести. Двое раненых позже скончались в военном госпитале. Под жесточайшим обстрелом «духов» Алиму удалось прорваться со своими подчиненными только до седьмого поста. На нем были выгружены все боеприпасы и запасы продовольствия, предназначенные в том числе и восьмому и девятому постам. Как они потом туда попали, оставалось только догадываться.
По ходу выполнения своей «освободительной» миссии Алим доставил на посты избирательные бюллетени и переносную урну. В принципе, он этого мог и не делать, поскольку его практически никто не контролировал и было просто заполнить все бюллетени собственноручно, не выходя из своего кабинета, запихав их потом в ту самую урну. Но Алим был исполнительным воякой и поэтому сделал все именно так, как было поручено партийным руководством провинции. Урна, доверху наполненная заполненными бюллетенями, была доставлена в Кандагар за час до окончания выборов. Пока члены избиркома подсчитывали результаты голосования на семи царандоевских постах второго пояса обороны, доставленные с места боев раненые военнослужащие размещались в военном госпитале. Там же из досок от артиллерийских ящиков сколачивались гробы для солдат, погибших в том жестоком бою.
Жизнь шла своим чередом. Одни в этой обыденности боролись за власть, другие за эту самую власть расплачивались собственными жизнями.
Дружба навеки, или Скатертью дорога
17 апреля для меня стало весьма примечательным днем, поскольку именно в этот день в Кандагар вернулся Михалыч. Еще накануне из Кабула поступила шифровка, в которой был изложен приказ по Представительству о назначении его старшим оперативным сотрудником Представительства МВД СССР при Управлении царандоя в Кандагаре.
Для меня эта новость была радостной вдвойне. Наконец-то заканчивались мои мучения, связанные с затянувшимся пребыванием в должности и. о. По крайней мере, я теперь смогу полноценно заниматься своей непосредственной работой в спецотделе, которую, если честно говорить, за последние месяцы немного подзапустил. Все эти плановые и внеплановые выезды на совещания в Бригаду, участие чуть ли не в еженедельных джиласах в губернаторстве, протирание штанов на заседаниях Военного совета и Совета обороны провинции мне порядком надоели. Наконец-то я займусь живой работой, связанной с реализацией материалов оперативных разработок. В этом отношении от меня пользы будет намного больше, нежели быть «смотрящим» в советническом коллективе, своеобразным сдерживающим фактором в весьма непростых взаимоотношениях между самими советниками, а также между ними и подсоветными. И вообще, по всем установленным меркам, я уже третий месяц ходил в «дедах» и мне пора было готовиться к «лежке», – так сказать, принимать повышенные меры безопасности по обеспечению сохранности собственной персоны. Все уважающие себя советники-дембеля к этому приступали за полгода до окончания срока командировки, а я все бегал по городу и «зеленке» в поисках приключений на свою задницу.
Михалыч прилетел примерно к обеду, и встречать его пришлось мне самому. По стечению обстоятельств, на тот момент я находился по делам службы в Бригаде и на обратном пути заскочил в аэропорт. Обратил внимание, что февральский загар с его лица бесследно исчез. Вот что значат русские морозы – все отбеливают.
Обнялись, разговорились.
В первый момент Михалыч вел себя несколько смущенно, что было так неестественно для его персоны. Причину такого поведения я понял сразу, как только он начал разговор о своем назначении на должность старшего советника. Не знаю почему, но он посчитал, что я его назначение воспринял, как какую-то подставу или «подсидку» с его стороны. Меня это здорово развеселило, и, дружески похлопав по плечу, успокоил его:
