Алекс Савчук - Прутский Декамерон
– Чтобы вспомнить, какая ты у меня… на этой неделе, – ответил я честно.
Теперь вместо поцелуя я чуть не схлопотал пощечину, перехватив Зойкину руку я опрокинул ее навзничь и, преодолевая сопротивление, стал целовать, она с негодованием вырывалась.
– Успокойся, милая, я же не знал, когда повстречаю тебя. И не имел понятия, как ты выглядишь. Так что прости и попробуй понять, ведь это я тебя искал.
– И нашел? – спросила Зойка, теперь глаза ее, озорно поблескивая, вновь смеялись.
– Боюсь… что да, – ответил я опять честно.
Через три дня, в понедельник, я зашел в «Молдову» к закрытию магазина, забрал Зойку, и мы с ней отправились гулять по городу. Естественно, прогулка наша завершилась в баре, расположенном в кафе «Весна» что на ул. Ленина, который сегодня был открыт и функционировал.
(Мы договорились с коллегами чередовать выходные, так как в городе было всего два бара, и один, как минимум, всегда должен был быть открыт к услугам клиентов). Сидевшие в баре завсегдатаи, завидев меня с дамой, зашевелились, некоторые приподняли свои стаканы, салютуя ими в знак приветствия.
– Рад вас всех видеть, – поклонился я всем присутствующим. Улыбающийся бармен – за стойкой сегодня трудился Женька – тепло поздоровался с нами, затем спросил, что мы будем пить. Любящему сыграть на публику, мне ничего не оставалось, как попросить чего-нибудь экстравагантного, и я сказал:
– Налей-ка мне, дружочек, чего-нибудь сек-су-аль-но-го.
– А что ты имеешь в виду? – Женька улыбаясь развел руками. – Это, я так понимаю, в связи с тем, что сегодня с тобой такая симпатичная девушка?
– Да-да, – сказал я, – налей-ка нам, пожалуй, хереса.
В баре послышались смешки, некоторые уловили, очевидно, созвучие в словах херес и хер и откликнулись необидными шуточками на мой адрес.
А Женька-дурень, таки взял и действительно налил мне бокал хереса, а Зойке – шампанского. Я взглянул на Зою – от подколочек со всех сторон девушка слегка зарделась, а тут еще Женька, подливая масла в огонь, спрашивает громко:
– Тебе, Савва, одного бокала хватит, на сколько заходов в эту ночь ты настроен, может, тебе еще один налить?
– Спасибо, коллега, – ответил я. – Мой рекорд – два раза, так что одного бокала будет вполне достаточно, а лишний все равно не поможет.
Вновь смешки окружающих, но Женька будто не слышит их, продолжая наливать херес в мой бокал и шампанское в Зойкин, и говорит, сволочь, во всеуслышание:
– А вот эти два бокала за мой счет, должен же я посодействовать товарищу в таком серьезном деле.
Я вновь поднимаю свой бокал (впервые в жизни пью херес, и сразу в таком количестве) и говорю:
– Ладно, пусть теперь будет два раза. Повторю свой рекорд, но только ради тебя, коллега.
И тут вдруг у самого уха я слышу жаркий шепот моей Зоеньки, от которого меня чуть в пот не бросило:
– В эту ночь, дорогой, ты полюбишь меня пять раз.
Я рассмеялся в полный голос и поцеловал ее в щечку (конечно, приятно слышать такое от своей девушки, ну так ведь им, девушкам, легко говорить). Через минуту от непривычного на вкус вина я почувствовал дискомфорт в желудке и срочно съел подряд два пирожных-трубочки, чтобы вино не попросилось наружу.
А еще через часок, закончив прогулку, мы с Зойкой поднялись ко мне в квартиру. И тут она мне устроила «Варфоломеевскую ночь»: до самого утра я подвергался терзаниям, ни на минуту мы не сомкнули глаз и к рассвету вышло, как она и предсказала – пять раз (?!)
Зойка уже задремывала, когда я шепнул ей на ушко:
– Ну, зайка, хочешь еще разок?
– Хочу, – ответила она будто сквозь сон и потянулась ко мне своим жарким, сладостным телом.
– А нету, – мстительно прошептал я и зарывшись лицом в ее шикарные груди, мгновенно уснул.
Обычно для меня первая проведенная с девушкой ночь становится последней, потому что, во-первых, как говорится: «Привет, невеста ночи, прощай, невеста утра»; а во-вторых, вы же сами понимаете, «как много девушек хороших…»; а в-третьих, так проще, не успевает возникнуть стойких отношений и взаимных претензий. И до этого, до встречи с Зойкой, у меня почти со всеми девушками отношения складывались именно так, легко и просто: шампанское и комплименты в день знакомства, любое угощение и полная взаимоотдача в день (или ночь) любви, а затем пять шампанское и завершающие, прощальные комплименты – в день расставания. Иногда все это соединялось в один день, после чего обе стороны расставались к обоюдному, надеюсь, удовольствию. И все!
Однако в случае с Зойкой со мной произошло нечто необычное: я с каждой новой встречей становился все более жадным до ее ласк, я теперь просто дня не мог прожить без нее. Это был как раз тот редкий случай, когда мне не хотелось расставаться со своей партнершей. Мне уже стало казаться что я банально, по-глупому влюбился, когда произошел случай, который помог мне немного поостыть, спуститься с небес на землю.
В тот вечер мы с Зоей не договаривались о встрече, я должен был работать допоздна, но случилось так, что ресторан, и бар заодно, без всяких на то веских причин закрыли после обеда на санитарный день. И тогда я, быстренько закончив свои дела в баре, довольный и радостный, чуть ли не вприпрыжку направился в магазин, чтобы встретить Зойку после работы. И вдруг увидел ее, мою милую, выходившую из магазина через «черный» ход, и не одну, а с Сережей Птенчиком, которого она держала под руку. Оскорбленный до глубины души я остановился. Стал так, чтобы они меня случайно не заметили, и задумался. Конечно, Зойка мне была не жена и не невеста, но мы с ней по-дружески договорились на период наших с ней встреч воздерживаться от каких-либо связей на стороне во избежание неприятных и неожиданных последствий. Ну а Сережа этот, по кличке Птенчик, надо сказать, и раньше мне «подрезал» с женщинами: он был двумя годами младше, стройный (в отличие от меня), довольно привлекательный (по мнению многих наших общих знакомых женщин), и ко всему прочему приходился мне родственником, правда не кровным, а благоприобретенным, через жену, являясь ее двоюродным братом, так что и бить его, посудите, было как-то несподручно.
Конечно, я мог их окликнуть, помешать этой встрече, даже рванулся было, но в последнее мгновение остановился и решил оставить все как есть. Еще у Пушкина по этому поводу сказано: «Так ваша верная подруга бывает вмиг увлечена: любовью шутит сатана».
Я шел в расстроенных чувствах домой и сам с собой рассуждал. Во-первых, в нашем с Зойкой случае произошло то, что называется «нашла коса на камень», то есть она, как современная женщина, чувствовала себя свободной в своих поступках, и сама решала как ей жить и с кем ей спать. Во-вторых, я не собирался связывать с ней свою жизнь, и разговора у нас об этом не было – во всяком случае до сих пор! – так что мне пришлось проглотить эту обиду, как горькую – и отрезвляющую – пилюлю. Оставалась еще месть, но та, известное дело, подается как шампанское, холодной и выдержанной, для этого нужно было время, да я, откровенно говоря, и не мстительный.
