Генри Мортон Стенли - В дебрях Африки
Я шел к форту по западной аллее с сердцем, преисполненным благодарности и веселья, а люди вокруг меня прыгали от радости, как собачонки, покуда доктор сообщал самые отрадные сведения. По обеим сторонам дороги расстилались поля великолепной кукурузы, и все посевы обещали обильную жатву. Повсюду порядок, довольство; квадратные дворики обнесены прочным частоколом, дома чистенькие, улицы опрятные. Каждый из встречных мною людей – как чернокожих, так и белых – в добром здоровье и отличном виде, за исключением нескольких неизлечимых.
Нельсон совершенно поправился, все следы голодного лагеря окончательно исчезли, и к нему вполне возвратились и его мужественный вид, и воинственная осанка. А Стэрс, человек по преимуществу военный, был все тот же: исполнительный офицер, всегда готовый выполнить приказание.
В амбаре у Стэрса было наготовлено 24 000 початков кукурузы, на плантациях было много бананов, сладких бататов, бобов и порядочное количество табаку. В ближнем ручье водилось много рыбы (вроде сомов). Между офицерами и подчиненными установились наилучшие отношения. Не обходилось, впрочем, и без хлопот: стада слонов подступали к форту, туземцы по ночам воровали из склада табак, пигмеи, ободренные кротким и дружелюбным обращением гарнизона, приходили толпами разорять плантации. Но быстрота и твердость распоряжений Стэрса одинаково заставили и пигмеев, и туземцев, и занзибарцев уважать его и бояться. С товарищами же он во всем советовался, и все у них решалось сообща.
Еще в конце июля здесь ожидали с озера Альберта-Ньянца Моунтенея Джефсона, который должен был прийти на помощь гарнизону, чтобы перенести наши вьюки к озеру. Но дни проходили за днями, а о Джефсоне не было ни слуху ни духу.
Мы недоумевали, что сталось с нашим энергичным Джефсоном, этим деятельным человеком, которого люди прозвали Бубурика, за то, что он вечно и неудержимо рвался вперед. Чтобы удержать его на месте, нужно было стечение довольно сильных причин, даже и в том случае, если бы паша счел для себя излишним предпринять визит в форт Бодо.
Но тот факт, что оба они пропали без вести, ставил нас в очень затруднительное положение. У нас было пятьюдесятью двумя вьюками больше наличного числа носильщиков, а между тем в этих вьюках все решительно было для нас существенно необходимо.
Пораздумав немножко в часы полуночной бессонницы, я решил, что от форта Бодо до реки Итури, т. е. до начала равнины, мы будем делать двойные переходы, перетаскаем туда все тяжести и оставим их и всех больных на попечение лейтенанта Стэрса в Кандекоре, стране изобилия, а сами пойдем дальше к Ньянце искать Эмина-пашу и Моунтенея Джефсона. Это, вероятно, еще на десять дней оттянет первоначально назначенные мною сроки; но что же будешь делать, когда на каждом шагу что-нибудь мне мешает или задерживает?
21 декабря я все это объяснил людям и прибавил, что мне нужно пятьдесят два человека для совершения двойных переходов, но что за каждый лишний переход я буду платить товарами. Охотники нашлись тотчас, и таким образом сразу уладилось затруднение из-за пятидесяти двух лишних вьюков.
На перекличке 22 декабря в форте оказалось налицо 209 занзибарцев, 17 суданцев, 1 сомали, 151 маньем с их свитой, 26 мади, 2 солдата из Ладо, 6 белых, а всего 412 человек. Следовательно, переход из Баналии до форта Бодо стоил жизни ста шести человекам, из которых 38 принадлежали к колонне арьергарда.
23 декабря мы выступили из форта Бодо, а на другой день капитан Нельсон зарыл толстый бочонок из-под водки, присланный Эмином-пашой, несколько изломанных ружей и пр., поджег форт Бодо со всех сторон и присоединился к нам.
В первый и второй день Рождества мы набирали провизии для предстоящих двойных переходов, а 27-го я послал Стэрса с сотней людей занять позицию у переправы через Итури, с тем чтобы, устроившись там, он прислал мне обратно пятьдесят пять человек к лагерю у перекрестных дорог. Тем временем мы с доктором занялись починкой и шитьем себе платья, так как ужасно обносились и хотели привести себя в более приличный вид для путешествия по открытой, луговой стране. 2 января, пока мы ждали подкрепления от Стэрса, один из суданцев, собиравший топливо в семидесяти саженях от лагеря, получил в спину сразу пять стрел; доктор Пэрк насилу вытащил их, до того глубоко они засели. Две из этих стрел так воткнулись в кости и мускулы, что несчастный лежал на них, почти приподнятый от земли. Суданец после этого выздоровел, но год спустя умер, немного не дойдя Багамойо.
3 января ожидаемые пятьдесят пять человек пришли и принесли от Стэрса письмо с уведомлением, что на Итури все благополучно, и он надеется на благоприятный исход своих переговоров с жителями Кандекоре.
4-го числа в полдень мы покинули лагерь на перекрестке, а 5-го, через шесть часов пути, пришли к Западному Индендуру. 6 января достигли Среднего Индендуру, а 7-го были у подножья горы Пизга, в деревне Баквуру, в виду луговой равнины, на которую люди ямбуйского гарнизона и маньемы не могли насмотреться. 9 января переправились через Итури и стали лагерем в восточной части селения Кандекоре.
На другой день я задал всем работу по устройству лагеря и прежде всего велел вырубить ближайший кустарник.
Вечером я позвал к себе в палатку лейтенанта Стэрса и доктора Пэрка и словесно изложил им все, что они обязаны делать во время моего отсутствия.
На другое утро, сказав несколько ободряющих слов нашим больным, мы выступили из Кандекоре в стране вакубов и через три четверти часа вышли из лесу, к великой радости и ликованию людей арьергарда и маньемов, никогда еще не видавших этой привольной страны.
12 января пришли в Бессэ, жители которого очень дружелюбно нас приняли. Они поведали нам, что паша строит большие дома в Ньямсасси и что, по слухам, он собирается со множеством людей идти сюда. Так как я сильно был озабочен судьбой паши, это известие меня порадовало, а люди приняли его с восторгом.
13-го стояли лагерем в лощине, немного севернее Муканги, а 14-го пришли к своему старому лагерю в стране Мазамбони. Не успели мы осмотреться, как явился сам Мазамбони и брат его Катто с неразлучным кузеном Каленгэ. На мои расспросы они отвечали, что третьего дня (т. е. 12 января) Джефсон пришел к Кавалли, что Гаильвалл (мальчик, бежавший от нас) живет у старшины и вырос с целое копье, что Малиджу (Эмин-паша) присылал десятерых гонцов узнать от Кавалли, не слыхать ли чего о нас, что он приказал расчистить и возделать для нас часть полей у самого озера и насадить там кукурузы. «Вот какой добрый, заботливый и милый человек!» – подумал я про себя.
Мазамбони привел нам в дар двух жирных быков, и я решил побаловать моих занзибарцев и маньемов, так давно не видавших мяса, – поэтому мы простояли тут 15-го числа весь день. Пришел вождь Мпигва и сообщил, что Джефсон три дня тому назад с семнадцатью солдатами пришел в селение Катонзы.
