Борис Алмазов - Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии
Священник говорил на очной ставке, что Воеводин сам поведал ему о принадлежности Оболенской к тайной контрреволюционной организации. Он также привел в качестве доказательства беседу между Воеводиным и Оболенской, подтверждающую наличие между ними политической связи.
«Показания Л. не подтверждаю. Отрицаю категорически», – ответила Кира Ивановна на предложение следователя подтвердить показания свидетеля Л. На следующий день, 15 ноября, подследственная К. Оболенская была подвергнута очередному допросу, который также явился очной ставкой. Обвиняемый И. А. уличал ее в контрреволюционном заговоре с Воеводиным, происходившем на квартире священника Н.И. Воскресенского. На это новое обвинение последовал тот же ответ арестованной: «Показания И. А. И. не подтверждаю».
В тот же день органы предприняли последнюю попытку склонить Киру Ивановну к даче ложных показаний. «Вопрос: Следователю известно, что вы состояли в контрреволюционной организации церковников и на деле проводили контрреволюционную работу. Настаиваю дать правдивые показания. Ответ: Нет, в контрреволюционной организации церковников я не состояла и работы в ней никогда не проводила».
Архиепископ Гавриил не выдержал давления органов НКВД и поставил свою подпись под сфабрикованными показаниями. Не выдержал пыток и офицер Царской армии Колчаковский генерал Кирхман, давший показания против двоих человек. Каким же образом арестованной Кире Ивановне Оболенской удалось оказаться победительницей в этом противостоянии карательной машине, безжалостно и жестоко вырезавшей духовную и культурную элиту шестой части мира? «Виновной себя не признала», – сказано в протоколе особой тройки УНКВД ЛО, приговорившей княжну К.И. Оболенскую к расстрелу. (Приговор приведен в исполнение 17 декабря 1937 года.) В этой лаконичной записке заключена тайна мученицы нашего времени.
Племянница Киры Ивановны, Кира Константиновна Литовченко, ныне здравствующая и проживающая в Петербурге, хорошо помнит Киру Ивановну и ее внезапное исчезновение в 1937 году. «Тетя Кира, – говорит она, – к нам приходила часто, когда мы жили на Сергиевской (с 1923 – ул. Чайковского. – Б. А.) улице, и они с мамой беседовали на разные темы, которые я по возрасту своему еще не могла понять. Она была теплый, добрый ласковый и уютный человек – бывают такие люди. Я помню как мы с ней сидели на балконе. Тогда еще было много церквей в округе, и начинался вечерний колокольный звон, благовест, и тетя Кира мне говорила: „Как вечером приятно это слышать"
Может быть, поэтому я и люблю вечер, сумерки, что всегда вспоминаю, как мы тогда сидели вместе, слушали. Когда тетя Кира исчезла, перестала к нам приходить, я спрашивала, где она, и мама, не желая говорить правду, сказала, что она ушла в монастырь». Ее мама не могла поведать ей в то время всю правду о земном шаре, на котором люди одержимые бесчеловечной жестокостью и облеченные властью, методично истребляют себе подобных. Причем, не только абсолютно ни в чем не повинных, но и отличающихся чертами подлинной нравственной красоты. Потому что после такой правды о мире очень могло случиться, что девочка отказалась бы в нем жить дальше. Теперь она знает правду о своей родственнице, в том числе и ту, что ее тетя, княжна Кира Ивановна Оболенская, проявившая в кровавом застенке гонителей Истины необычайную высоту духа и явившая образ святости в мире, охваченном мраком безбожия, принадлежит к числу великих женщин-христианок XX столетия.
Кира Ивановна Оболенская оказалась одной из очень немногих, кто не дал никаких показаний, никак и ни в чем не оговорил ни других, ни себя. Ей было уже за 40, но она была все та же хрупкая княжна-учительница. Измученные голодной жизнью 1920-х годов, заключением в лагере, ссыльной жизнью, новым арестом и допросами, две женщины – новомученицы Кира и Екатерина – своей праведной жизнью заслужили от Господа силы претерпеть до конца. Они не дали под пытками никаких показаний, не назвали ни одного человека, и даже не признали ни одного обвинения против себя.
Новомученица Кира прославлена в лике святых в 2003 году.
Пмчц. Мария Гатчинская
(† 1937), память 17 апреля
Лидия Александровна Лелянова родилась в Санкт-Петербурге в 1874 году в богатой петербургской купеческой семье (Забалканский пр., 101)[82], где купец Александр Иванович Лелянов имел сургучный завод и собственный дом при нем. Родной брат Александра Ивановича – Петр – владел большим меховым магазином на Большой Морской, принимал деятельное участие в общественной и городской жизни: несколько лет являлся гласным Петербургской думы. Купеческая династия Леляновых была в столице известной, уважаемой и богатой, ибо давно числилась по 1-й гильдии. До шестнадцати лет ее жизнь ничем не отличалась от жизни сверстниц. Счастливое детство, учеба в гимназии… И все оборвалось в одночасье!
В шестнадцать лет Лидия Александровна заболела энцефалитом, который усилился осложнением и болезнью Паркинсона.
На выпускные экзамены в женской гимназии, которую она заканчивала, Лидию привезли в инвалидной коляске. Не помогли долгие курсы лечения, в том числе и заграницей. Болезнь продолжала неумолимо отнимать у девушки телесное здравие: у нее стали сохнуть руки и ноги, все тело ссыхалось и уменьшалось в размере. По воспоминаниям современников, никакое лечение не помогало. Она перестала владеть ногами, и навсегда вынуждена была лежать, так как сидеть ей не давала постоянная страшная боль. Постепенно и руки отказали, и все тело ссохлось. Только голова и лицо оставались без всякого изменения.
Болезнь святой протекала необычно. Тяжелый недуг не приобрел тех форм, которые обычно бывают неизбежными и, кроме поражения телесного, приводит также к разрушению личности. Как отмечал первый составитель жизнеописаний многих новомучеников и исповедников Российских, в том числе, и матушки Марии, священник Михаил Польский, «оказавшись полным физическим инвалидом, (она) не только не деградировала психически. Но обнаружила совершенно необычные не свойственные таким больным черты личности и характера: она сделалась чрезвычайно кроткой, смиренной, покорной, непритязательной, сосредоточенной в себе, углубилась в постоянную молитву, без малейшего ропота перенося свое тяжкое состояние».
В двухэтажный дом (угол Багговутской ул., 41, и Соборной ул., 21)[83], в самом центре Гатчины, неподалеку от Павловского собора, Лидию Александровну перевезли в 1909 году. В этом доме жил ее старший брат Владимир, содержавший в нем Елизаветинскую аптеку. «Брат покойной, слабенький, маленький благообразный старичок, самоотверженно за ней ухаживавший и принимавший посетителей». Он умер в 1927 году, до ареста сестры.
