Одри Салкелд - Лени Рифеншталь
«Они двигались как в замедленной съемке, освещаемые сзади солнцем. Черные лица, обрамленные белыми тканями, расслабленные шествующие фигуры, белые одеяния, облегающие их при дуновении ветра, двигались навстречу мне, будто во сне — Африка ввела меня в мир красоты, экзотики и свободы».
Это была новая в ее жизни любовь, причем любовь с первого взгляда. Прилетев в Найроби, она наняла «Лендровер» с шофером — им оказался англичанин, с которым она встречалась на Олимпиаде-1936 в Берлине, где он был капитаном английской сборной команды по плаванию. Сели — и покатили через саванну… Миновал всего год со времени восстания племени мау-мау против колониальных властей, и оставался год до независимости. Лени Рифеншталь и Джордж Сикс направились к реке Тане — по его словам, лучшего места для съемок фильма и не найти; конечно, если эта ее мечта когда-нибудь станет реальностью.
И тут случилось несчастье. Отъехав две с половиной сотни миль к северу от кенийской столицы, они мчались по направлению к сухой лощине, как вдруг наперерез машине неожиданно выскочила антилопа. Пытаясь избежать столкновения, Джордж вывернул руль — и машину занесло в глубокую красную пыль. Хуже того — ударившись о каменную опору моста, авто оторвалась от дороги и, пролетев по воздуху, упало вверх колесами прямо в сухое русло. Лени и Джорджа бросило вперед через ветровое стекло, и, потеряв сознание, оба застряли в обломках машины. Кенийский подросток, сидевший сзади среди багажа, оказался зажатым между ящиками и напуганным до полусмерти, но, к счастью, избежал травм. Кое-как выбравшись, он вытащил своего босса на волю вольную, а затем оба вместе вытащили Лени, опасаясь, что вытекавший из бака бензин мог загореться в любое мгновение. По счастью, хотя авария произошла в отдаленном месте, не прошло и часа, как объявился местный чиновник, который смог организовать помощь.
Лени отправили в Гориссу. Там обнаружили, что у нее трещина черепа, и это не считая множества других травм, включая несколько сломанных ребер. Ей пришлось четыре дня дожидаться легкого самолета, чтобы отправить ее в Найроби; все это время она постоянно теряла сознание, а когда приходила в себя, то страдала от мучительной боли, а единственную дозу морфия необходимо было сберечь для полета. Никто особенно не надеялся, что она выживет. Джорджу повезло больше: у него пострадала только одна нога, да и то не так серьезно.
Когда Лени оказалась наконец в светлой, комфортабельной больничной палате, первым охватившим ее чувством было чувство счастья, что осталась жива. Травмы начали заживать, хотя было похоже, что потребуется операция на голове. Джордж на месте аварии на скорую руку зашил ей разрывы на скальпе, чтобы остановить кровотечение — по ее словам, штопальной иглой и без всякой анестезии. Ко всему прочему, отказало одно из легких, и, по словам врачей, спасти ее могла бы только немедленная операция. Но, как на горе, и хирург, и его помощник находились в отпуске; Лени была в панике. Все же она наотрез отказалась от операции, и никакими усилиями нельзя было заставить ее изменить свое мнение: инстинкт подсказывал ей, что права все-таки она, и она упорно стояла на своем. К тому времени, когда ее врач вернулся из отпуска, легкое — ко всеобщему удивлению и не меньшему ее самой — заработало, как полагается. Вскоре ей удалось восстановить силы в доме у Джорджа и его жены в Аруше настолько, чтобы продолжить странствия, вплоть до танганьикской границы. Она была поражена красотою людей из племени масаи, величавых, словно статуи; но для того, чтобы снимать их, сперва нужно было добиться их доверия. Точно так же, как в случае с обитателями Зарнталя много лет назад. А добиться этого ей удалось очень просто: она каждый день приходила на одно и то же место, усаживалась с книжицей — и в конце концов люди из племени признали ее и стали приглашать к себе в гости.
Когда в июне Лени вернулась в Германию, ее мамаша ожидала увидеть дочь обессиленной из-за катастрофы. Каково же было ее изумление, когда та предстала пред нею на взгляд вполне здоровой! Лени снова ожила, она пребывала в состоянии эйфории! В последние дни в Найроби она заручилась обещаниями помощи друзей в создании фильма, как только сможет приступить к нему. И хотя было мало надежды на то, что «Глория» изменит свое отношение, Лени внушала столько доверия, была так убедительна в рассказах о своих замыслах, и так взволнована, что Вальди Траут, памятуя о былых совместных успехах, глубоко залез в собственный карман и ассигновал на съемки «Черного груза» 200 000 марок. Несколько недель спустя Лени снова вылетела в Африку для подготовительной работы.
В сюжете новой картины Лени отзывались эхом и «SOS! Айсберг!», и «Синий свет», и «Долина». Решительная женщина-антрополог предпринимает попытки поисков своего супруга, пропавшего в Центральной Африке. После множества приключений она попадает в племенное селение, где он проводил свои исследование, и на месте узнает, что его жители уведены в рабство. Действуя в сотрудничестве с тайным британским агентом, она освобождает пленников по пути в Аравию и открывает, что как раз те самые работорговцы и повинны в гибели ее супруга. Ее друзья-туземцы провели ее в тайную пещеру, стены которой были усыпаны загадочными иероглифами. Это и был драгоценный ключ к древней культуре региона, который искал ее благоверный. Она достигла цели, которую ставил он.
Принадлежавший Кении остров Ламу в Индийском океане оказался превосходным местом для съемок некоторых сцен. Вот только статистов на роль рабов-африканцев пришлось искать в другом месте: здешние жители оказались слишком щуплыми и субтильными… Более подходящих «актеров» она нашла среди лесных обитателей близ угандийской границы. Вопрос: как бы уговорить их сниматься? Как убедить их, что она сама и ее молодой араб-переводчик вовсе не занимаются работорговлей и не собираются в самом деле уводить их в рабство! Но даже когда им и удалось сколотить группу, «артисты» были столь напуганы, что к тому времени, когда поезд пришел назад в Момбасу, все успели разбежаться… Правда, удалось разыскать столь же статных мужчин в доках Момбасы, и тою же ночью их привезли в съемочный лагерь; но, увы, проблемы на этом не кончились!
Беда следовала за бедою. Внезапно вспыхнувший Суэцкий кризис возымел следствием блокаду Суэцкого канала, и весь киноматериал Лени, посланный морем, вынужден был плыть, огибая Африку, что привело к потере шести драгоценных недель. Расходы возрастали без удержу, среди членов киногруппы все больше слышался ропот; да и численность самой этой группы каким-то образом возросла до полусотни душ, что, может быть, не так много для художественного фильма, но ведь всех их надо кормить и возить с места на место — и это при таком скудном бюджете! Но и это не все: наступил сезон дождей, которого команда так надеялась избежать; из припаркованной машины вдобавок выкрали сценарий, заодно с кинокамерами и пленкой… Не хватало и многих других вещей… Но вот наконец в Национальном парке Королевы Елизаветы на крайнем западе Уганды удалось устроить новый лагерь. Здесь, у подножия гор Рвензори, наконец-то появилась возможность для съемок. Но бывали дни, когда стояла такая холодная и угрюмая погода, что запланированных съемок сделать не удавалось. Случалось, лодки тонули в озере или оказывались поврежденными, а африканцы всячески уклонялись сниматься в схватках с крокодилами и дикими слонами… Что ж, их можно понять…
