Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов
На следующее утро к Папазоглу пришел отец мальчика. По его словам, с ребенком случилось что-то серьезное. Врач немедленно отправился в Шабри, но когда он приехал, девятилетний Огюст уже скончался. Рядом с постелью ребенка он увидел полную круглолицую женщину с черными глазами. Ребенок был уже помыт и переодет в новую рубашку, воротник которой туго облегал его шею. На вопрос врача о том, зачем это сделали, женщина равнодушно ответила, что мальчика вырвало. Папазоглу чувствовал свою вину: ведь вчера он пошел на свадьбу, вместо того чтобы навестить пациента. Поэтому решил хотя бы осмотреть ребенка, как положено. Сняв рубашку, доктор сразу же увидел вокруг шеи мальчика странное покраснение. Он отказался засвидетельствовать естественную смерть и вызвал полицию. Дежурный следователь отправил в Шамбри доктора Шарля Одья. Он приехал перед самыми похоронами и обнаружил тело Огюста в часовне. Доктор распорядился принести несколько досок и на этом импровизированном столе произвел вскрытие. Поначалу он был склонен согласиться с мнением Папазоглу. Но красная линия проходила как раз по краю воротника, а о подобных случаях он недавно читал в медицинской литературе. В некоторых случаях давление воротника после смерти могло оставить след, похожий на странгуляционную борозду. А когда Одья услышал, что перед смертью мальчик болел, то решил, что его смерть была естественной.
К счастью, не все разделяли точку зрения эксперта. Старшая сестра Огюста, Жермен, была настолько уверена, что в смерти брата виновата новая сожительница отца, что решилась на довольно рискованный поступок. Она тщательно осмотрела вещи мадам Мулине и нашла пачку газетных вырезок, в которых говорилось о процессе Жанны Вебер. В некоторых газетах были снимки подсудимой. С фотографии смотрела женщина, которую жители Шамбри знали под именем мадам Мулине. Жермен спрятала вырезки под фартук и отправилась в Виледью. Она выложила улики на стол инспектора Офана и сказала: «Это она. Она задушила Огюста».
23 апреля следователь Бэлло возбудил уголовное дело против ВеберМулине. Он потребовал, чтобы доктор Одья проверил свое заключение. Другому патологоанатому, Фредерику Брюно, он поручил произвести повторное вскрытие. Отчет доктора Брюно расставил все точки над «i». Ни о какой естественной смерти не могло быть и речи. Странгуляционная полоса прослеживалась отчетливо. Более того, доктора Брюно и Одья пришли к выводу, что такой след мог получиться в том случае, если Жанна Вебер использовала платок. Вероятно, убийца обернула платок вокруг шеи ребенка и закрутила спереди.
4 мая Жанну Вебер арестовали. Все парижские газеты напечатали сообщение о новом преступлении «убийцы из Гутд’Ор». На парижских медэкспертов, чье заключение позволило оправдать Жанну Вебер, и на ее адвоката Генри Роберта обрушился шквал вопросов. Их обвиняли в том, что 30 января 1906 года они одержали победу не над преступлением, а над правосудием. Разумеется, они не оставили нападки прессы без ответа. 8 мая Роберт заявил, что будет защищать Жанну Вебер и на будущем процессе. Он придерживался той же тактики: поставил под сомнение компетентность провинциальных врачей и потребовал, чтобы причину смерти установил преемник Бруарделя, доктор Туано.
Туано полностью оправдал надежды адвоката. Он не хотел признать поражение парижской школы судебной медицины и, разумеется, свое собственное. Поэтому он направил следователю письмо, в котором настаивал на эксгумации трупа и его повторном исследовании. К тому моменту, как он прибыл в Шамбри, тело пролежало в земле уже три месяца. Одья и Брюно отказались присутствовать на вскрытии. Они прекрасно понимали, что Туано разыгрывает тот же спектакль, который однажды уже с успехом прошел в Париже. Да и какой смысл был в эксгумации полуразложившегося трупа? Все доказательства, указывающие на удушение Огюста, были безвозвратно утрачены.
Выводы Туано были весьма категоричными: Огюст скончался. от брюшного тифа! Дело в том, что парижский медик обнаружил в кишечнике мальчика так называемые пятна Пэйе — один из признаков брюшного тифа. Следователь Бэлло пытался повлиять на ситуацию. Он попросил докторов Одья и Брюно прокомментировать выводы Туано. Они объяснили, что в учебнике Вибера описаны случаи, когда у детей в кишечнике обнаруживается множество белых пятнышек, похожих на пятна Пэйе. Но их наличие вовсе не означает, что ребенок болел брюшным тифом. Туано в ответ привел другую цитату из того же учебника: если пятна в кишечнике имеют вид язвочек, можно предположить тиф. Спор медиков мог продолжаться бесконечно. Поэтому следователь обратился к трем известным судебным медикам — профессору Ландэ из Бордо, профессору Бриссо из Парижа и профессору Мэрэ из Монпелье. Они исследовали заключения обеих сторон и приняли сторону Туано. В декабре 1907 года Жанна Вебер — уже во второй раз! — вышла из следственной тюрьмы свободной и оправданной.
Точка в деле Жанны Вебер была поставлена позже. Она успела совершить еще одно кровавое преступление. Парижане прочли о нем в газетах 9 мая 1908 года. На этот раз след Жанны Вебер отыскался в Коммерси. Она прибыла туда в качестве жены штукатура Эмиля Бушери. Супружеская чета остановилась в трактире Пуаро на Рюдела-Паруас. Вечером Эмиль ушел на работу. Его жена играла с Марселем, сыном трактирщика. Ближе к ночи женщина пожаловалась, что боится оставаться одна, и попросила трактирщика оставить Марселя в ее комнате, на кровати мужа. Пуаро охотно согласился.
Около десяти часов вечера постоялец со второго этажа услышал крик ребенка и позвал хозяина. Вместе они зашли в комнату мадам Бушери и остолбенели: Марсель лежал на кровати весь окровавленный. Он не дышал. Жена нового постояльца вытянулась рядом с телом Марселя. Ее руки и рубашка были в крови, а у кровати валялось несколько носовых платков, пропитанных кровью.
Пришедший через несколько минут доктор Гишар констатировал смерть ребенка. Он отметил и следы сдавливания на шее, и противоестественное спокойствие мадам Бушери, которая спокойно заявила, что ничего не знает. Через несколько минут появились жандармы. Проведя обыск, они обнаружили в вещах новой постоялицы письмо Генри Роберта, адресованное Жанне Вебер. Мадам Бешери призналась, что ее настоящее имя — Жанна Вебер, но отрицала свою вину.
На сей раз дело Жанны Вебер вел Ролен. Следователь решил во что бы то ни стало добиться справедливости. Тело мальчика под охраной было отправлено в больницу. Но перед этим его сфотографировали в нескольких ракурсах. Фотограф не отходил от проводившего вскрытие профессора Паризо из Нанси. Он фотографировал каждый разрез. Но это было излишне: странгуляционная полоса проходила вокруг всей шеи, на шее и лице были обнаружены множественные следы ногтей и маленькие синячки — несомненные следы удушения. На языке — следы зубов Марселя. Однако Ролен решил подстраховаться. Он пригласил для экспертизы еще и профессора Мишеля, патолога из университета в Нанси. А сам тем временем попытался выяснить, где жила и чем занималась Жанна Вебер с декабря 1907 года. Он узнал немало ценных для следствия деталей.
После освобождения Жанна какое-то время жила в ночлежке в Фокомбле. Потом, по рекомендации президента Общества защиты детей, Жоржа Бонжо, она получила место няни в детском доме Оргевиля. Однако Бонжо очень быстро убедился, что Жанна Вебер — вовсе не жертва судебного беспредела. Через несколько дней она попыталась задушить больного ребенка. Бонжо мог — и был обязан в конце концов! — передать ее в руки правосудия. Но он побоялся оказаться в смешном положении, поэтому всего лишь уволил Жанну.
В марте 1908 года Жанна Вебер была арестована за бродяжничество. Во время ареста она заявила, что она — та самая Жанна Вебер, которая убила детей в Гутд’Ор. Но затем отказалась от своих слов. Префект полиции Лепин поручил невропатологу Тулузу обследовать женщину, и тот нашел ее психическое состояние абсолютно нормальным. А в апреле 1908 года Жанна появилась в Барле-Дю и сошлась со своим нынешним сожителем.
Тем временем медэксперты закончили работу и представили следствию окончательное заключение: «Смерть наступила в результате удушения при помощи носового платка, закрученного вокруг шеи и затянутого под подбородком». Заявление профессоров произвело эффект разорвавшейся бомбы. В полемике не участвовал лишь Туано. Он наотрез отказался признать собственную ошибку. Доверие присяжных к парижской школе судебной медицины было подорвано. Но медики все же нашли возможность не доводить дело до суда. 25 октября 1908 года парижский психиатр Лато признал Жанну Вебер невменяемой. Она была помещена в сумасшедший дом Марсеваля и через два года покончила с собой.
Для криминалистов всего мира дело Жанны Вебер служит напоминанием о том, какой дорогой ценой может быть оплачена ошибка экспертов. И насколько несовершенно правосудие, позволившее убийце не только избежать наказания, но даже стать — пусть и ненадолго — чуть ли не народной героиней.
