Алекс Савчук - Прутский Декамерон
Первыми, кого я увидел, выйдя на улицу, были замминистра сельского строительства и наш зампредгорисполкома: покачиваясь, они шли, обнявшись, тем самым уравновешивая друг друга, у обоих брюки до самого низа были мокрыми, и я даже не сразу понял, что они банально обоссались. Одновременно, так сказать на брудершафт. Веселые ребята, подумал я, им, наверное, не сказали, что рядом с баром, в фойе ресторана, функционирует туалет.
Пройдясь немного по аллее от ресторана в сторону ДОСААФ, я вдруг обратил внимание, что кусты, которые в этой части зеленого массива растут особенно густо, как-то странно шевелятся. Я немедленно направился туда в надежде обнаружить нечто любопытное, но заметил вначале офицерские погоны с тремя маленькими звездочками на каждом, тускло блеснувшими в свете луны, а затем и их обладателя, милиционера, тот с придыханием сосредоточенно и методично пинал распростертое на земле тело.
Я огляделся по сторонам, поблизости больше никого не было.
– Достаточно, – сказал я, схватив милиционера за плечо. Тот вначале дернулся, резко обернулся, затем, увидев и узнав меня, оскалился и пробормотал:
– Савва, я тут одного гада… не обращай внимания, я его должен проучить.
– Постой секундочку, – сказал я и наклонился к лежащему. Повернул незнакомца окровавленным лицом вверх и узнал в нем… сына начальника милиции, Игоря. Возрастом совсем еще мальчишка, парень этот заметно отличался от сверстников взрослостью, а внешне и вовсе выглядел этаким голливудским киногероем – лицо его было крупным и породистым. Сейчас же, конечно, Игорь представлял собой весьма жалкое зрелище, лицо его было разбито в кровь, но, самое главное, парень дышал, хотя и шумно, с натугой.
– Знаешь что, давай-ка ты сваливай отсюда по-хорошему, – сказал я лейтенанту. – А я все улажу.
– Да я его… – дернулся было тот, – на куски порву, он меня сукой ментовской назвал.
Я усмехнулся.
– Эх ты, ему позволено так говорить, это же сын Иван Иваныча, твоего босса. А начальственных детей надо знать в личность.
Лицо лейтенанта побелело, на нем, даже при свете луны было заметно, не осталось и кровинки.
– А что же теперь будет-то… е… твою мать, вот угораздило.
– Немедленно уходи и понадейся на меня, я все устрою, – повторил я и хлопнув милиционера по спине, вышел из кустов и направился к ресторану. Набрав 02 на телефоне-автомате, что висит в фойе, я сказал дежурному, что в кустах у ресторана лежит избитый сын начальника милиции и, не назвавшись, положил трубку. Хотя отец Игоря Иван Иванович находился совсем рядом, в ресторане, с ним я говорить о случившемся не собирался, и вы, наверное, догадываетесь, почему.
Пока я звонил, рядом послышались громкие голоса: министр торговли как раз делал по ресторану обход; с двух сторон его поддерживали под руки наш первый секретарь и директор торга, который каким-то образом уже успел избавиться от хмурого и завистливого завотделом ЦК.
– Что-то я не видел таких люстр в моем хозяйстве, – сказал министр торговли, задирая голову вверх и указывая на огромную люстру, висящую над лестницей, ведущей в зал.
– А это наш бармен своими руками изготовил, – гордо сказал Владимир Викторович оглядевшись по сторонам и указывая на меня пальцем, и мне осталось только поклониться, не мог же я в эту минуту им начать объяснять, что люстру сделал вовсе не я, а мой напарник Саша – мастер «золотые руки».
– А из чего сделал? – спросил министр, вслух продолжая удивляться, какой красивой и солидной вышла самодельная люстра.
– Собрали и сварили из шести настенных бра, – подойдя ближе, бойко пояснил я. – Не знали, куда их прицепить и вот…
– Неплохо, очень неплохо получилось, – похвалил министр, – талантливые у вас тут ребята, как я погляжу, все умеют. – И обращаясь ко мне, хитро спросил: – Вот все у вас хорошо, как я понял, все замечательно, а девушки у вас есть? – И сразу добавил: – для развлечений, я имею в виду. Блондинки там, рыженькие или брюнетки, ну ты понимаешь о чем я.
– Понимаю, а как же, – не сморгнув, ответил я. – Имеются, конечно. Вам с какой пропиской, подойдет с местной или же обязательно со столичной, кишиневской?
Министр, мужик совсем еще не старый, при последних моих словах смутился, вспомнив, наверное, что в Кишиневе у него семья – жена и дети, поэтому вздохнул и махнув рукой стал подниматься по ступеням.
– Пойдемте наверх, – обратился он к своим попутчикам, – мы еще именинницу не поздравляли, а то некрасиво получается – мы вроде как бы тоже приглашены. – И в окружении сопровождающих лиц он продолжил свой путь; позади всех водитель министра, пыхтя от натуги, волок в большом картонном ящике подарок.
Как очень скоро выяснилось, Сашке Чумакову вместе с его мамой не удалось превратить день рождения в обручение, а при благоприятном развитии ситуации, в свадьбу. Родители именинницы твердо отвергли их поползновения после первых же намеков на наследство, к тому же Тамара Васильевна, как оказалось, почему-то считала, что не Сашка, а я встречаюсь с ее дочерью Еленой. Не знаю каким образом моя личность вообще бралась ею в расчет: по всем раскладам – будь у Ленки женихов количеством даже под сотню – я был бы в их обойме, безусловно, последним номером, ведь по финансовым своим возможностям я «стремился к нулю».
Главный оформитель ресторана Володя Толстолобик станцевал с Марией Ивановной несколько танцев подряд, не обращая внимания на ее мужа и не подозревая о том, что они с партнершей выглядят со стороны несколько забавно, – Володя был на голову ниже своей воздыхательницы. Затем, видимо всерьез огорчившись тем, что такая шикарная женщина принадлежит не ему, а кому-то другому, Володя направился к столу и в короткий период времени – в каких-нибудь полчаса – вылакал 7(семь) полных фужеров водки, а ведь буквально накануне хвастал всем что «завязал» – бросил пить. Запив водку тремя фужерами шампанского, он ни с кем не прощаясь вышел на улицу, сел в свой знаменитый на всю Молдавию «запорожец» и укатил к себе в Кишинев.
Он оказался первой «потерей» среди гостей, вскоре следом за ним по домам потянулись другие; ну а бар, пока меня не было на месте, жил своей обособленной жизнью: партийные начальники среднего звена, ввиду отсутствия главных начальников, «расползшихся» по ресторану, очень скоро дошли до предела: они на спор выпивали 700-граммовый наполненный водкой фужер штучного чешского стекла ручной работы, – каждый из которых был произведением искусства, – затем с размаху шлепали им об бетонный пол, в короткое время разбив мне около полутора десятков фужеров из 24, имевшихся в наличии. Остановились они лишь тогда, когда я демонстративно убрал со стойки все оставшиеся фужеры.
