Андрей Аникин - Адам Смит
С трудом привыкает он к длиннополой алой мантии, на которую пошло четыре ярда дорогого английского сукна. Но с еще большим трудом он привыкает к университету, к жизни в чужом городе: ведь до этого он никогда ни на один день не разлучался с матерью.
Глазго кажется ему огромным городом после захолустного Керколди. Здесь есть пятиэтажные дома на главных улицах, богатые лавки, таверны, где сидят компании горожан и студентов, громадный древний собор и торговые склады на берегу Клайда.
Адам живет у тетки, которой прошлой осенью с бесконечными наставлениями о здоровье и привычках мальчика передала его миссис Смит.
В эти весенние дни университет гудит волнением. Выбирается студенческая делегация для защиты перед местной пресвитерией любимого профессора, которого попы обвиняют в ереси и пытаются отстранить от преподавания.
Профессор нравственной философии Френсис Хатчесон — яркая фигура не только в масштабах Глазго, но и всей Шотландии. Он выступил против засилья религиозного мышления и контроля церкви над наукой. Первым во всех шотландских университетах он начал читать лекции на английском языке, а не на мертвой латыни.
А говорит Хатчесон так, что класс (всегда полный) слушает затаив дыханье. Высокая фигура моложавого профессора в развевающейся от быстрых движений мантии приковывает к себе взгляды. Увлекшись, он переходит с литературного английского языка на родной «широкий» шотландский диалект, и это приводит студентов в еще больший восторг.
Адам — еще не его студент. Но он уже несколько раз ходил на лекции Хатчесона и с нетерпением ждет следующего года, когда он будет слушать весь курс.
Пока же он, бежан, только молча сидит в углу на студенческих сборищах, где ругают попов и восхваляют Хатчесона.
Пора всесилия шотландской церкви прошла. Ей не удалось отстранить Хатчесона от преподавания: университет отказался подчиниться требованиям пресвитерии.
Глазговский университет был в XVIII веке самым передовым во всем Соединенном королевстве. Может быть, это объяснялось тем, что он находился не в феодальном захолустье, а в большом торговом городе, где жизнь властно вторгалась в царство мертвящей схоластики. Совет университета ревниво охранял его независимость от церковных властей.
Нравственная философия, как ее понимали в XVIII веке, в сущности, обнимала собой все науки об обществе. Соответственно естественная философия включала в себя науки о природе, а также математику.
Хатчесон был одним из виднейших деятелей шотландского Просвещения и в известной мере основателем шотландской философской школы. Он оказал на Смита заметное влияние, и Смит всегда относился к нему с большим уважением, хотя и расходился с ним принципиально в двух главных областях нравственной философии, которыми они оба занимались: в этике и в политической экономии. Во всяком случае, характерный для Смита энциклопедизм, широчайший круг знаний и интересов, в какой-то мере восходит к этому наставнику его юности.
В лекциях Хатчесона экономика входила в раздел, озаглавленный «Общественное устройство». Одна из лекций посвящалась теме «Стоимость товаров в торговле и природа денег».
В духе своего времени Хатчесон в экономических вопросах стоял на позициях меркантилизма. Меркантилисты считали, что богатство страны увеличивается лишь внешней торговлей — превышением вывоза товаров над ввозом, которое иностранцы оплачивают золотом и серебром. Они выступали за развитие промышленности, однако видели в ней только источник товаров для экспорта, средство зарабатывать деньги на мировом рынке. Богатство представлялось им лишь в его денежной форме.
Для обеспечения превышения вывоза над ввозом и притока денег в страну меркантилисты требовали большого вмешательства государства в экономику, жесткой регламентации хозяйственной жизни — ограничения импорта, поощрения экспорта, запрещения вывоза драгоценных металлов.
Эти меры были обусловлены неразвитостью капиталистических отношений, преобладанием торгового капитала в хозяйстве XVII и начала XVIII столетия. С бурным ростом промышленности буржуазия позже перестала нуждаться в такой опеке.
Разложение меркантилизма уже начиналось, но решительный удар ему должен был нанести через 40 лет Адам Смит, юноша, теперь внимательно слушавший красноречивого Хатчесона.
В отличие от многих других университетов в Глазго хорошо преподавались математика и физика.
Хотя Смит избирает для себя основным классом нравственную философию, он усердно посещает и лекции по натурфилософии и сильно увлекается математикой. Друг Хатчесона профессор Симсон внушает ему то преклонение перед гением Исаака Ньютона, которое Смит пронесет через всю жизнь.
Адам усердно изучает греческий язык и скоро начинает читать древних в греческих подлинниках. Он берет частные уроки французского языка, который не преподается в университете.
И под руководством Хатчесона много читает: голландского юриста Гуго Гроция, создателя естественного права, основанного не на божеских, а на человеческих началах, философов Френсиса Бэкона и Джона Локка, которые объявили мир материальным и познаваемым и обосновали опытный, эмпирический метод познания.
С каждым месяцем ему нравится в Глазго все больше и больше. Профессора выделяют его, среди студентов он уже слывет ученым. Но в многолюдной компании Смит чаще всего молчит, предпочитая слушать других. Заводилой, вожаком его никак не назовешь. Изредка случается, что он вместе со всеми орет «Gaudeamus igitur…»[9].
Но такие развлечения не в его вкусе. Не в своей тарелке чувствует он себя и на устраиваемых время от времени танцевальных вечерах, где царит прелестная Мэлли Кэмпбелл, дочь принципала (главного администратора) университета, в которую влюблена половина студентов. Смит скорее относится ко второй половине, хотя, как вспоминал один из студентов, «эта девушка была разумнее и полезнее для приличного молодого человека, чем все профессора, вместе взятые».
Обычный университетский курс для успевающих студентов длился три года. Весной 1740 года 17-летний Смит получает свою первую ученую степень — магистра искусств. Важнее то, что он получает также стипендию Снелла в Баллиольском колледже Оксфордского университета.
Эта стипендия выплачивалась из наследства одного из первых шотландских богачей-благотворителей. Стипендиат получал в течение 11 лет по 40 английских фунтов ежегодно и на эти деньги мог очень скромно жить и учиться в прославленном Оксфорде.
Адам может рассчитывать еще на некоторые суммы из наследства отца, которые будут ему выплачивать мать и опекун.
