Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала
— Так может, вы говорите по-английски?
— Да, конечно. Ведь я из Канады.
— Вот как? Очень приятно. А хотите, я вас угощу сосисками, а то, я вижу, вам тут ничего не достанется, а у меня пара лишних сосисок. — И без лишних слов она всучила мне два хот-дога, и мы направились к одному из круглых столиков на высокой ножке, где в пластмассовых красных бутылочках были горчица и кетчуп.
«Агент вошел в контакт, — мысленно констатировал я. — Довольно смело, искусно, а главное — естественно».
— Будем знакомы, Жаннет, — сказала она, протягивая свою узкую ладонь с длинными холодными пальцами.
— Ричард Митчелл, — представился я. — Можете звать меня просто Рич.
Несмотря на свою худобу, девушка была явно хороша собой. Ее длинные, пшеничного цвета волосы волной спадали на узкие плечи. Неяркий румянец играл на ее щеках, в меру накрашенные губы при улыбке обнажали красивые зубы. Ростом девушка была чуть выше меня, и это еще она была в коротких сапожках на низком каблуке.
Второй тайм протекал вяло, и Жаннет сказала:
— Неинтересно сегодня играют, без искорки.
— Да, у нас в Канаде, когда сражаются профи, то даже дух захватывает. — И я стал перечислять самых знаменитых игроков Национальной хоккейной лиги (HXЛ). К моему удивлению, почти все имена ей были знакомы. Более того, она даже проявила завидную осведомленность о хоккее в Канаде и США.
— Вы так любите хоккей? — спросил я.
— Я не пропускаю ни одной международной встречи, но с этой я бы ушла без сожаления.
— Тогда пойдемте, если хотите.
На такси мы доехали до центра города. Жаннет рассказывала мне о достопримечательностях столицы. Когда мы проходили по слабоосвещенному парку, к нам подошла молодая румынская пара, до этого следовавшая за нами, и заговорила с нами по-английски, но, поняв, что Жаннет — местная, быстро отошла.
«Придется продолжить знакомство с этой девушкой, — подумал я. — Не будем обижать «Сигуранцу».
И мы договорились встретиться вечером следующего дня.
Жаннет оказалась довольно эрудированной и интересной собеседницей. Она закончила институт иностранных языков по курсу английского и испанского языков, работала переводчицей в каком-то НИИ. Родители — учителя, в семье еще есть брат-школьник. Ей самой двадцать три года, и она полностью самостоятельна, хотя и продолжает проживать с родителями. Жаннет много рассказывала про страну, быт и нравы, а в конце недели предложила поехать в Брашов, расположенный в Южных Карпатах, около четырехсот километров севернее Бухареста.
Встретились на вокзале. Жаннет, извинившись, позвонила кому-то по телефону-автомату (наверняка своему оперу), и мы сели в поезд на Брашов. Поезд-шел медленно, на стоянках в наше купе входили и выходили пассажиры— служащие, рабочие, военные. В Брашов приехали, когда уже смеркалось. Жаннет сделала так, чтобы ночевка там оказалась неизбежной. По дороге Жаннет рассказала все о старинном городе Брашове, где есть что посмотреть, и уж конечно же знаменитую готическую католическую церковь под названием «Черная», XIV–XVII веков, а поэтому, едва приехав в город, она тотчас потащила меня в этот костел. Нас встретил ксендз, который любезно провел экскурсию по сумрачно освещенной церкви и проявил немалый интерес к заезжему туристу из Канады.
Мы остановились в отеле в центре города. Сначала зашли вместе с Жаннет в мой номер. Она, играя роль хозяйки, показала мне мой довольно неплохой номер. Гостиница была новая, рассчитанная на иностранных туристов.
Поужинали в ресторане отеля. Проводив Жаннет в ее номер, я пожелал ей спокойной ночи.
— Наши номера рядом, — сказала она с лукавой усмешкой, глядя на меня большими темными глазами. — Если вдруг вам станет скучно, приходите, поболтаем.
— Если, дорогая, — отвечал я с улыбкой, потрепав девушку по зардевшейся щечке. По-английски «если» звучит кратко, как выстрел, «if».
«Приходите, — размышлял я, располагаясь ко сну. — Придешь, пожалуй! Небось весь номер нашпигован «жучками» да кинокамерами. Недаром же она звонила кому-то на вокзале. Да и не в моем она вкусе. Куда ей до моей жены! А гостиничный номер ее явно подготовлен спецслужбами, как, впрочем, и мой. Но одно дело— Бухарест, другое— здесь, где ночевать придется под одной крышей в соседних комнатах. А почему, собственно, мне, канадскому туристу, так уж обязательно нужен секс? Разве каждый мужчина должен играть роль Казановы? А может, меня — северного человека из Канады, вовсе и не тянет на «это»? А может, я вообще импотент? Или «голубой»? И потом мой «поход» в соседний номер может обернуться для меня крупными неприятностями. Ведь «сигуритате» обязательно передаст компромат на меня нашим. А зачем это мне? Создавать компромат против самого себя? Я что, полный идиот? Не хватало мне титула бабника!»
Через десять с лишним лет, когда на Лубянке проводилось расследование причин нашего провала в Буэнос-Айресе, наш главный дознаватель скажет в присутствии жены: «А вообще-то В. И. человек морально устойчивый». И горе мне, если бы я таковым не оказался. Тогда мне пришили бы, кроме всего прочего, еще и моральное разложение. Тем более, что только-только расстался с молодой женой.
Наутро я зашел за Жаннет, и мы отправились в ресторан позавтракать. После завтрака Жаннет предложила поехать на автобусе в горы на горнолыжную базу. Побродив немного по снежным тропам, мы вернулись на базу, пообедали в кафе. Был субботний день, и Жаннет предложила заночевать в этом уютном горном отеле, но я отказался, сославшись на то, что в понедельник утром мне надо было идти в агентство заказывать билет на самолет.
— А куда, в свою Канаду?
— В общем-то в Канаду, но вначале мне бы хотелось посмотреть Прагу.
Спустившись на автобусе в долину, мы вышли на шоссе, где поймали изрядно потрепанный «ЗИС-5». Поместились все втроем в кабину. Старенький, видавший виды наш родимый «зисок» мчался по заснеженному горному шоссе со страшной скоростью. Водитель-цыган лет тридцати, в русской солдатской ушанке набекрень, пел цыганские песни, сверкая золотым зубом, хохотал, рассказывая нам цыганские анекдоты, которые Жаннет мне тут же переводила, без умолку говорил о жизни румынских цыган, о своей семье. А сзади, в кузове, из угла в угол катались несколько баллонов из-под кислорода.
— Слушай, а они у тебя не рванут? — спросил я у него через Жаннет.
— Э нет, они ведь пустые.
— Так и пустые могут рвануть. Из-под кислорода же.
— Да вы не бойтесь, — махнул он рукой. — Доставлю вас живыми-здоровыми. У меня ведь у самого семь человек детей— шесть парней и одна девочка. Только родилась.
