Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
С 5 июня в столице началась расправа над побежденными. В этот день парижане, а также "злодеи" из Санлиса и Понтуаза пришли в ярость и напали на арманьяков или их предполагаемых сторонников, которые были заключены в Шатле, королевском дворец Сите и других местах, включая церкви Сен-Мартен, Сен-Маглуар и Сен-Элуа. Более или менее неофициальным приказом было убить всех "иностранцев": бретонцев, гасконцев, кастильцев, каталонцев, ломбардцев и генуэзцев. Кульминация резни пришлась на 12 и 13 июня. Погибло от 2.000 до 4.000 человек, в том числе коннетабль Бернар д'Арманьяк, канцлер и епископ Кутанса Анри де Марле, брат канцлера, Жан де Марле, епископ Санлиса, Жан д'Ашери и гасконский капитан Рамонне де Ла Герр. Еще одной жертвой стал Гектор де Шартр, верный сторонник Орлеанского дома и отец Рено де Шартра, архиепископа Реймса с 1414 года, который уже лишился трех своих братьев погибших при Азенкуре. Трупы убитых были брошены в канал Сен-Мартен и на Свином рынке, за воротами Сент-Оноре. Можно поверить Хроники кордельеров (Chronique des Cordeliers), согласно которой герцог Бургундский был особенно недоволен убийством коннетабля, "потому что за упомянутого графа д'Арманьяка и других убитых он надеялся заполучить Дофина, единственного сына короля, которого увез упомянутый Танги дю Шатель" [47]. Но как можно было контролировать ситуацию в разгар разбушевавшихся страстей?
После неудачной попытки прорыва в Париж Дофин удалился в Бурж и в отчаянии отправил послания, с призывом о помощи герцогу Бретонскому, своему шурину Людовику III, герцогу Анжуйскому, Жану, графу Фуа и Луи, графу Тоннера. В то время в его распоряжении, вероятно, было не более тысячи человек, чье жалование сумел обеспечить опытный финансист, военный казначей Эмон Рагье, который с 1394 года был казначеем королевы Изабеллы а позже присоединился к партии арманьяков.
Также из Буржа, 13 июня, Дофин разослал во все добрые города королевства письма, в которых объявил Карла VI пленником своих противников и выразил намерение продолжать править в качестве его генерал-лейтенанта. В развернувшейся пропагандистской войне необходимо было поддерживать свой имидж.
13 июля Изабелла, собиравшаяся вернуться в Париж, послала в Бурж к своему сыну Гийома Филастра, кардинала Сен-Марко, чтобы убедить его приехать и присоединиться к ней. Но Карл ответил эмиссару, что, хотя он и является почтительным сыном, он не может вернуться в столь провинившийся город, и, что он должен отомстить за совершенные там преступления.
Въезд в Париж Иоанна Бесстрашного, Изабеллы и принцессы Екатерины состоялся 14 июля. Процессия, прошедшая через ворота Сент-Антуан рядом с Бастилией, была весьма впечатляющей: 1.200 горожан, одетых в ливреи темно-синего цвета, 1.500 лучников в плотном строю, пять "знамен", объединяющих 1.000 латников из Пикардии и Артуа, 1.500 латников копьеносцев, на древках копий которых развивались вымпелы с изображением рубанка (всем известного герцогского символа [48]). Необходимо было наглядно показать, на чьей стороне сила. Королева и герцог отправились в Лувр, чтобы навестить короля, который приветствовал их, и вежливо пригласил к нему присоединиться. Затем герцог отправился в свой Отель Артуа. Туда к нему прибыло, с надеждой и мольбой, посольство из города Руана, который собирался осадить Генрих V. Посланники процитировали слова Писания: "Господи, помоги нам, ибо мы погибаем" [49]. В ответ герцог Иоанн заявил, что немедленно вышлет к Руану 1.500 латников и 1.000 лучников, а также упомянул о сборе 12.000 арьер-бана и как минимум 2.000 латников и 1.000 стрелков. Но это были красивые и пустые обещания! Однако, 1 августа 1418 года, консулы Монпелье сообщили своим делегатам на собрании Генеральных Штатов Лангедока, проходившем в Каркассоне, о въезде в Париж королевы и герцога Бургундского и, что король помиловал и освободил пленных, а герцог Бургундский пригласил всех арманьяков, вместе с ними выступить в поход против англичан. Король, якобы, даже провозгласил, что никто не должен быть настолько смел и дерзок, чтобы называть себя бургиньоном или арманьяком: все должны остаться только французами [50]. Таковы были надежды подавляющего большинства подданных Карла VI.
Непокорный сын
В то же время, чтобы показать свою решимость и то, как далеко он может зайти, Дофин приказал взять штурмом Азе-ле-Ридо, повесить находившийся там бургундский гарнизон, который его оскорбил, и снести этот замок до основания. Такое обращение может показаться неожиданным, но оно отражает чувство страха и жестокости, которое в те времена овладело многими.
В сентябре в Шарантоне и Сен-Мор-де-Фоссе состоялась встреча между герцогом Бургундским, Иоанном V, герцогом Бретонским, зятем Карла VI, членами королевского Совета, а также Дофином, Иоландой Арагонской, графом Вертю, королевой, Робертом де Бракмоном, Жаком Желю, архиепископом Тура и деканом Парижского капитула. И, чтобы умилостивить Дофина к нему вместе с бургундским посольством отправили (22 сентября) Дофину, Марию Анжуйскую. Состоялась ли совместная операция по оказанию помощи, осажденной англичанами, столице Нормандии? В середине октября Карл VI приказал созвать арьер-бан, но войска Дофина не принимали в этом участия, а Карл напротив отступил в свой апанаж Пуату (Пуатье, Лузиньян, Сен-Мешан, Ниор, Мальезе). Именно там, 21 сентября, он учредил так называемый Парламент Пуатье. По словам Мишеля Пинтуана, его "добрый характер" и "благородное сердце" побуждали принца присоединиться к отцу, но его "сбили с пути советы нескольких вероломных придворных, которые каждый час, каждую минуту твердили ему, что приезжать в Париж опасно, ибо там свирепствует эпидемии" [51]. Как Карл VI объяснил жителям Тулузы в письме от 13 ноября, он очень надеялся, что с "его сыном Дофином" будет заключен мир, и, что с этим были согласны его зять герцог Бретонский, его кузина королева Сицилии и герцогиня Анжуйская, герцог Алансонский и граф Вертю, который в то время был главой Орлеанского дома (герцог Карл и граф Ангулемский находились в плену в Англии). Но Дофин не согласился пойти на мир, в результате противодействия своего так называемого канцлера, магистра Роберта Ле Масона, так называемого президента Прованса, Жана Луве, Раймона Рагье и других лиц "низкого происхождения", которые помыкали им и использовали в своих корыстных целях. Они практически изолировали принца и даже завели сношения с англичанами.
Последнее замечание было правдой, поскольку в том же ноябре в Перше и Алансоне побывало посольство во главе с Робертом де Бракмоном и Анри де Савуази, архиепископ Санса, которое вело переговоры с представителями английского короля.
В письме Карла VI содержалась и другая информация: повстанцы во внутренних районах страны держали гарнизоны в Мо, Монлери и Мелёне и распространяли от имени Дофина манифесты с призывами к сопротивлению. Карл VI осудил этих людей как подстрекателей к мятежу. Для установления мира и во имя чести и благосостояния "благороднейшего и христианнейшего дома Франции" он отменил все акты, изданные его сыном. По мнению бургиньонов партия дофинистов, как называл их Пьер де Фенин, возглавлялась людьми низкого политического и социального статуса, интриганами, чуждыми "истинной" Франции.
Из Пуату Дофин отправился в Лош, который покинул около 6 ноября, а затем побывал в Роморантене, Жаржо и Сюлли, где заставил Жоржа де Ла Тремуя освободить одного из своих сторонников, Мартина Гужа, епископа Клермонского. 26 ноября Карл осадил Тур, который капитулировал в конце декабря.
