Аркадий Ваксберг - Валькирия революции
Обзор книги Аркадий Ваксберг - Валькирия революции
Ее биография, лишенная умолчаний и фальсификаций, — потрясающей силы роман — светский, политический, любовный, детективный, сентиментальный… И роман ужасов — в конечном счете…
Аркадий Ваксберг
Валькирия Революции. A. M. Коллонтай
Посвящается дочери Тане
От автора
Роману не положено предисловия. Авторского — по крайней мере. Но эта книга и не задумывалась как роман. Она неизбежно им стала, подчиняясь реалиям, из которых сложилась.
Меня давно привлекала судьба его главной героини. Не могу точно объяснить — чем именно. Скорее всего, тайной, которая ее окружала. Явным несовпадением яркости и многообразия личности с плоским и скучным имиджем «видного деятеля большевистской партии», созданным в литературе.
На родине — полное забвение до середины пятидесятых годов, а затем — плакатно канонический образ «первого в мире женщины-посла». И только!
На Западе — ничуть не менее плоский образ пламенной феминистки и марксистского теоретика «свободной любви», глашатая «сексуальной революции», опередившей в своих прогнозах и социально-исторической аргументации самого Вильгельма Райха. И только!
О ней написано много книг. На разных языках. Есть даже пьесы. И кинофильмы. Но подлинная драма этой незаурядной женщины уходящего века, ее настоящее место в истории России и еще многих стран никому не известны. Об этом можно было догадываться, но лишь обращение к наконец-то открывшимся документам превратило догадку в реальность. Скажу больше: приступая к изучению ее архива, я, уже осведомленный о многом, даже не предполагал, какая бездна откроется предо мной.
Теперь в нее сможет заглянуть и читатель. Он познакомится с человеком легендарной судьбы, соединившей в одном лице поистине несоединимое.
Персонаж античной трагедии.
Неистовый революционный романтик.
Кумир молодежи двадцатых годов.
Магическая женщина, до глубокой старости сводившая с ума и юных, и седовласых.
Фанатичный догматик, втискивавший все реалии жизни в узкие схемы идеологических стереотипов.
Безоглядно храбрый солдат — не в метафорическом, а в буквальном смысле этого слова.
Искусный и ловкий прагматик, безоговорочно принимавший быстро меняющиеся правила «партийного» поведения.
Страстный борец за свободу и равноправие женщин, считавший их главной обузой семью и детей.
Эрудит и полиглот, ревностно служивший на Западе декоративной витриной большевизма.
Плодовитый писатель, чьи книги, переведенные на множество языков, читались взахлеб, а сегодня поражают элементарностью мысли, бедностью языка и катастрофическим отсутствием вкуса.
Несравненный оратор на многотысячных митингах, способный мгновенно зажечь любую аудиторию и повести ее за собой.
Дипломат Божьей милостью, за дружеским обедом добивавшийся того, что и непомерной ценой нельзя было выиграть на полях сражений.
Чарующий собеседник в элитарных салонах, легко вступавший на равных в профессиональный диалог с самыми блистательными интеллектуалами своего времени.
Дисциплинированный исполнитель кремлевской воли, прикрывший собой одно из крупнейших гнезд советского шпионажа.
Одинокая старуха посреди кровавой сталинской пустыни, панически боящаяся каждого стука в дверь.
Природная грация, аристократические манеры и сохранявшаяся долгие годы очаровательная миловидность в сочетании с живым умом, светскостью и эрудицией привлекали к ней каждого, с кем — пусть мимолетно — пересекались ее пути.
Ее сочинения о свободной любви — за десятки лет до свершившейся сексуальной революции — создали ей славу проповедника распутства.
И все это она, Александра Коллонтай, Валькирия Революции, — одна из неразгаданных загадок России.
С ранней юности она свято берегла то, что составит впоследствии ее гигантский личный архив: письма, обрывочные записи в блокноте, документы, газетные вырезки, записные книжки, не говоря уже о своих дневниках — подлинных, подправленных, отредактированных, подчас даже фальсифицированных, но в любом случае представляющих огромный интерес, поражающих своей откровенностью в обычно скрываемых политическими деятелями описаниях личной жизни и интимнейших переживаний. Остался даже набросок ее неопубликованного эссе об историческом значении каждого письменного свидетельства прожитой жизни. Она была достаточно высокого мнения о себе и о своем месте в истории, но не только эти амбициозные соображения повелевали ей позаботиться о судьбе своего архива. Коллонтай четко осознавала, что она является очень крупной фигурой на главной исторической сцене в момент эпохальных преобразований и социальных потрясений и что уже поэтому принадлежит не столько самой себе, сколько будущему. Благодаря этому мы имеем сегодня возможность шаг за шагом реконструировать не только ее жизнь, но и жизнь ее спутников, и многие вехи новейшей истории, так или иначе связанные с ней.
В этом романе нет никакого вымысла. Даже прямая речь, даже диалоги воспроизведены по сохранившимся документам, мемуарам, свидетельствам участников событий и их очевидцев. Там, где не хватало документов, я позволял себе додумать лишь то, что и в этом случае опиралось, хотя бы косвенно, на подлинные документы. Без художественного воображения — в данном случае весьма незначительного — роман неизбежно что-то теряет, становится скучным и пресным. Но жизнь Александры Коллонтай настолько захватывающа, настолько значительна, что любая фантазия была бы бледнее самой правды. Лишенная умолчаний и фальсификаций, подлинная биография Александры Коллонтай — это не драма, это трагедия, которая не снилась даже Шекспиру! Каждая глава ее жизни — отдельный роман: любовный, революционный, авантюрный, сентиментальный, шпионский… И роман ужасов — в конце концов.
Его документальной основой послужили материалы, находящиеся во множестве в государственных и частных архивах, но прежде всего, разумеется, в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории. Этому архиву, равно как и другим хранилищам, учреждениям, лицам — всем тем, кто щедро делился с автором документами, воспоминаниями, мыслями, наблюдениями, — приношу самую сердечную благодарность.
Запретный плод
Все автобиографии начинаются со дня рождения автора и с рассказа о его родителях. Женщина, которой посвящена эта книга, уже на склоне лет, но еще задолго до смерти, подводя итоги прожитой жизни и приступая к работе над мемуарами, изменила этой традиции. Она начала свой рассказ с тех глобальных событий, которые обозначили в истории время ее появления на свет, определив тем самым не только связь конкретной человеческой судьбы с событиями вселенского масштаба, но и — косвенно и как бы невзначай — свое право на какое-то место в длинном ряду исторических личностей. Сегодня, на рубеже двух веков и двух тысячелетий, мы вправе судить, насколько были основательными эти честолюбивые притязания.
