Дзёдзи Цубота - Дети на ветру
Ребята бросились во двор. У окна конторы сгрудились рабочие: мужчины и женщины. Все с любопытством прислушивались к необычному собранию. Дети протиснулись между ними и, как обезьянки, залезли на оконные решетки. Сампэй тоже забрался на решетку и заглянул внутрь. В это время из приемной конторы шумно вывалилась толпа. Собрание окончилось. Громко переговариваясь, все направились к воротам. Некоторые из заседавших пошли на фабрику. Когда Акадзава Дзюдзо вышел из конторы, рабочие тоже вернулись на фабрику.
— Пап! Купи карамели! — стал приставать Сампэй, заметив отца.
— О чем ты?
— Купи!
Оглянувшись, Сампэй заметил, что в конторе никого не осталось. За столом в одиночестве сидел отец, из его сигареты, словно из трубы, шел дым. Сампэй подошел к отцу.
— Пап!
Отец молча глядел перед собой.
— Пап! Пойдем домой.
Сампэй, положив руку на спинку стула, заглянул в лицо отца. Тот смотрел широко открытыми глазами куда-то мимо Сампэя.
Тогда Сампэй прокричал ему прямо в лицо:
— Пап! Я давно тут жду тебя. Уже пять часов.
Отец молчал. Сампэй открыл тушечницу и стал вертеть в руках кисть и печать. Потом снова спросил:
— Пап! Ты со всеми поссорился, да? Ну и как? Победил?
В это время вошла служащая конторы, и отец спросил:
— А где все?
— В столовой. Слушают сообщение Саямы.
— Ах вот как! Я тоже хотел бы сказать несколько слов на прощание, но отложу на завтра. И дела тогда же передам. Скажите это Саяме.
Отец встал. Сампэй обрадовался — ему очень хотелось поскорее уйти. Он сразу вцепился в руку отца. И только тогда, когда они подошли к выходу, Сампэй заметил, что отец все еще в тапочках.
— Пап! А ботинки?
Сампэй всегда приходил встречать отца, поэтому хорошо знал, где они лежат. Он достал ботинки отца из ящичка для обуви, поискал глазами шляпу. Подпрыгнул и достал ее с вешалки.
— Ничего не забыли? — спросил он тоном взрослого человека и потянул отца за руку.
Они вышли из ворот.
Когда Сампэй возвращался домой с отцом, у него всегда было спокойно на душе. Он не боялся тогда ни собак, ни мальчишек из соседней деревни — пусть налетают сколько хотят.
Они завернули за угол, и Сампэй спросил:
— Пап! Ты ушел с работы? Ну и ладно. Не нужна нам такая фабрика! Мы новую найдем!
Они подошли к дому. Сампэй припустил бегом и, заскочив в прихожую, громко сообщил:
— Мама! Папа вернулся. Он с фабрики ушел. Совсем.
… Над густой зеленой листвой хурмы развевается на ветру маленький белый флажок с красным солнцем посередине. Дзэнта только что прикрепил его на верхушке дерева. Внизу стоит Сампэй и смотрит вверх.
— Далеко видно?
— Угу.
— И Фудзи-сан[21], наверно, видно?
— Угу.
— И снег на вершине лежит?
— Лежит.
— И ветер дует?
— Угу.
— Вот здорово! Как высоко ты забрался.
— Да, высоко.
Какая, однако, досада! У этого Дзэнты ничего не вытянешь. А Сампэю так хочется узнать, что там видно с дерева. Однако ему все равно радостно. Если бы самому забраться на дерево… Руками и ногами он обхватывает толстый ствол хурмы, но тут же соскальзывает обратно. Плюет на ладошки и снова энергично лезет наверх. И опять неудача. Ну что тут поделаешь! И он кричит брату:
— Дзэнта! А море видно?
— Видно.
— И корабли плывут?
— Плывут.
— А киты?
— И киты.
— Вот здорово! А китобоев не видно?
— Видно.
— Да ну! Ловят китов?
— Ага.
Вдруг Дзэнта начинает проворно спускаться с дерева. Что это он надумал?
А Дзэнта просто заметил Кинтаро и Цурукити. Однако он говорит:
— Сампэй! Пойдем рыбу ловить. И цикад. Может, и раков найдем.
— Зачем? — недоумевает Сампэй.
Только что привязали флажок — и уже уходить. Ни песню не спели, ни в трубу не протрубили — и уже идти ловить цикад! Так не бывает. Но Дзэнта настаивает.
— Цикад наловим, жуков-носорогов, лягушек, карасей… Будет у нас Великий звериный отряд. И мы с тобой станем его предводителями, как Тарзаны. Ты же видел кино: «Тарзан — повелитель обезьян». Помнишь, у него был ручной слон и бегемот.
Тогда и вправду интересно.
Сампэй весело подпрыгнул и крикнул:
— Ладно, пойдем!
И работа закипела. Мальчики побежали к сараю, вытащили сачок и плетеную корзинку для рыбы. Корзинку понес Сампэй, а сачок Дзэнта. Вскоре они были уже за воротами, — у обоих за поясами заткнуты короткие бамбуковые палки, которые в один миг могут превратиться и в мечи, и в ружья, в любые орудия охоты на диких зверей.
— Внимание! Вперед! — выкрикнул Дзэнта.
Высоко поднимая коленки и размахивая руками, они отправились в путь. Шнурки от шляп крепко подпирают подбородки — это потому, что в доме чрезвычайное положение: вчера отец ушел с фабрики. И они должны охранять дом от Кинтаро и Киндзиро, должны защищать свой мир, принадлежащий только им двоим.
— Смотри! Бабочка! Взять бабочку-великана! — Сам себе командует Дзэнта: он заметил в придорожной траве бабочку. И вот она уже в сачке.
— Ой, Дзэнта! Лягушка! Лягушачий король! Взять короля!
Дзэнта выполняет приказ Сампэя. Лягушка поймана. Не прошло и получаса, как корзинка наполнилась цикадами, лягушками, жуками-носорогами, жуками-дровосеками, и все это шумно возится, стрекочет и шелестит.
Бодро распевая «В роще Васэда, в столице»[22], они победоносно вступают во двор дома.
На верхушке хурмы развевается на утреннем ветерке маленький белый флажок с красным кругом посередине. Дзэнта, сидя на суку, осматривает из-под руки окрестности. Внизу стоит Сампэй.
— И Фудзи-сан видно?
— Угу.
— Наверно, снег на вершине лежит.
— Угу.
Вдруг Дзэнта видит на каменном мосту, за фабрикой, человека в белой форме. На боку у него сабля.
«Полицейский!» — мелькает в голове.
Полицейский направляется к их дому. «Придет и заберет отца», — думает Дзэнта.
— Дзэнта, а море видно? — спрашивает Сампэй, но Дзэнта не отвечает: у него дрожат ноги и руки.
«Что бы такое сделать, чтобы полицейский не зашел в их дом? — Дзэнта закрывает глаза, руки складывает на груди. — Ну почему я не волшебник! Был бы волшебником, превратил бы полицейского в бабочку и загнал бы в траву».
— Боги! — шепчет он. — Заколдуйте его! Заколдуйте его! Заколдуйте!
А Сампэй кричит во все горло под деревом:
— Дзэнта! Ты чего там? Не видишь, китов в море ловят?
Дзэнта осторожно открывает глаза и оглядывает дорогу. Полицейский приближается к их дому. «Ну, все! — решает Дзэнта. — Вот сейчас заколдую его. И боги обязательно помогут».
Он открывает рот, но, вместо того чтобы произнести заклинание, издает какой-то невнятный вопль и с закрытыми глазами летит вниз.
— Дзэнта! — окликает его Сампэй, а тот летит вниз.
Не то боги и вправду существуют, не то колдовство подействовало, только Дзэнта не упал на землю, а угодил на скрещенные ветви и задержался там. Тем временем полицейский в белой форме уже приблизился к воротам.
— Ой! Полицейский! — тихонько воскликнул Сампэй и помчался к воротам.
И в ту секунду, когда полицейский хотел открыть калитку в воротах, Сампэй надавил на нее со своей стороны.
— Гм… Что такое? — спросил полицейский.
— Не пущу! — храбро ответил Сампэй.
— Почему?
Ничего не говоря, Сампэй продолжал упорно держать калитку. Даже покраснел от натуги.
— Ишь какой сильный! — сказал полицейский, пришлось ему постучать в калитку. — Извините, нет ли кого-нибудь дома?
— Да! — откликнулась мама, выйдя из комнаты. — Что ты делаешь, Сампэй-тян?
— Ха-ха-ха! Наверно, натворил что-нибудь? А?
Полицейский держал в руках блокнот: была обычная проверка населения.
— У вас четверо в семье? Никаких изменений? — спросил он и ушел.
Проводив его взглядом, Сампэй вернулся под дерево и окликнул брата:
— Дзэнта! Нигде не видно фейерверка? И не слышно?
Полицейский, слава богу, ушел. Флажок спокойно развевался на утреннем ветерке. Мальчики повеселели.
— Дзэнта, давай поиграем.
— Давай, только во что?
Сампэю пришла в голову замечательная мысль. Он пошел в сарай, притащил циновку и расстелил ее под хурмой.
— Давай устроим олимпийские игры.
— Давай.
— Ты будешь вести репортаж, а я плавать.
Сампэй растянулся на циновке животом вниз. Здесь он и собирался плавать.
— Ну, начинай.
Дзэнта принес канистру из-под керосина, уселся на нее и, приложив руки ко рту наподобие микрофона, заговорил:
— Итак, начинаем репортаж из бассейна. Здесь идут олимпийские игры. На первой дорожке — Сампэй-кун[23].
