Владислав Крапивин - Возвращение клипера "Кречет" (с иллюстрациями)
Из низкой приоткрытой дверцы пахло дымом и горячими кирпичами. Что-то ровно гудело там и слышались голоса. На косяке дрожал отблеск огня. А в комнате, где работал мастер, стояли всюду бутыли, банки и шкафы с выдвижными ящиками. На ящиках белели таблички с номерами и названиями: «Стекло для очков», «Музыкальное стекло», «Ламповое стекло», «Стеклянные пробки»… Под низким потолком висел шар из зеленого стекла размером с большой школьный глобус. В шаре отражались лампа, Владик, мастер и все, что было вокруг.
Владик опять посмотрел на мастера. Тот сказал, не оглядываясь:
— Подойди.
Владик на цыпочках подошел.
— Посмотри… — Мастер подтолкнул его к микроскопу.
Владик глянул в окуляр.
В середине серебристого круга он увидел стеклянного человечка. Но не гладкого и прозрачного, а такого, будто его вырубили из кусочка мутного льда.
— Похож? — спросил мастер.
— М-м… маленько, — неуверенно сказал Владик.
— Ну и ладно, что маленько, — проворчал мастер. — Программа задана, это главное…
Он дотянулся до ящика с табличкой «Увеличительное стекло», выдвинул. Владик опять вытянул шею. Он ожидал увидеть множество всяких линз, но ящик оказался пуст. Если не считать пузатой, очень прозрачной бутылки — она выкатилась из угла на середину ящика.
Мастер пинцетом опустил в бутылку микроскопического стеклянного человечка. Потом проворчал под нос:
— Хорошо, что хоть прибежал-то вовремя…
Он посмотрел на свои часы, поднес их к уху, потом взял со стола и тряхнул пыльный транзисторный приемник. Приемник женским голосом сказал:
— …следний, шестой, сигнал дается в двенадцать часов по московскому времени.
Мастер быстро встал и строго поднял указательный палец. На пальце блестели рыжие волоски.
— Пи-ик, — донеслось из приемника. — Пи-ик, пи-ик…
И когда приемник пикнул шестой раз, мастер с размаха грохнул бутылку о цементный пол. Осколки царапнули Владика по ногам.
— Ай! — сказал Владик. Но не из-за осколков. Он решил, что мастер спятил.
Но тут же Владик услышал звук, будто на дно стеклянного стакана сыплют звонкие дробинки. Это на полу, среди стеклянных крошек, бил в хрустальный барабанчик невредимый Тилька.
Тилька поднял головку-капельку и с горделивой ноткой сказал:
— Здорово я получился? Как новенький!
Мастер ухватил его двумя пальцами и поставил на стол. И жалобно закричал:
— Это что за ребенок! Почему все дети как дети, а этот. — сплошное наказание!
— А что я с-с-сделал? — обиженно откликнулся Тилька.
— Посмотрите на него и послушайте! Он спрашивает, что он сделал! Он целыми днями шастает неизвестно где, а потом его приносят в виде стеклянного порошка, и мастер должен заниматься ремонтом этого хулигана! В рабочее время!..
Владик виновато переступил сандалиями среди осколков. Мастер покосился на него и сказал Тильке:
— С твоим приятелем все ясно. Он просто уличный шалопай, хотя и носит очки, как порядочный человек. Но тебя-то я изготовил из лучшего стекла! У тебя должна быть хрустальная душа!
— У меня з-замечательная душа, — осторожно сказал Тилька. — Длинь-дзынь-музыкальная…
— Длинь-дзынь, балда ты, — печально сказал мастер. — Почему я стекольный специалист, а не столяр? Я бы сделал, как папа Карло, деревянного мальчика. Почему я не портной? Я сшил бы мальчика из мягких тряпок. Он был бы шелковый во всех отношениях. А вместо этого — стеклянный бродяга! И как его воспитывать? Он, видите ли, хрупкий, его нельзя даже выдрать!
— Это же удивительно чудесно! — подал голосок Тилька.
— Это очень грустно… Ты где-то пропадаешь, а старый человек не имеет ни минуты покоя… Но я найду управу! Теперь ты будешь у меня жить в коробке с ватой и крепкой стеклянной крышкой.
— Что ты! — испуганно сказал Тилька. — Я же сразу динь — и помру. Мне нужна свобода и дождики.
— Никаких дождиков!
— Я хочу с Владиком!
— Я тебе покажу Владика!
— Тогда я опять разобьюсь!
— И на здоровье…
— Ну-ка, наклонись, — попросил мастера Тилька. Мастер нехотя нагнул голову к столу. Тилька ухватил его за седые кольца на виске, повис на них и что-то начал тихо говорить мастеру в ухо.
— Подлиза… — проворчал мастер. — Имей в виду, если динькнешься еще раз, чинить не буду ни за что на свете.
— Ура! — крикнул Тилька. — Владик, посади меня в карман!
Владик робко посмотрел на мастера.
— Можно?
— Убирайтесь, — ответил мастер. — Вы не дети, а крокодилы.
Владик осторожно усадил Тильку в кармашек, на котором темнели засохшие пятнышки крови. А мастеру сказал:
— Большое спасибо.
— Убирайтесь, — повторил мастер. — Или я превращу вас в пробки для графинов.
8
Владик и Тилька долго бродили по лестницам и переулкам Боцманской слободки, искали заросшую сурепкой маленькую площадь. Владик не запомнил дорогу, когда мчался отсюда с разбитым Тилькой.
А Тилька тем более ничего не помнил.
И все-таки он все время звенел у Владькиного уха:
— По-моему, это з-здесь… По моему, динь-там…
Он сидел теперь не в кармашке, а на левой дужке Владькиных очков и держался за его волосы…
— По-моему, з-за теми динь-деревьями…
— Вон там — сказал наконец Владик. Он увидел знакомые домики, белую будку-водокачку посреди площади, а главное — Нику и мальчишек. Они укрылись от ветра за водокачкой, сидели на корточках и разглядывали зонт. Он был открыт, но край купола у него оказался смят и надломлен.
Владик подошел и печально проговорил:
— Так и знал, что сломаете…
Ребята оглянулись на него. Ника встала и виновато засопела.
— Летать пробовала… — пренебрежительно сказал Владик.
Мальчишки присели еще ниже, а Ника вздохнула.
— Не умеете, дак нечего и соваться, — сказал Владик. — А еще говорила: «Не сломаем, вещь чужая…»
— Чужая, когда хозяин есть, — огрызнулась Ника. — А тебя будто сдуло. Улепетнул, одного ударчика испугался.
Владик даже задохнулся от негодования. И пока хлопал губами, пока думал, как ей ответить покрепче, возмущенно зазвенел Тилька:
— Бестолочь ты непроз-зрачная! Он меня спасать побежал! Потому что я раз-збился из-з-за тебя, динь-дура!
У Ники кругло открылся рот. У рыжего стрелка Кости и у белобрысого Матвейки тоже. Ника шепотом сказала:
— Ох… это кто?
— Не твое дело, — буркнул Владик.
— А он… какой? Заводной, да?
— Сама ты з-заводная! Я настоящий!
— Ой… — опять сказала Ника.
— Вот тебе и ой, — хмуро отозвался Владик. — Давайте зонт… авиаторы бестолковые.
Кое-как он расправил сломанные и погнутые прутья. Свернул зонт, обмотал его ремнем от сумки. Ника молча смотрела на него. Потом нерешительно сказала:
— Ты просто волшебник какой-то. Летать умеешь. И такой у тебя этот… Стекляшкин.
Владик сердито хмыкнул. Потому что никакой он был не волшебник. То, что он полетел, получилось само собой. Ветер подходящий и зонт… А «стекляшкин» Тилька если и волшебный, то сам по себе. Не Владик же его сделал…
— Грохнула зонтик да еще ерунду мелет. А «волшебнику» теперь дома будет нахлобучка.
Сказав эти сумрачные слова, Владик зашагал прочь. Не оглянулся. Вернее, оглянулся, но не сразу. Только на краю площади. Мальчишки остались у водокачки, а Ника шла за ним.
— Ты чего… — сказал Владик.
— А тебе здорово попадет? — виновато спросила Ника.
Владик не знал. Это будет зависеть от маминого настроения. Но ответил громко и сурово:
— Еще бы!
Если у этой вредной девчонки с рогаткой проснулась совесть, то пусть помучает ее посильнее.
Ника догнала Владика и тихо объяснила:
— Мы ведь не нарочно…
— Ха! Сперва пуляют по человеку из рогаток, а потом — «не нарочно»!
— Костик же не просто так пулял…
— Ну да! Он готовился к международным соревнованиям. Турнир стрелков по летающим зонтикам!
— Он думал, что ты шпион, — сказала Ника.
Владик обалдело поморгал, потом вздохнул:
— Тогда он такой же глупый, как ты… Где это видано, чтобы шпионы летали на зонтиках?
— Ну… он же думал, что не настоящий шпион, а веревочный.
— Что-о?
— Ты разве никогда не слышал про веревочниц? Это тетки такие, они везде стараются занять ребячьи площадки и натягивают там веревки. Будто бы для белья. А на самом деле чтобы нам негде было играть. У них тайное общество против ребят…
— Такую тетку я тоже знаю, — сказал Владик. — Но я-то здесь при чем?
— Мы думали, что ты летаешь и высматриваешь для них площадки.
— У-динь-дивительно бестолкова… — звякнул Тилька.
А Владик возмутился:
— По-вашему, я похож на шпиона?
— Теперь-то видно, что нисколечко не похож, — примирительно сказала Ника. — Но на высоте трудно разглядеть…
