Владислав Крапивин - Возвращение клипера "Кречет" (с иллюстрациями)
…Что-то больно чиркнуло Владика по локтю и щелкнуло по зонту. Владик посмотрел вниз. Он летел над Боцманской слободкой. Раньше тут селились отставные матросы и боцманы с парусных кораблей, поэтому и получилось такое название. Домики в слободке, как и в старину, были маленькие, переулки узкие. С горки на горку перебегали каменные лесенки — трапы. На крышах сарайчиков лежали лодки. Белые улочки сходились на крошечных площадях, посреди которых стояли столбы с фонарями или водонапорные колонки. Владик пролетал как раз над такой площадью. Он увидел, что внизу бегут двое мальчишек и один из них на полной скорости целится из рогатки.
Щелк — снова ударил по зонту камешек.
А если пробьет?
Нет, не пробьет. Через несколько секунд Владик будет уже далеко. Пускай стреляют в пустое небо!
Да, но зачем они стреляют? Что он им сделал? Летит человек, никого не трогает, а по нему — трах, трах! — как по вражескому самолету. Бывают же такие люди! Если кому-то хорошо, они обязательно стараются навредить, испортить!.. Летом ребята на площадке сделали теннисный стол, а в соседнем дворе нашлись два типа — ночью подобрались и разломали. Их спрашивают: «Зачем?» А они:
«А чё… Так просто…»
Вот и сейчас… Так просто? Чем Владик им помешал?
Ладно, он уже пролетел…
Но он-то пролетел, а они там ходят как победители: постреляли, даже попали два раза!
У Владика мурашки пошли по спине от обиды. Нет, если он пролетит мимо, значит, он трус.
Владик резко нагнул зонт и спикировал в переулок с низкими белыми домиками, которые до половины терялись в цветущих мальвах.
«Я драться первый не начну, — успокоил он себя. — Я просто скажу этому стрелку: «Что ты за человек такой? Что я тебе сделал плохого?»
Владик свернул зонт, поправил очки и шагнул из переулка на заросшую сурепкой площадь. Двое мальчишек мчались к нему. Они оказались маленькими — класса из второго. Это добавило Владику храбрости. А мальчишкам—наоборот. Но они разогнались и остановиться сразу не могли.
Один — белобрысый, тощенький и ловкий — вильнул в сторону и сразу умчался в переулок. Второй — тот, что с рогаткой, — оказался не таким юрким. Он был в длинных, похожих на мешок с лямками штанах и путался в них на бегу. Он почти налетел на Владика, и тот ухватил его за лямку. Притянул к себе, потом отодвинул на расстояние прямой руки. И, не отпуская, сказал:
— Пострелял? Или еще будешь?
Мальчишка был курчавый, темно-рыжий и большеухий. Он смотрел испуганно и сумрачно.
— Ну чё… пусти, — хныкнул он.
— Дай сюда рогатку, — сурово сказал Владик.
— Ну чё…
— Кому говорят!
Рыжий стрелок бросил рогатку Владику на сандалии. Тот наступил на нее. Полюбовался насупленным пленником и неторопливо начал:
— А теперь скажи…
Глаза у мальчишки вдруг изменились. Они стали радостными. И смотрели мимо Владика. Владик оглянулся.
В двух шагах ухмылялся второй мальчишка — тот самый белобрысый беглец. А рядом с ним стояла девчонка ростом с Владика. Хмурая и решительная. С короткими темными волосами и цыганистыми глазами. Ветер трепал на ней бело-синий клетчатый сарафанчик, подпоясанный флотским ремнем. Ремень висел на девчонке косо, по-ковбойски. На нем болталась обшарпанная пистолетная кобура без крышки. Из кобуры торчала рогатка.
Девчонка расставила крепкие коричневые ноги и сказала Владику:
— А ну, отпусти ребенка.
Владик отпустил. Дело принимало нехороший оборот.
— Чего привязался к маленькому? — поинтересовалась девчонка и наклонила к плечу голову.
— Я привязался?! — воскликнул Владик и удивился, какой тонкий у него голос. — Он же сам первый! Кто его просил стрелять?
— А зачем летел? — дерзко отозвался рыжий стрелок.
— Как это летел? — строго спросила девчонка.
— Очень просто: зонтик раскрыл и летит! Да еще ногами болтает!
— Я тебе мешал, да? — сказал Владик. — Летел, никого не задевал.
— Нечего летать над нашей улицей, — сказала девчонка. — Если каждый будет здесь летать, тогда что?
— Над вашей! — возмутился Владик. — Вы ее купили, да?
— Он летел и все высматривал, — подал голос белобрысый. — Ника, он шпион.
— Дурак ты, — сказал Владик. Девчонка Ника прищурилась.
— Ты поругайся, поругайся еще при детях… Матвейка, возьми.
Она зачем-то сняла ремень с кобурой и протянула белобрысому. А Владику сказала:
— Зонтик-то отдай вон ему, — и показала на стрелка.
— Зачем это? — опасливо спросил Владик.
— А ты что, зонтиком драться будешь?
— Я с тобой драться вообще не буду, — торопливо сказал Владик. — Не хватало еще… С девчонкой.
Ника опять прищурилась.
— А девчонки кто? Не люди?
— С вами драться — никакой пользы, — хмуро объяснил Владик. — Если такую, как ты, отлупишь немного, все кричат: ах, девочку обижает! А если от девчонки случайно синяк заработаешь, сразу: ха-ха-ха, его девочка отлупила!
— Меня ты не отлупишь, — деловито разъяснила Ника. — А про синяки можешь рассказать, что геройски дрался с кучей хулиганов. Их у тебя много будет, синяков-то… Костя, возьми у мальчика зонтик. Да не сломай, чужая вещь…
Владик ощутил в суставах противную слабость и почти без сопротивления отдал зонт рыжему Косте. Но Нике жидким голосом сказал:
— Ненормальная. Не буду я драться.
— Куда ты денешься? Сними очки.
— Зачем?
— Я же тебе их раскокаю! Владик слегка разозлился:
— Какая храбрая! Без очков я тебя и не увижу!
— А! Ну ладно. Я тебя по ним стукать не буду.
С этими словами Ника коротко, размахнулась и крепко тюкнула Владика острым кулачком в грудь.
В кармане что-то хрустнуло. В кожу на груди впились иголки.
Владик вскрикнул, зажал карман ладонью и, роняя слезы, кинулся в переулок.
Скорее, скорее!
Дурацкие запутанные улицы, не поймешь, куда бежать!
А, вот знакомая лестница!
Иголки колют не только грудь, но и бока. Это от быстрого бега, от скорости, при которой трудно дышать…
Еще поворот — и Таганрогская улица. Узкая, старая, с потрескавшимися плитами тротуаров. Сандалии по ним лупят, как пулемет!
Наконец дверь под вывеской «Стеклодувная мастерская № 2». Ступеньки в полуподвал. Растрепанный мастер с клочками волос на висках и вороньим носом сердито встает из-за стола со склянками.
Воздуха уже совсем нет, сердце прыгает где-то в горле, и нельзя ни дохнуть, ни крикнуть. Можно только сипло выдавить:
— Тилька разбился.
7
Стекольный мастер ухватил Владика за воротник и молча повел к столу. Включил на столе яркую лампу. Взял длинный пинцет и начал доставать из Владькиного кармана стеклянные крошки. Он складывал их в белое фаянсовое блюдце. Потом он расстегнул на Владике рубашку и тем же пинцетом вынул из порезов мелкие осколки — те, что прошли сквозь ткань и воткнулись в кожу. Порезы мастер смазал ваткой, смоченной в какой-то бесцветной жидкости. Сильно защипало.
— Уй-я… — тихонько сказал Владик.
— Нет, вы его послушайте! — тонким голосом закричал мастер. — Он говорит «уй-я»! Это я должен говорить «уй-я», когда я вижу, какие мелкие осколки приносят мне вместо стеклянного мальчика!
Он взял пинцетом осколок покрупнее, а остальные стряхнул с блюдца в мусорное ведро.
— Ой, что вы наделали! — крикнул Владик.
— Может быть, молодой человек объяснит мне, что именно я наделал? — ядовито отозвался мастер.
— Как же вы его почините?
— Это надо слышать, что он говорит! «Почините»! Как будто здесь есть что чинить!
Владик всхлипнул.
— Перестань хныкать, или я превращу тебя в бутылку для уксуса, — хмуро сказал мастер. Он сел и придвинул к себе старенький микроскоп, стоявший среди склянок и стеклянных кубиков. Положил осколок под объектив. По-петушиному наклонил голову и левым глазом глянул в микроскоп. А правым на Владика. И сказал:
— Дай мне с подоконника алмазный резец.
Владик бросился к подоконнику, там лежали инструменты, похожие на стамески и резаки для оконного стекла. Владик схватил один наугад.
— Не этот! — гаркнул мастер, — С белой ручкой!
Потом он опять согнулся над микроскопом и начал что-то осторожно делать с осколочком резцом и пинцетом.
Владик стоял рядом. Он дышал очень осторожно, однако мастер сказал:
— Сделай одолжение, не сопи над ухом.
Владик отскочил на два шага и стал смотреть, вытянув шею. Но, конечно, ничего не видел.
Мастер корпел над крошечным Тилькиным осколком довольно долго. У Владика устала шея, он переступил с ноги на ногу и оглянулся.
Из низкой приоткрытой дверцы пахло дымом и горячими кирпичами. Что-то ровно гудело там и слышались голоса. На косяке дрожал отблеск огня. А в комнате, где работал мастер, стояли всюду бутыли, банки и шкафы с выдвижными ящиками. На ящиках белели таблички с номерами и названиями: «Стекло для очков», «Музыкальное стекло», «Ламповое стекло», «Стеклянные пробки»… Под низким потолком висел шар из зеленого стекла размером с большой школьный глобус. В шаре отражались лампа, Владик, мастер и все, что было вокруг.
