Автор Неизвестен - Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь
Уж очень хотелось царю добыть себе в жены красавицу. Построили старухе кибитку, пустили ее в поднебесье. Добралась бабка до места, кибитку в кустарнике спрятала, сама пешком пошла к жилищу красавицы и попросилась переночевать, а то, мол, она из далеких краев возвращается и, на беду, заблудилась.
Услышала Дунья Гюзели ту слезную просьбу, и жалко ей стало старуху; пустила ее в свой дворец, напоила ее, накормила. А тут как раз и муж возвратился. Взглянул на старуху и очень обрадовался: пусть, мол, и вовсе останется, коли захочет, а то Дунья Гюзели проводит весь день одна-одинешенька.
— Очень рады мы тебе, бабушка. Захочешь — так оставайся у нас вместо матери, заботиться будем о тебе, как о родной.
— Ах, сыночек! Неужто пригреешь старуху? Добрая ж душа у тебя! Останусь! От добра добра разве ищут?
— Ну, дай тебе бог здоровья, бабушка.
Чего захотела старуха, того и добилась: стала вором домашним.
Встанет спозаранку, день-деньской вынюхивает, высматривает, в чем таится великая сила хозяина. И жену подстрекала разузнать, расспросить мужа.
— Уж какая ты счастливая, дочка! Муж у тебя — богатырь! Узнать бы, милая, в чем его удаль! Спросила бы ты, доченька, как-нибудь вечерком, в чем его молодецкая сила!
— А что же, бабуся, и правда спрошу, — отвечает Дунья Гюзели.
И верно, спросила его в тот же вечер.
— Да разве не знаешь, красавица женушка, в чем моя сила?
— Не знаю — откуда ж мне знать, если ты, господин мой, о том ни слова не говорил!
— Так знай, моя сила — в той сабле, что досталась мне от отца… И в коне, и в собаке… Но в сабле — больше всего. Как саблю сниму, я больным становлюсь, и тут уж ребенок меня одолеет. Вот видишь, женушка, в чем моя сила?
Так и узнала Дунья Гюзели, в чем сила супруга, да хитрой старухе про то и рассказала.
«А мне только того и нужно было, красавица, — подумала лиходейка. — Теперь исполню свое обещанье царю».
И стала она сторожить, как бы выкрасть хозяйскую саблю да спрятать. А ведь не зря говорится: «И вода спит, один черт не дремлет». Улучила злодейка минуту, сняла ночною порой саблю с гвоздя да кинула в глубокий бассейн. Молодец тотчас заболел.
— А ты не тревожься, дочурочка, — сказала старуха Дунье Гюзели. — Уж если я здесь, значит, горе избудем. Не горюй, не кручинься, пойдем лучше в лес, поищем целебных трав. Попоим болящего отваром травяным натощак три денечка — всю хворь как рукой снимет.
Пошла красавица вдвоем со старухой в лес искать целебных трав, а подлая бабка быстрехонько к самой кибитке ее приманила, тайком для отлета кибитку наладила и стала уговаривать Дунью Гюзели войти посмотреть: что, мол, за штуку они отыскали — из земли, что ли, выросла иль с неба свалилась? Вошла первой бабка, вошла за ней Дунья Гюзели — кибитка тотчас и взвилась.
Беда! Поняла тут Дунья Гюзели, что бабка ее обманула, сперва испугалась ужасно: не ведьма ли бабка или, может, какая русалка?
Плачет красавица:
— Несчастная я! Да что же со мной теперь будет! Зачем ты так сделала, бабка? Что видела ты от меня плохого? Зачем подняла ты меня в облака и несешь неведомо куда!
— Не бойся, дочурочка! — молвила бабка. — Я тебе зла не желаю. Царицей хочу тебя сделать, в царских палатах жить станешь, а не в дикой пустыне. Правду говорю, не бойся.
Летела, летела кибитка, до царского дворца долетела. Спустились на землю, и повела бабка Дунью Гюзели к царю. Как увидел ее царь, обомлел, сердце так и заколотилось: уж очень приглянулась ему красавица. Да только вот Дунье Гюзели он не понравился: и старый, и больно невзрачен. Смотрит она на него, и будто ворог лютый перед нею, а не царь в раззолоченном платье, в короне да со скипетром в руке. Но хоть не по сердцу он, а теперь уж ничего не поделаешь.
— Ну вот, красавица, видишь? Хоть твой муж и побил у меня много войска, а все же попалась ты мне в руки! Сейчас обвенчаемся, станешь царицей.
— Знать, такая уж моя судьба, — отвечала красавица. — Пойду за тебя замуж… Только ты, царь, сначала устрой, как положено, оглашенье сорокадневное и всем повели, чтобы шли во дворец меня чествовать да красотою моей любоваться. И вот что еще скажу тебе: знаю я дивное средство, могу превратить тебя, царь, в молодого. Как станет тебе двадцать пять, тогда и обвенчаемся. Ладно?
Выслушал царь ее речи, на все согласился, назначил день свадьбы и стал ожидать, что опять станет молодым. А Дунья Гюзели нарочно хитрила, чтобы выиграть время, надеялась: муж-то разузнает, придет и избавит ее от несчастья.
А что ж он делает, бедный парень, больной, одинокий?
Заржал его конь, пес залаял — оба есть запросили. А парень и встать не может. Понял он тогда, что это старухины козни. Говорит он:
— Послушай-ка, пес, друг мой верный, поищи, где спрятала чертова бабка заветную саблю, а то ведь, пожалуй, я так и умру безвременно.
Услышал слова его пес, пожалел хозяина и бросился саблю разыскивать. Искал, искал — нет нигде. Прибежал наконец к бассейну, увидел саблю на дне, нырнул один раз, другой раз и третий — никак не достанет. Много раз прыгал он в воду — схватил-таки саблю, принес своему господину. Тот взял ее в руки и тотчас поправился. Накормил он коня и собаку — ив путь: помчался искать свою жену по всему государству, из города в город, из деревни в деревню. А как доскакал до столицы да услышал про царскую свадьбу, сразу угадал, кто царева невеста, узнал и о том, что вскорости царь станет совсем молодым, двадцатипятилетним, да тут же и женится. Вмиг понял тогда юнак, чьи все это затеи, не стал тратить времени даром, отправился на окраину города к знакомой старухе, дал ей кучу денег и велел сшить побыстрее три платья — для нее и для двух ее дочерей, пусть оденутся понаряднее и пойдут поглядеть на цареву невесту да честь ей воздать, как предписано царским указом.
Старуха живо позвала искусного портного. Через два дня все платья были готовы. Тотчас нарядились и бабка и дочери и пошли вместе с парнем в царские хоромы, поглядеть на невесту. Пришли они к ней. Красавица сразу мужа признала и повела его в другую палату, где мужчины пировали, да по дороге и спрятала в своей опочивальне — в просторной закрытой нише. Женщин же она всласть угостила и домой отправила, сказала, что парень попозже придет, вслед за ними.
А было то накануне сорокового дня. Все ждали его с нетерпением: всем хотелось взглянуть, как царь чудом преобразится и вдруг помолодеет.
Настал вечер тридцать девятого дня. Пришел старый царь в полутемную спальню, а тут вдруг дверцы ниши распахнулись, выскочил оттуда разбойничий сын, взмахнул своей саблей и снес царю голову. Утром вышла Дунья Гюзели к народу, а рядом с нею предстал красивый и молодой царь двадцати пяти лет.
Изумился народ великому чуду. А Дунья Гюзели и муж ее, сын-то разбойника, царем и царицею сделались в этой стране.
Вот так-то: не рой другому яму, сам в нее попадешь.
ОБЕЗЬЯНИЙ ДВОРЕЦ. Итальянская сказкаЖил на свете король, и было у него два сына-близнеца: Джовани и Антонио. Никто не знал, который из них появился на свет первым. При дворе кто думал так, кто этак, и король никак не мог решить, кого же сделать своим наследником.
— Вот что, — сказал он наконец сыновьям. — Чтобы все было по справедливости, ступайте-ка вы странствовать по свету да поищите себе жен. Чья жена сделает мне лучший подарок, тому и корона достанется.
Братья вскочили на коней и поскакали в разные стороны.
Джовани через два дня доехал до большого города. Там встретил он дочь маркиза и рассказал ей про отцовский наказ. Приготовила она для короля запечатанный ларчик, и они обручились. Король не открывал ларчика, ждал, пока не получит подарка от жены Антонио.
А тем временем Антонио скакал все дальше и дальше и не видел на своем пути никаких городов. Вот заехал он в непроходимый дремучий лес, которому конца-краю не было, и пришлось юноше прокладывать себе дорогу мечом. Вдруг впереди открылась поляна, а на поляне — мраморный дворец с хрустальными окнами.
Постучал Антонио в дверь.
И знаете, кто ему открыл?
Обезьяна! Да еще в ливрее! Она поклонилась Антонио и знаками предложила войти. Две другие обезьяны помогли Антонио спешиться, взяли коня под уздцы и отвели на конюшню.
Антонио вошел во дворец и поднялся по мраморной лестнице, устланной коврами. На перилах сидели обезьяны и молча отвешивали ему поклоны.
Вошел Антонио в залу, а там стоит карточный стол. Одна обезьяна пригласила его сесть, другие тоже уселись рядом, и пошла у них с принцем игра в карты. Потом обезьяны знаками спросили, не хочет ли Антонио поесть, и повели его в столовую. За накрытым столом сидели обезьяны, разодетые, в шляпах с перьями, и прислуживали тоже обезьяны, — на тех были передники. После ужина обезьяны с факелами проводили принца до спальни и оставили одного.
Антонио очень удивился и даже напугался. Но усталость взяла свое, и вскоре он крепко уснул.
