Милош Мацоурек - Плохо нарисованная курица
— Каникулы! — вздыхает Бонифаций. — У меня еще никогда не было каникул.
Идут они дальше, директор немного помолчал, а затем и говорит:
— Ну хорошо, ты образцовый лев, ну, предположим, пошлю я тебя на каникулы. И куда, скажи на милость, ты поедешь?
— К бабушке, куда же еще! — отвечает лев. — Ведь это же и так ясно.
«Надо же, — подумал директор, — я и забыл, что у львов тоже есть бабушки».
И тогда он говорит:
— Ладно, поезжай, только чтобы к первому сентября вернулся!
Бонифаций от радости чуть не ошалел. На такое он вообще не рассчитывал.
— Каникулы есть каникулы, что может быть прекраснее каникул, — говорит он директору, — спасибо, ты доставил мне огромную радость.
И побежал укладывать чемодан, купить билет в Африку и какой-нибудь подарок бабушке.
В универмаге народу — что муравьев в муравейнике, но когда у прилавка появился лев, каждый постарался уступить ему место, а продавец спросил:
— Что будет угодно: щетку для гривы или же пасту для ваших прекрасных зубов?
— Ни щетка, ни паста мне не нужны, — говорит лев Бонифаций, — я еду на каникулы к бабушке и хочу купить ей подарок.
— Понял вас, понял, — говорит продавец и, немного подумав, предлагает: — Может, шерстяной платок, домашние туфли или же очки?
— Зачем же платок? К чему домашние туфли? — удивляется Бонифаций. — Ведь в Африке жара, вы плохо учили географию. А очки… это, пожалуй, подойдет. Вы ведь имеете в виду темные очки от солнца, да?
— Разумеется, — отвечает продавец, — советую взять вам также это!
И достает зеленый халат. А на нем чего только не изображено! И четырехлистники, и папоротники, и розы, и бабочки-адмиралы! Это был халат из тех, что не каждый день попадаются на глаза. Поистине халат для старой львицы. И Бонифаций не раздумывая покупает его и отправляется на вокзал.
И вот он едет в поезде, глядит в окно на домики и сады, машет детям, а дети глядят и думают: «Смотрите-ка, цирк переезжает». Им и в голову не приходит, что это едет не цирк, а всего лишь один счастливый лев, который путешествует сам по себе, едет на каникулы к бабушке. Потом он плывет на пароходе: кидает акулам рогалики, загорает на палубе и думает о том, как он пойдет купаться, и это будет прекрасно, и никаких тебе представлений ни днем, ни вечером, как он сможет каждый день высыпаться, есть бананы и беседовать с бабушкой.
Пока он обо всем этом размышлял, пароход причалил, кто-то крикнул:
— Африка, выходите!
И вот наконец-то лев Бонифаций дома.
«Как все здесь изменилось! — думает он про себя. — Тут мы, бывало, с Панкрацием и Сервацием играли, а теперь на этом месте табачная лавочка».
Идет он по тропинке мимо деревьев в густом тропическом лесу, несет тяжелый чемодан и думает: «Скорей бы уже добраться». В конце концов он все же добирается, издали видит садик, а в садике старую львицу в качалке. Он тихо-тихо крадется, как это умеют делать только львы, а потом ка-ак гавкнет, да так громко, что бабушка оборачивается, всплескивает лапами и говорит:
— Да ты ли это, Бонифаций? Ни за что бы тебя не узнала! Как ты тут очутился?
Оба страшно рады встрече. Бонифаций распаковывает подарки. Бабушка надевает очки и натягивает халат. Сидит он на ней прекрасно, среди роз и четырехлистников выглядит она в нем настоящей львицей. Она говорит:
— Ну нет, я не могу не похвастаться!
И призывно рычит во все стороны, громко, как и подобает старой львице:
— Идите смотреть, приехал Бонифаций и привез мне роскошный халат и очки!
В мгновенье ока появляется по меньшей мере двести львов, сплошь родственники — дядюшки и тетушки, уйма двоюродных братьев и множество совсем маленьких потешных племянников. Все приветствуют Бонифация, разглядывают очки и халат, расспрашивают:
— А это что? А там что такое?
И показывают на цветы и на бабочек.
Бонифаций объясняет:
— Это четырехлистник, это папоротник, розы, бабочки-адмиралы. В Африке такого нет, это я привез из заграницы, где есть цирки и универмаги.
— А скажи, пожалуйста, Бонифаций, что ты там делаешь? — спрашивают львы, перебивая друг друга, потому что всем это действительно интересно.
И Бонифаций рассказывает им, как он ходит на руках, делает вольные упражнения, крутит колесо. А так как львы удивлены и не понимают, о чем речь, он им показывает, как крутят колесо.
У львов глаза на лоб лезут. В жизни они ничего подобного не видели и про себя думают: «Невероятно! Тут какой-то фокус. Не каждый лев такое сможет». А маленькие племянники Бонифация кричат:
— Еще! Еще! Здорово! Мы хотим еще!
И аплодируют не переставая. А Бонифаций, видя, как радуются и смеются его потешные племянники, вне себя от удовольствия, снова и снова повторяет колесо, ходит на руках и делает вольные упражнения. Малышей никак не уложить спать, а чуть свет они опять тут как тут. И добряк Бонифаций с утра до вечера дает представления. На то, чтобы выкупаться или полакомиться бананами, времени у него не остается, и он думает про себя: «Ничего не поделаешь, независимо от каникул я образцовый цирковой лев». И весело, как только может, улыбается. А племянники все хлопают и хлопают в ладоши и говорят друг другу:
— Когда в школе нас научат писать, пошлем ему письма и расскажем в них, как нам все это понравилось.
О синей кастрюле, которая любила варить соус с помидорами
Однажды жила-была одна синяя кастрюля. Больше всего она любила варить соус с помидорами. Вероятно, кому-то такое занятие может показаться неинтересным, кого-то интересуют совсем другие вещи, скажем, телевизор или там цветные карандаши. Возможно, кто-то подумает: «Она какая-то ненормальная, эта кастрюля, если ее только соус интересует».
Ну, а почему бы кастрюле не любить это? Почему кастрюля должна думать о цветных карандашах?
Стояла, стало быть, эта кастрюля на плите, варила свой любимый соус с помидорами и приговаривала:
— До чего же здорово я сегодня варю! Соус получится — пальчики оближешь! Хорошо, что я кастрюля, да к тому же еще очень молодая кастрюля, я еще долго буду варить соусы!
От всего этого она была так счастлива, что от счастья даже подпрыгивала на плите.
И вдруг приключилась с нею беда. После обеда стала пани Заичкова мыть посуду, уронила кастрюлю на пол — тюк! И в кастрюле образовалась дырка.
— Ну, вот, — говорит пани Заичкова пану Заичеку, — теперь кастрюлю можно выбрасывать, она дырявая, будет течь.
— Ее можно починить, — говорит пан Заичек, — это несложно. Починим и по-прежнему будем в ней готовить.
— Кастрюля не стоит того, — говорит пани Заичкова, — зачем нам чинить дурацкую кастрюлю, которая течет? Купим новую, и все дела.
— Ну, ладно, — говорит пан Заичек, берет синюю кастрюлю и выбрасывает ее во двор.
«Ну, нет! Этому не бывать! — подумала про себя кастрюля. — Я да не буду больше никогда варить соус с помидорами? И укропный тоже? И со сметаной? Столько прекрасных соусов я сварила с пани Заичковой, а теперь, когда стала протекать, я для нее не стою того, чтобы отдать меня в починку?» Кастрюля очень рассердилась. «Ну, ладно, — решила она, — коль уж течь, так течь!»
И потекла. Сперва она текла, как совсем маленький ручеек, который заметила только одна маленькая уточка. Уточка тут же стала плескаться в нем и закричала:
— Смотрите, тут появился какой-то махонький ручеек, смешной такой!
Но кастрюля разошлась и потекла, как большой ручей. В нем уже плавали собачья будка и лейка. Ручей был основательный, почти река. Повсюду вдоль ее берегов сидели рыбаки с длинными удочками и ловили рыбу. Множество людей ходили купаться на реку. Они брали с собой полотенца, сельтерскую воду и зонты, чтобы спасаться от жары, укрываться от солнца.
— Вот это река! — говорили они. — Воды по шею. По ней спокойно могут плавать пароходы, правда?
Река в самом деле была огромная. По ней плыл пароход, и на нем люди, одетые во все белое. А рыбаки кричали им:
— Плывите стороной, вы нам всю рыбу распугаете! Эй вы, слышите?
И замахивались на них удочками.
Поднялся страшный крик, и пани Заичкова, которая как раз в этот момент вязала покрывало, говорит пану Заичеку:
— Взгляни, пожалуйста, что там во дворе делается?
Пан Заичек выглянул из окна, но вместо маленького дворика увидел огромную реку с пароходом, множество рыбаков и купальщиков в плавках и купальниках. Тут он схватился за голову и помчался к пани Заичковой.
— Ты только посмотри, что происходит! Эта синяя кастрюля течет рекой!
Пани Заичкова бросила вязанье, побежала к окну и закричала:
— Люди, не сходите с ума! Это же не река! Это наша синяя кастрюля, она течет!
— Ничего себе дела! — воскликнул капитан парохода. — Оказывается, мы в кастрюле! Что делать?
