Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч (сокращённая редакция)
* * *
На следующее утро, когда небыло ещё четырёх часов, Вольку разбудило лёгкое прикосновение чьей-то руки. Он огорчённо открыл глаза и увидел прямо над собой торжествующее лицо Хоттабыча.
— В чём дело? — сварливо спросил Волька.- Не мешай, пожалуйста, спать. Это просто не по-товарищески — будить человека чуть свет…
Старик сделал вид, что не заметил упрёка. Он важно разгладил руками свою бороду и низко-низко поклонился:
— Если ты, к искренней моей радости, чувствуешь себя здоровым, то соблаговоли встать и почтить своим присутствием Первый Спасоболвановский переулок.
— Скажи хоть, в чём дело?
— Да позволено будет мне не ответить на этот вопрос, ибо я осмелился приготовить тебе, о Волька, скромный сюрприз.
— Ну, разве что сюрприз,- сурово сказал Волька и, позёвывая и потягиваясь, начал одеваться.
По мере приближения к Первому Спасоболвановскому переулку Хоттабыч проявлял всё большие и большие признаки волнения.
Но вот они наконец свернули в переулок, и старик, сделав широкий гостеприимный жест правой рукой, произнёс:
— Соблаговоли, о мой повелитель, осмотреть дворцы.
— Какие дворцы? — удивился Волька.- Где дворцы? - Но, сделав ещё несколько шагов, он восторженно воскликнул:
— Ух ты! Вот это да! Это ты сделал?
Ещё полчаса назад левую сторону его загромождали четырнадцать мрачноватых, серых многоэтажных домов, похожих на огромные кирпичные ящики. Сейчас на их месте возвышались сверкающие громады четырёх белых мраморных дворцов. Богатая колоннада украшала их фасады.
У входа в каждый дворец стояло по два чёрных великана с громадными кривыми мечами в руках. Завидев Вольку, великаны, как по команде, пали ниц и громоподобными голосами приветствовали его. При этом из их ртов вырвались огромные языки пламени, и Волька невольно вздрогнул.
Великаны снова пали ниц и, изрыгая пламя, покорно проревели:
— Повелевай нами, о могучий наш господин!
— Встаньте, пожалуйста. Я вас прошу немедленно встать,- смущённо забормотал Волька. Да встаньте вы наконец, и чтобы этого больше не было, этого пресмыкательства! Стыдно! Честное пионерское, стыдно!
Ифриты, недоумённо поглядывая друг на друга, поднялись на ноги и молча вытянулись в прежней напряжённой позе на караул.
— Ну то-то,- сказал Волька, всё ещё сконфуженный.- Пойдём, Хоттабыч, посмотрим твои дворцы.
— Это не мои дворцы. Это твои дворцы,- почтительно возразил старик, следуя за Волькой. Но Волька не обратил на его слова никакого внимания.
Первый дворец был из драгоценного розового мрамора. Его восемь тяжёлых резных дверей, изготовленные из сандалового дерева, были украшены серебряными гвоздями и усыпаны серебряными звёздами и ярко-алыми рубинами.
Второй дворец был из голубоватого мрамора. В нём было десять дверей из редчайшего эбенового дерева. Они были украшены золотыми гвоздями и усыпаны алмазами, сапфирами и изумрудами.
Посреди третьего дворца был просторный бассейн, а в нём плескались золотые рыбы, каждая величиной с доброго осетра.
«Д-да,- подумал про себя Волька,- попробуй-ка взять в руки этакую золотую рыбку — без рук останешься».
— А теперь,- сказал победоносно Хоттабыч,- окажи мне честь и окинь благосклонным взором четвёртый дворец.
Они вошли в четвёртый дворец, блиставший таким великолепием, что Волька ахнул:
— Да ведь это вылитое метро! Ну прямо станция «Киевский вокзал»!
— Ты ещё не всё видел, о благословенный Волька,- оживился тогда Хоттабыч.
С этими словами он вывел Вольку на улицу. Великаны взяли немедленно мечи на караул, но Хоттабыч, не обращая на них внимания, указал мальчику на полированные золотые доски, украшавшие сверху входы во дворцы. На каждой из них была вычеканены одни и те же надписи, от которых Вольку бросило сначала в жар, а потом в холод.
«Дворцы эти принадлежат благороднейшему и славнейшему из отроков этого города, красавцу из красавцев, умнейшему из умных, преисполненному неисчислимых достоинств и совершенств, непоборимому и непревзойдённому знатоку географии и прочих других наук, первейшему из ныряльщиков, искуснейшему из пловцов и волейболистов, непобедимому чемпиону комнатного бильярда всех систем — царственному юному пионеру Вольке ибн Алёше, да славится во веки веков имя его и имя его достойных родителей».
— Так вот,- ответил Волька после некоторого молчания,- во-первых, в этих надписях маловато самокритики, а во-вторых, вывески вообще надо заменить другими.
— Я понимаю тебя и не могу не обвинить себя в недомыслии,- смутился старик.- Конечно, надо было сделать надписи из драгоценных камней.
— Ты меня неправильно понял, милый Хоттабыч. Видишь ли, в нашей стране не принято, чтобы дворцы принадлежали частным лицам. Пусть эти дворцы принадлежат МКХ.
— Я не знаю, кто такой этот МКХ,- произнёс Хоттабыч с горечью в голосе,- и вполне допускаю, что он достойный человек. Но разве МКХ освободил меня из страшного заточения в бутылке? Нет, это сделал не МКХ, а ты, прекраснейший отрок, и именно тебе или никому будут принадлежать эти дворцы.
— Но пойми же…
— И не хочу понимать. Или тебе, или никому. Значит, ты никак не согласен, о кристалл моей души?
— Конечно, нет. Зачем они мне дались — эти дворцы? Что я — учреждение какое-нибудь или детский сад?
— Иэхх! — горестно воскликнул тогда Хоттабыч и махнул руками.
В то же мгновение дворцы расплылись в своих очертаниях, заколыхались и растаяли в воздухе, как туман, развеянный ветром. С воплями взвились вверх и исчезли великаны.
XVI . Кто самый богатый
Пять дней Хоттабыч обижался на Вольку и отсиживался в аквариуме. На шестой день, с удовлетворением убедившись, что мальчик тяжело переживает их размолвку, старик вылез наконец из воды.
— Пойдём погуляем, что ли, о кристалл моей души,- сказал он таким тоном, как будто между ними ничего не произошло.
— Только при одном условии,- твёрдо заявил Волька,- при условии, что ты не будешь больше шарахаться от каждого автобуса, как деревенская лошадь. Хотя я напрасно обидел деревенских лошадей: они уже давно перестали бояться машин. Да и тебе, пожалуй, пора привыкнуть, что это не джирджисы какие-нибудь, а двигатели внутреннего сгорания.
— Слушаю и повинуюсь, о Волька ибн Алёша,- покорно отвечал старик.
— В таком случае, повторяй за мной: я больше не буду бояться…
— Я больше не буду бояться…- повторил с готовностью Хоттабыч.
— …автобусов, троллейбусов, грузовиков, трамваев, самолётов…
— …автобусов, троллейбусов, грузовиков, трамваев, самолётов…
— …автомашин, прожекторов, экскаваторов, пишущих машинок…
— …автомашин, прожекторов, экскаваторов, пишущих машинок…
— …телефонов, патефонов, радиорупоров, пылесосов…
— …телефонов, патефонов, радиорупоров, пылесосов…
— …электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов и резиновых игрушек «уйди-уйди».
— …электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов и резиновых игрушек «уйди-уйди».
— Ну вот, как будто и всё,- сказал Волька.
— Ну вот, как будто и всё,- машинально повторил вслед за ним Хоттабыч, и оба рассмеялись.
Чтобы закалить стариковы нервы, они раз двадцать пересекли пешком самые оживлённые городские перекрёстки, проехали на трамвае много остановок и наконец, утомлённые, но довольные, залезли в автобус.
Автобус довёз их почти до самого дома. Вскоре они уже были в Волькиной комнате.
— Знаешь что, о достойнейший из учащихся неполной средней школы,- начал Хоттабыч сразу, как только они закрыли за собой дверь,- ты должен был бы, на мой взгляд, быть холоднее и сдержаннее в обращении с юными обитателями твоего двора. Ну какая они ровня тебе — богатейшему из богачей.
— Ну вот ещё! — возразил ему Волька.- Насчёт моего богатства ты жестоко ошибаешься.
— Нет, это ты ошибаешься, о опахало моей души! — торжествующе вскричал тогда Хоттабыч и подвёл Вольку к окну.- Смотри и убеждайся в правоте моих слов!
Перед глазами Вольки предстала удивительная картина.
XVII . Один верблюд идёт…
Во дворе было полным-полно тяжело нагруженных слонов, верблюдов и ослов. Крики чернокожих погонщиков, одетых в белоснежные бурнусы, сливались с трубными звуками, которые издавали слоны, с воплями верблюдов, рёвом ослов, топотом сотен копыт, мелодичным позвякиванием колокольчиков и бубенцов.
Коротенький, до черноты загорелый человечек в богатой шёлковой одежде слез со своего слона, вышел на середину двора, троекратно ударил палочкой о не остывший ещё от полуденного зноя асфальт, и из мостовой забил мощный фонтан.
— Смотри же, о Волька! — воскликнул Хоттабыч. Всё это — твоё! Всё. И слоны, и верблюды, и ослы, и всё золото и драгоценности, груженные на них, и люди, состоящие при этих грузах и животных. Всё это твоё.
