Л. Румянцева - Сказки и легенды Португалии
Через три дня одетый в монашескую одежду мельник предстал перед королем. Принял его король и спросил:
— Ну, так сколько же весит луна?
— Да будет вам известно, ваше величество, что не может она весить меньше пуда, потому что все говорят, что в ней четыре четверти.
— Хм, это верно. Тогда сколько же воды в море?
Медлить с ответом мельник не стал:
— О, это так просто узнать, ваше величество, прикажите только перекрыть все впадающие в него реки, и я вам дам точнехонький ответ!
Король счел ответы удачными, но разозлился, видя, как ловко изворачивается монах Жоан Беззаботный.
— Ну, ладно. И все же если ты не ответишь, что я думаю, глядя на тебя, я прикажу тебя казнить!
— О, ваше величество, думаете вы, — ответил мельник, — что видите перед собою монаха Жоана Беззаботного, тогда как стоит перед вами мельник.
Тут мельник сбросил монашескую одежду, и король был сражен сообразительностью ловкача.
Камергер короля
Жил на свете король, который был в большой дружбе со своими придворными. Пообещал он каждому, кто надумает свадьбу играть, дать хорошее приданое. Камергер короля тут же решил отправиться на поиски невесты, красивой, умной и достойной. И вот, приехав в одно поместье, прямо на пороге дома увидел он очень красивую девушку, красивее и быть не может. Попросил он разрешения переночевать. Не отказал ему хозяин поместья, больше того, очень любезно повел показывать свой дом.
— Ну, как вы находите дом?
— Превосходный. Только вот фасад низковат.
Повел показывать поля, угодья, закрома.
— Ну, как вы находите закрома?
— Очень хороши! Если бы еще зерно в них было цело.
Ничего не понял хозяин из речей гостя. И фасад у него, как должно, и закрома полны зерна.
Вечером на ужин подали курицу. Прекрасную курицу. И удивительно ее разделала дочь хозяина: голову отдала отцу; крылья — матери, ножки — гостю, а себе взяла грудку. Хозяин дома не решился спросить, почему дочь сделала именно так, а не иначе. Но ночью, лежа без сна в постели, пересказал жене разговор с камергером короля и не преминул обратить ее внимание на то, как дочь за ужином разделила курицу.
Между тем дочь в своей комнате все слышала, слово в слово, и сказала отцу:
— Я знаю, что хотел сказать наш гость. Говоря о фасаде, он имел в виду меня — ведь именно меня он встретил на пороге дома.
Что же касается зерна в закромах, то он напомнил тебе, отец, что долгов у нас так много, что все оно уйдет на их оплату.
— Ну что ж, может, ты и права, — сказал отец. — Тогда объясни-ка, почему ты за ужином мне дала куриную голову, матери — крылья, себе — грудку, а гостю — ножки?
— Голову я дала тебе, отец, потому, что ты глава семейства, крылья — матери потому, что семейство под ее крылом живет, гостю — ножки, он же путешественник, а мне грудку, ведь именно грудью должна встретить я все неприятности, которые принесет мне любовь этого пришельца.
Слышал все это и камергер короля. И, полюбив ее за красоту, теперь был просто сражен ее сообразительностью. На следующий день попросил он ее руки. Получив согласие, увез во дворец, но королю решил не показывать. А король, видя такое дело, дал себе слово во что бы то ни стало поглядеть на нее. Долго он ходил вокруг дома, долго заглядывал в окна, что всякий раз были плотно зашторены, и надумал подкупить служанку. Заверил ее король, что не тронет молодую, а только удостоверится, красива ли она. И вот, когда молодая спала, впустила служанка короля в дом. На цыпочках вошел он в спальню и увидел красивую кровать с зеленым дамастовым пологом. Поднял он его и, узрев такую неземную красоту, застыл на месте. В этот самый момент служанка заторопила его — возвращался хозяин. Тут в спешке и обронил король свою перчатку. Обронил и не заметил, что обронил. А камергер как только вошел, тут же перчатку и поднял. Засомневался он в верности своей жены, и не стало в доме покоя. Сущий ад начался. Служанка, что считала себя виновницей, обо всем доложила королю. Вспомнив про потерянную перчатку, приказал король позвать к нему придворного.
— Наносишь ты мне оскорбление, — сказал он ему, — и немалое, тем, что не показываешь свою жену.
— Да она очень больна, мой король.
— Ну, раз больна, придется мне самому пожаловать к вам в гости на обед.
И действительно на следующий день пришел король в дом к своему придворному на обед. К столу молодая вышла последняя и, как только села за стол, так и залилась слезами — больше года она не сидела за столом рядом с мужем.
Поинтересовался король, что так горько плачет молодая, а она ему:
— Всем сердцем была любима я,
Сегодня нет, в чем вина моя?
На что муж тут же ответил:
— В виноградник я вошел,
Следы вора я нашел.
Тут уж вступился сам король.
— Этим вором был король…
Но в винограднике твоем
Король не был королем.
Гроздья спелые он видел,
Но тебя он не обидел.
И честью клянусь короля:
Не тронул ни ягодки я.
Тут король и рассказал, как он вошел в спальню, приподнял полог, увидел молодую и поспешил уйти, обронив перчатку. Понял камергер, что разжигать любопытство опасно. С тех пор он никогда не запирал свою жену, которая слыла при дворе самой красивой, самой умной и самой достойной.
Два лжеца
Жили на свете два брата. Были они очень бедны и ничем не могли заработать себе на жизнь. И вот как-то старший сказал младшему:
— Послушай-ка, брат! Пришла мне в голову одна мысль. А что, если нам отправиться по белу свету торговать ложью? Один из нас пойдет впереди, а другой на некотором расстоянии сзади. Тот, кто пойдет впереди, будет плести всякие небылицы, а тот, кто сзади, — подтверждать сказанное.
Договорились они обо всем в подробностях и пошли. Один следом за другим. И вот в первом же встретившемся на пути селении тот, что шел впереди, стал говорить, будто знает такую новость, которая всех поразит. Но обещал рассказать, только если ему заплатят. Прослышав о новости, собралась вокруг него толпа любопытных. Тут он и сказал:
— В одном поместье родился ребенок с семью руками.
Изумился народ, услышав такое, но, как договорено было, заплатили. Двинулся лжец своей дорогой дальше, а кое-кто из недоверчивых засомневался и, решив убедиться во всем самолично, собрался в путь. Да тут другой брат подоспел, тот, что шел сзади, и сказал, будто идет из тех самых мест. Обступили его тут сельчане, и у всех только один вопрос на устах — не видел ли он ребенка с семью руками.
— Нет, — ответил он, — ребенка с семью руками я не видел, а вот рубашку с семью рукавами, что висела на веревке и сохла на ветру, видал.
— Правду сказали нам, — решили сельчане и, дав ему денег, спокойно пошли по домам.
Тем временем первый брат уже рассказывал свои небылицы в другом селении. Видел-де он на вершине сосны мельницу… Сполна получил он за удивившую всех новость, но только было собрался двинуться дальше, как пришел второй брат и, когда сельчане приступили к нему с вопросом, не видел ли он в таком-то поместье на вершине сосны мельницу, сказал:
— Нет, мельницу я не видал, а вот парня, поднимавшегося с мешками зерна на сосну, заметил.
Изумился народ:
— Надо же! Мельница на сосне! Чего только не бывает на свете.
Изумились и деньги дали, а братья пошли дальше обманывать народ. Может, и по сей день ходят.
Три хозяина
Нанялся молодой парень в работники к земледельцу; вечером за ужином налили ему чашку бульона. А он и говорит:
— Хозяин, больно горячий бульон-то.
— А ты подуй на него.
На другой день парень распростился с хозяином. Решил, что работа в доме, где поесть спокойно не дают, не подходит. Пошел искать другое место, к другому земледельцу. И здесь повторилось то же самое: сели за стол, попробовал он бульон и говорит:
— Хозяин, больно горячий бульон-то.
— Обожди, пусть остынет.
Не понравилось малому и тут. Побоялся он, что у такого хозяина, кроме свободного времени, ни гроша не заработаешь. Как только рассвело, покинул он этот дом и подрядился на работу в следующем. Пришло время ужинать — парень за свое:
— Хозяин, больно горячий бульон-то.
— Покроши в него хлеба.
«Вот это по мне», — подумал парень и остался.
Упрямая жена
В одной из деревень Барселос жила супружеская чета, что вечно между собой скандалила: жена была слишком упряма.
Однажды принес муж в дом круг сыра, что купил в городе, положил на стол и попросил жену принести нож, чтобы его разрезать. Но жена вместо ножа принесла ножницы.
