Фольклор - Бурятские народные сказки. Бытовые
Несколько лет парень пробыл на войне. Несколько парней вернулись домой раньше его. К ним прибежала его мать.
— Ребята, все вы вернулись. А почему нет моего сына? — спрашивает она.
— Твой сын умер. Мягкая земля, где он лежит, проросла травою, твердая земля, где он лежит, покрылась ветошью, — отвечают они.
— Нет, не умер мой сын. Если он все делал, как я наказала, его смерть не должна была взять. Учуяла, что он забывает мой наказ, дала понять ему об этом, — говорит она.
А напомнила ему во сне та кукушка. И вправду, был живой ее сын, те парни просто пошутили.
Вернулся сын. Унты, сшитые из кожи трехгодовалого быка, не изношены за три года, почти такие, какие были. И лицо его не изменилось,
— О! Сын мой! Лицо твое по-прежнему полное, одежда и унты твои, как новые. Видно, тебе там неплохо было, — говорит мать.
— Соблюдая твой наказ, я вернулся живой и здоровый с войны, — отвечает ей сын.
Обнялись крепко мать с сыном. С тех пор зажили они счастливо.
91. ТРИ СЫНА
Эсэгэйн гурбан хубуун — Три сына. Аарне-Андреев, № 1920Д. Записала С. С. Бардаханова от Доржо Намсараевича Шаракшанова, 1898 г. рожд., с. Кырен Тункинского района БурАССР, 1972 г., РО БФ СО АН СССР, инв. Ni 3295. Перевод В. Ш. Гунгарова.
Данная сказка является оригинальным вариантом цикла сказок «Семьдесят небылиц». См. комментарии к этим сказкам. Отдельные мотивы названной сказки встречаются в сказках «Эсэгын гурбан хубуун», опубликованной в сборнике «Бурятские народные сказки», 1973 г., «Гурбан ахадүү-нэр», «Үгытэйубгэнэй хубуун» в сборнике А. И. Шадаева «Бурят-монгол-арадай онтохонууд» в переводе И. Луговского на русский язык, в сборниках «Меткая стрела» и «Бурятские народные сказки» Л. Е. Элиасова.
Три брата поехали пахать землю. На поле они оказались без огня. Поздно вечером старший из них пошел к старцу за огнем;
— Расскажи семьдесят небылиц, потом получишь огонь, — говорит тот старик.
— У отца нас трое. Мы приехали пахать землю. У нас три худеньких коня. Остались мы без огня. Пришел я к самому великому старцу за огнем, а он говорит: Расскажи семьдесят небылиц; тогда получишь огонь, — рассказывает тот парень.
— Я велел тебе рассказать семьдесят небылиц. Зачем правду говоришь, — рассердился старик, вырезал с его спины ремень в четыре пальца и отправил без огня.
Пошел средний брат. Он стал рассказывать то же самое, что и старший браг, и старец тоже вырезал с его спины ремень.
Пошел самый младший. Опять старец велел ему рассказать семьдесят небылиц.
— Мне приснилось, будто бы у монголов много-много скота. «В сне моем, нет вранья, — подумал я. — Правдивый сон мне приснился». Утром я оседлал коня и поехал. Еду я, еду. Наступил вечер. Слез с коня, увидел черный пень; привязал коня и приготовился спать. Рядом лежала куча старых дров. Я разжег из них костер. От костра стало кругом светло, и я увидел, что привязал коня за шею глухаря. Как только загорелся огонь, глухарь проснулся и улетел вместе с моим конем. Еле-еле догнал, вернул коня, убил глухаря, стал его жарить. Вдруг из огня что-то поднимается. Оказалось, что я разжег костер на гробу. От огня стянулись сухожилия мертвеня, и он поднялся. Свалил (его) обратно, стал жарить мясо глухаря. Наелся и лег спать. Проснулся вдруг от шума. Это подрался мой нож с ножнами из-за глухариного мяса. «Ты мне не дал поесть мяса», — говорит один другому. Оказывается, я отрезал мясо и поел, а про ножны забыл. Потому они разодрались. Виновного шлепнул два раза, а невинного — один раз и опять заснул.
Опять услышал шум и проснулся. Дерутся два моих гутула. Оказывается, я вытер свои жирные руки о голенище одного гутула, а про другой забыл. Он и приговаривает: «Ты не дал мне поесть». Виноватого шлепнул два раза, а невинного — один раз и опять заснул.
Назавтра проснулся и поехал. Добрался до Монголии. Там, в Монголии, купил много скота и пригнал к морю. Через море проехал по льду, а обратно морем уже растаяло оно. Забил скот, весь жир и кожу бросил в море. Море все жиром покрылось. По этому жиру я переправился на другой берег.
Обнаружил, что потратил много денег. Заснул и вижу сон: «На небе в большой цене обыкновенная муха». Проснулся и решил, что мне приснился правдивый сон. Стал я ловить мух и нанизывать их за клювы и волосы. Мух много, всех не перечесть.
Вдруг увидел золотую лестницу, по которой спускаются небесные девицы. По лестнице я поднялся на небо. Там я стал продавать мух и покупать скот. Решил спуститься на землю снова по лестнице, а ее убрали.
Я снова стал забивать скот. Сделал веревку из их кожи, соединил, начал спускаться. Но веревки хватило только до верхушки дерева. Вот я и повис. Дунет ветер с востока — ударяюсь о западную скалу, дунет ветер с запада — ударяюсь о восточную скалу. Вдруг сорвался я и упал в дупло дерева.
Был у меня маленький складной ножик. Стал я им изнутри ковырять, снаружи волк царапается, хочет съесть меня. Я вышел оттуда, волк испугался меня, я испугался волка, и мы побежали в разные стороны. Бегу и вдруг вижу — твоя мать спит с моим отцом.
— Не ври! — закричал великий старец.
Парень вырезал с его спины ремень, взял огонь и убежал к своим.
92. РУССКИЙ ЛАМА И СМЕТЛИВЫЙ ПАРЕНЬ
Ород лама ухаансар һубэлгэн хубуун хоёр — Русский лама и сметливый парень. Записана С. П. Балдаевым от Будажапа Гендунова, с. Уль-дурга Еравнинского района, 1934 г., напечатана в сборнике С. П. Балдаева «Бурят арадай аман зохёолой туубэри». Перевод Е. В. Баранниковой.
Жил один русский лама (поп). Он решил всех бурят одного улуса окрестить и превратить в русских. Многим бурятам он сумел надеть кресты и окрестил их. Некоторые буряты надели кресты, позарившись на деньги, потому что русские ламы, когда крестили людей другой народности, платили им деньги, давали кирпич чая и кусок ситца.
Однажды русский лама уговорил одного молодого паренька креститься, заранее отдал положенные деньги, кирпич чая и кусок ситца, назначил день крещения и отпустил его.
Когда наступил назначенный день, паренек подъехал на ленивой белой кобыле вплотную к забору русского ламы и остановился.
Не дождавшись паренька, русский лама вышел к нему.
— Что, молодой паренек, почему не заходите? — спрашивает он, не поздоровавшись.
— Батюшка, в моем табуне одни кобылы остались, нет жеребца (у самого всего-то навсего одна кобыла и была). Не превратите ли эту мою белую кобылу в жеребца? — спрашивает.
— Что ты, бог с тобой, как и могу твою кобылу в, жеребца превратить? — стал ругаться русский лама.
Тогда парень уселся покрепче да половчее на своей кобыле и говорит:
— А! Если ты не можешь кобылу превратить в жеребца, как же ты хочешь превратить бурята в русского!
После этого он стеганул свою ленивую кобылу так, что та подпрыгнула и ускакала прочь (с седоком).
93. ТРИ ВОПРОСА
Гурбан үгэ — Три вопроса. Записал А. Д. Руднев от Галана Ниндакова, 1898 г. рожд., с. Кусоты Мухоршибирского района БурАССР. Сказка записана на даче А. Д. Руднева близ Выборга в 1911 г. Напечатана с переводом на русский язык в книге А. Д. Руднева «Хори-бурятскнй говор».
Жил-был хан. В старину это было. У хана был сановник — великий лама, заведовавший всем. Стал народ поговаривать:
— Не будь этого ламы, невмоготу было бы нашему хану, только благодаря ламе и держится.
Хан подумал:
— Все мои подданные говорят обо мне на всякие лады; постой, убью-ка я этого ламу и смогу тогда сам (править).
И приказал он своему ламе:
— Приходи ко мне через трое суток, я задам тебе три вопроса. Если ты на те три вопроса не сможешь ответить, то я (тебя) убью.
Лама очень испугался и призадумался, как же быть? Назавтра собрался он было идти (к хану), как вдруг пришел его младший брат, который странствовал по дальним странам.
Младший брат спрашивает:
— С чего это ты так расстроен?
Старший брат отвечает:
— Хан задаст мне три вопроса. Если я на них не отвечу — убьет.
Младший брат говорит:
— Пойду я: про нас (с тобой) люди говорят, что мы похожи друг на друга; я надену твое платье и пойду. Что он путного спросить может!
Тут старший брат обрадовался. Назавтра младший брат надел на себя платье старшего брата и пошел к хану. Пришел и уселся на правую сторону. Хан спросил:
— Ну! Кверху до неба сколько верст?
— Двести верст.
— Как так?
— Коли не верите, так сами измерьте.
Тогда хан задал второй вопрос:
— Сколько я стою?
— Сорок девять копеек стоите.
