Ольга Озаровская - Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
— Щë тако он куркает, — царь говорит.
Она руку уставила кверху. Ворон надлетел и ставку выплюнул на руку. Она и сказала:
— Вот я тебе шапку садила, у меня ворон унес ставку, меня присудили по базару гонять, кнутом стегать…
Эту егу-бабу расстреляли на воротах.
Печорец вспомнил и рассказал слышанную в далеком детстве сказку.
28. Ай-брат
Бывало-живало, не в каком царсви, не в нашем государсви, на ровном мести, как на скатерти.
В одной было деревни, был новобранец молодой целовек. Он был їменинник, выпивши вина, стал веселой и вышел на крыльце:
— Ах, есь-ле борец, как я молодец!
И подскочил целовек:
— Садись, говорит, їмай меня за шею. Я воюю в цистом поли с поляницей. Я скрычю, а ты помоги мне.
И понес его.
В цистом поли стал он драцця с поляницей. Дрались, дрались, схватились. Он бросил ей и скрыцял:
— Помоги мне, товаришш!
Этот подскоцил; в то время она легнула первого, и он улетел в поле без вести.
В то время новобранец одолил ей и скрыцял:
— Ай-брат, hде ты?
— Эва я! — откликнулся. — Здесь я! Ну, грит, садись на меня, я снесу тебя, hде ты был.
Полетели живо. (Он, может, какой боhатырь был). На то место посадил и сказал:
— В сегоднешнем году тебя возьмут в солдаты, и будешь ты служить у царя при дворце младшим конюхом. Царь будет тебя любить, а старши конюхи не залюбят. Ты меня вспомнишь, как наложут каки службы. Скажи: «Ай-брат!» — я, грит, тут и есь.
Скоро сказка сказываетце, а времë долго длитце.
Пришло то времë, взели его в солдаты. Его назначили к царю младшим конюхом. Вот и служит, хорошо живет.
Царь был їменинник, вышел на крыльце и щë то за морем сосветило.
— Щë тако за морем сосветило? Мне бы узнать охота. Я бы тому человеку дал полжитья и полбытья и под їменья моего. После моего быванья царем на царсьво посадил бы (холостой был царь-от).
Старши конюхи учюли, стали доносить царю, быдто хвастат младший конюх, а тебе не доносит и хоцет через троі сутки узнать, щë это за морем сосветило. Вот и призвал царь младшего конюха.
— Ты щë же старшим конюхам хвасташь, а мне не доносишь, быдто через трої сутки узнашь, щë тако за морем сосветило?
Тот грит:
— Нде же через трої сутки? Через несколько годов может я бы узнал.
— А не узнашь, голова с плеч.
Он вышел на крыльце запичалился:
— Ай-брат!
Тот тут и есь:
— Щë, брат?
— Царь службу наложил.
— Каку таку?
— Весьма велику.
— Церез трої сутки вот узнать, щë за морем сосветило?
— А, грит, это не служба, а службишка. Служба вся впереди. Это королевна вышла на крыльце в золотом платьи, поворотилась и сосветила в глазах за синим морем.
Он пришел к царю и сказал, щë за морем сосветило. Царь был холост. Стал про эту королевну думать. Стал печалитце, как бы достать. Конюх хвастат, быдто через трої сутки достанет королевну.
Царь опеть позвал младшего конюха.
— Ты опеть хвасташь, а мне не доносишь, быдто через трої сутки достанешь королевну.
— Кабыть через несколько годов, так может я бы и достал. hде же через трої сутоцки?
— Доставай, а не то голова с плеч!
Он вышел на крыльце, запецелился, воздохнул:
— Ай-брат!
Тот тут и есь:
— Щë, брат?
— Царь службу наложил.
— Каку таку?
— Королевну достать.
— Это не служба, а службишка. Служба вся впереди. Садись на меня.
Вот и полетели. Прилетели там в государьсво. Он его овернул комаром и говорит:
— Ты лети к ей в комнату, повались на кровать целовеком, она разбудицця, схватит саблю, захочет казнить тебя, а ты овернись кольцем на руку.
Вот он полетел во дворец, залетел в королевнину спальню и повалилса целовеком с ей рядом на кровать. Она разбудилась, схватила саблю, а он овернулся кольцем, стал поговаривать брать ей замуж. Она и стала сбивацце, срежацце за него, видит: не простой целовек. Средилася, вышли на крыльце, он скрыцял:
— Ай-брат!
Тот тут и есь.
— Щë, брат?
— Неси нас к царю.
— Садитесь.
Царь весьма весел. Так уже и не говори! Поцитает этого конюха, а старши его не любят.
Царь стал эту королевну взамуж звать, а она:
— Я без венцяльнего платья не иду. У меня есь платье за три-деветью морями, за тридеветью городами, в тридесятом царьсви, в церкви за тремя замками, в яшшики.
Опеть старши конюхи учюли, доносят царю, щë младший хвастат, быдто платье это достанет. Опеть царь младшего конюха требует:
— Ты опеть хвасташь, а мне не доносишь. Доставай платьё в трої сутки, а нет — дак голова с плеч.
Запецелился младший конюх, вышел на крыльце:
— Ай-брат!
— Щë, брат?
— Службу велику царь наложил: достать венцяльне платьё королевное.
— Ну, садись.
Опеть полетели. Прилетели к церкви, тот и говорит:
— Я овернусь лань-золоты рога, буду убегать кругом церквы, весь народ убежит за мной, на вот клюци, отомкни яшшик и возьми платьё.
Он зашел, этот самый солдатик, отомкнул яшшик и взел это платье, свернул и вышел на крыльце:
— Ай-брат!
— Щë, брат?
— Неси к царю.
Прилетели к царю. Подали королевны венчяльне платьё, она говорит:
— Все еще не иду, надо мне пара коней вороных в синем мори, под серым камнем, узды-золоты.
Ну, стары конюхи учюли, доносят царю:
— Младший конюх хвастат, быдто этих коней-золоты узды он достанет.
Царь опеть его стребовал, осердилса, наложил службу: этих коней в трої сутки достать, а не достанешь, — голова с плеч.
Вот солдатик и запецелился, вышел на крыльце и скрицял:
— Ай-брат!
Тот тут и есь:
— Щë, брат?
Рассказал ему младший конюх про службу, тот и отвечяет:
— Вот это уж служба. Купи салтырь, да три свещи. Стань на бережку против сера камня, три свещи зажги и цитай салтырь. Первой вал придет до оборти. Ты стой читан, не дробей. Второй вал придет до колен, свещи потухнут, — ты все читай, не дробей. Третий вал придет до грудей — тут и кони выскоцят. Ты за узды хватай, они поташшут тебя в море, ты тогда крыци: «Ай-брат!» Я тут и есь, помогу тебе.
Как сказано, так и сделалось. Он поставил эти свещи на три угла. Вал приходил и первой и второй, он не дробнул. Вот пришел третий — до грудей, — тут и кони выскоцили. Солдатик за узды, погнался, они уташшили его в морë, он скрыцал:
— Ай-брат!
— Щë, брат?
Тут и есь, помог, выташшил из моря, и полетели, и к царю, и прилетели, и коней привели.
Веселым пирком да и свадебкой.
Я там был,
Пиво пил.
Пиво тепло,
По усу текло,
В рот не попало,
За рукав убежало.
Дали мне синей кафтан
Да красны рукавицы
Да красну шапку.
Я поехал домой.
Ехал, ехал.
Ципка крыцит:
«Дедко, синь кафтан!
Да хорош кафтан!»
Мне чюетця «скинь кафтан
Да положь кафтан!»
Я положил под кокору,
Да и теперь не знаю, под котору.
Опеть еду. Опеть ципка крыцит:
«Дедко, красны рукавицы
Да хороши рукавицы».
Мне чюетця:
«Дедко, крадены рукавицы,
Положь рукавицы».
Я век не воровал, мне не ладно, меня страшит, я и положил рукавицы под кокору, да и не помню, под котору.
Ципка опеть крыцит:
«Дедко, красна шапка».
Мне чюетця:
«Дедко, крадена шапка».
Я и оступился этой шапки. Проць бросил.
С интересом заслушались Помора и посмеялись, как дети, хитростям лисы, когда он рассказал сказку.
29. Григорей Высота
Жил-был Григорей Высота в боровой избушки, грезной, грезной, цёрной. И сам был грезняшший, в байны никовды не бывал, церной, как церт какой.
А вымоітся, дак собой прекрасен будет. Да только никоhда не мылся. Пришла лиса.
— Григорей Высота! Ты женисьсе-ле?
— Да што ты, што ты, Лиса?! Да хто за меня пойдет?
— Да уж стану сватать, дак высватаю. Дозволишь-ле сватать?
— Дак кого сватать станешь?
— Царску дочи!
— Да што ты, што ты, Лиса? Я ведь цёрной, грязной.
— Вымоіссе! Уж посватаю.
Пошла. Рылась, рылась — земчужинку нашла и к царю побежала.
— Царь, вольней целовек! Григорей Высота вам кланеїтсе… Дозвольте мероцьку, нам земчюг мерить.
— Какой такой Григорей Высота? Слыхом не слыхать, видом не видать! Слуги, дайте мероцку, да смолки прилепите, посмотрим, какой такой земчюг?
Лиса земчюжинку на дно прилепила, да рылась, рылась, — серебрушку в земли нашла. Прибежала к царю; мероцку обратно принесла.
