Ион Крянгэ - Румынские сказки
— Погодите, братцы! — воскликнул самый рассудительный. — Стойте!
— Тпру, остановитесь! — завопили все жители деревни, увидев то, чего и понять не могли. Все разом застыли на месте.
— Эй, как это ты здесь очутился? — спросил староста.
— Ив самом деле, — сказали все, — как это ты здесь очутился?
— Велика важность, — ответил Пэкалэ. — Так же как и вы: пришёл оттуда сюда.
— Так ты же мёртвый, братец! Мы же бросили тебя в Дунай!
— Ничуть не мёртвый, — ответил Пэкалэ. — Вода в Дунае холодная, от неё становишься ловчей прежнего.
— Вот чудеса! — ахнули все. — Никак с ним не управиться. Бросили его в Дунай, привязанного к жёрнову, а он возвратился домой быстрее нас.
— Откуда у тебя такое большое и красивое стадо? — снова спросили они Пэкалэ.
— Откуда же ему быть, — отвечает, — если не оттуда, куда вы меня бросили?
— Кто же тебе его дал?
— Кто мне дал? Сам взял, — всякий взял бы на моём месте. Прихватил сколько мог, а остальное другим оставил.
Односельчане Пэкалэ только того и ждали. Как стояли они во дворе, так гурьбой и отправились обратно к Дунаю. Даже промеж себя не посоветовались, как лягушки, бросились в воду, бултых, бултых! Кто как мог быстрее, чтоб захватить себе побольше быков, а жёны остались на берегу, поджидая обратно мужей со стадами.
Был тут, конечно, и поп, и так как попы жаднее других, то прыгнул он дальше всех и очутился в самом глубоком месте, только камилавка виднелась над водой.
Попадья, которая вместе со всеми стояла на берегу, тоже была жадная. Увидела она камилавку и решила, что у попа не хватает смелости нырнуть в воду и что, пока он дойдёт до дна, другие захватят себе весь скот.
— Глубже, отец, — кричала она, — полезай глубже! Самые рогатые на дне…
Опустился батюшка глубже, да только домой не воротился, не воротились и другие.
Вот и оказался Пэкалэ самым работящим, самым порядочным, самым достойным жителем деревни, потому что только он да женщины и остались на селе.
Кто сказку дальше знает, тот пусть и продолжает.
Бабкин козёл
Перевод А. Садецкого
Давным-давно это было, а может ещё и раньше. Жили тогда дед да баба, и были они бедные-пребедные. Всё богатство — телушка одна, да и та невелика.
Когда не осталось у них ни гроша, дед сказал:
— Пойди, бабка, с тёлкой на ярмарку, продай её.
— Ладно, муженёк, схожу, — ответила старуха. Накинула она на рога телушке верёвку и поплелась потихоньку.
Подошли к ней на ярмарке три брата. Пробавлялись они воровством, и как завидели старуху, решили её обмануть.
Сказано — сделано.
Разошлись они все трое в разные стороны. Немного погодя подошёл к старухе один из братьев.
— Добрый день, бабка.
— Добрый день, сынок.
— Продаёшь, что-ли козла?
— Продаю, сынок, да только не козёл это, а тёлка.
— Неужто тёлка?
— Знамо тёлка!
— Ну уж нет!
— Ей-богу, тёлка! Да ты что, сам не видишь?
— Козёл это, бабка! Коли мне не веришь, спроси кого хочешь.
Перекрестилась, старуха, сплюнула: что за наваждение!.. Пошла она дальше.
Вскоре идёт ей навстречу второй брат.
— Продаёшь козла, бабка?
— Продаю, сынок. Только не козёл это, а тёлка.
— Какая же это тёлка?!.. Что ж ты, не знаешь, какую скотину продаёшь?
Перекрестилась старая и побрела дальше. Встречает её третий брат, и то же самое твердит: козёл да козёл!
Видит бедная бабка, что все в один голос тёлку её козлом величают и вконец растерялась. Поддалась она на обман и говорит:
— Ну, коли и ты говоришь, что козёл это — видно, так тому и быть.
— Беспременно козёл, бабка… А сколько за него просишь?
Стали они торговаться, потом в цене сошлись, и заплатил ей третий брат по уговору. Купила бабка на эти деньги разную мелочь, на большее не хватило, и скорей домой пошла.
Встречает её дед, спрашивает:
— Продала тёлку?
— Не тёлка это была, а козёл.
— Как — козёл?
— Да так.
Уставился дед на бабку, ничего в толк не возьмёт.
Рассказала ему бабка всё по порядку, и дед сразу уразумел, что тут обман.
«Вот оно что, — подумал он. — Ну погодите же! Расплатитесь вы у меня с лихвой, братцы-воры, найду я на вас управу».
Старик-то, оказывается, знал этих трёх братьев, которые только воровством и занимались.
Походил он, походил по селу, одолжил у одного мужика клячонку старую и худющую — все рёбра наперечёт, а у другого золотую монету в долг взял. Дождался старик следующей ярмарки, сунул золотую монету кляче под хвост, сел на неё верхом и затрусил на ярмарку.
Добрался он туда и стал в сторонке, неподалёку от трёх братьев-воров. Стоит он позади своей лошади и, как только она брюхо опорожнит, бросается веточкой навоз разгребать.
Братья приметили, чем старик занимается, подошли к нему и спрашивают:
— Зачем ты, дед, в навозе ковыряешься?
— А как же, люди добрые?! Я приехал на ярмарку кой-чего закупить, а лошадь-то денег мне нынче ещё не принесла.
— Что-то непонятно ты говоришь. Неужто лошадь тебе деньги приносит?
— Такой уж у моего коня талан: что ни день — нахожу я в его навозе один, а то и два золотых, а когда и ещё больше.
— Ты что, шутки с нами шутишь?
— Да какие же тут шутки!
Братья не поверили старику, остались на месте возле стариковой клячи стоять.
Вскоре лошадь опорожнила брюхо ещё два раза, а на третий нашёл дед в навозе золотой.
Как увидели братья этакую диковину своими глазами, так и застыли, рты разинули.
— Ишь ты, — зашептали они, — правда ведь! Давай у старика лошадь купим!
Придвинулись они к нему поближе.
— Слышь-ка, дед, как это выходит, что твоя лошадь золотые монеты приносит?
— Такой уж у неё талан. Я-то ещё корму ей вдосталь не даю, потому — беден, а кабы кормил её, как баре, овсом да ячменём, она не то что по одному золотому, а по несколько штук в день приносила бы. Да вы и сами видите, что лошадь еле на ногах держится от голода.
— А не продашь ли ты её?
— Что вы, что вы, разве можно мне её продать?
— Продай, дед. Заплатим хорошо.
У братьев-то расчёт простой: «Подкормим мы лошадь как следует и сразу же вернём деньги, что истратили, да и разбогатеем вскорости».
Поторговались они, поторговались и по рукам хлопнули.
Получил старик полную шапку золота и ушёл.
Как добрался он в свою деревню, тут же расплатился за лошадь и за золотой, а все остальные деньги себе оставил.
Братья же домой побежали, почистили конюшню как следует, засыпали полную кормушку овса и привели лошадь. Жадные они были непомерно — вот и надумали с самого начала много золота заполучить.
А лошадь, бедняжка, голодная и до овса охочая, — ведь давали его раз в год, да и то по праздникам, так наелась, а потом напилась, что тут же у самой двери в одночасье и околела.
На другое утро один из братьев прокрался к конюшне поглядеть, сколько добра им лошадь принесла. Пытается он войти, да дверь никак не откроет.
Кликнул он остальных братьев.
— Эй, вы, тащите-ка сюда попону!
А попона ему потому понадобилась, что лошадь полную конюшню золота, думает, навалила.
Другие два брата выскочили из дому с попоной и тут же принялись его ругать, даже чуть не прибили за то, что он один в конюшню пошёл, — ведь они клятву дали не ходить туда по отдельности, а то вдруг один другого обманет.
Поругались они как следует, потом поостыли и только все трое на дверь налегли — открыть стараются.
Открыть-то открыли, да наткнулись на лошадиную тушу, всю вздутую. Так и остались братья на месте с выпученными глазами.
Как теперь быть?
Только и оставалось что старика-обманщика найти и деньги обратно получить.
Сунулись они туда, сунулись сюда, долго его разыскивали и напоследок всё-таки отыскали. Помог им один купчина с ярмарки, который давно старика знал, кто он таков и откуда родом. Только пока братья розыском занимались старик со старухой уж всё обдумали.
— Приготовь ты, бабка, — сказал он, — бычий пузырь и бычьей кровью его наполни, а как увидишь, что идут к нам те три брата-вора, быстренько привяжи его себе на живот и зайди в дом. Главное, ничего не пугайся, потому что возьму я нож и пырну тебя будто в живот, а на самом деле пузырь пропорю, так что кровь из него хлынет. А ещё я сделаю метёлку из кукурузных початков, поглажу тебя этой метёлкой и скажу:
Вставай-ка, бабка, поскорей,
Вставай-ка, бабка, веселей!
Как услышишь эти слова, сразу же встань, глаза протри и скажи: «Крепко же я спала». Поняла?
— Поняла, муженёк, поняла, — закивала старуха.
Но долго ещё дед её поучал, что и как надо делать.
Через несколько дней видит бабка — недалека три человека к околице села подошли.
