Приключения Чикарели (СИ) - Марухян Рубен Арамович

— Ваш покорный слуга, ваш раб и лакей, — произнес он, склонившись до самой земли.

— Встаньте, не теряйте своего человеческого достоинства, — сказал я строго.

— Не гневайтесь, господин, — взмолился он, упав на колени, — единственное мое желание — служить вам, красивейшему, сильнейшему, умнейшему…

— Уймитесь, вы, я вам не красивейший и не умнейший, — уже возмутился я.

— О, как скромность украшает человека. Но вы не просто сильнейший, красивейший и мудрейший, вы еще и добрейший, благороднейший и… и всякий еще, — добавил он, не найдя новых эпитетов, — а у вашего спутника большое будущее, не исключено, что он когда-нибудь станет правителем нашей страны, и тогда солнце сойдет с небосклона и ляжет на его грудь золотым орденом.

— Вы что-то путаете, — смутился я, — мы простые люди, ваши слова относятся к кому-то другому.

— С чего вы взяли? Неужели мой вид не внушает вам доверия? — огорчился он. — A-а, ну конечно, конечно, вам не нравится мой цвет. Так я мигом, — засуетился он и исчез под корнями.

Надо сказать, что у нашего знакомца кожа была довольно неприятного цвета, какого я вообще не встречал в природе.

— Видимо, там какая-то лазейка, — догадался Чикарели, — попробуем проникнуть?

Но не успел он произнести эти слова, как наш знакомый вылез из своего укрытия… совершенно белый, как мел.

— Потрясающе! — зааплодировал Чикарели. — Но кто вы?

— Я один из тех людей, которые умеют приспособиться к любой ситуации, любому человеку. Мне везде удобно, меня все устраивает. Я могу плясать под любую дудку, подыгрывать и нашим и вашим… Своим талантом, тактом и скромностью вы покорили меня, и вряд ли найдутся на свете люди, равные вам… — он опять запутался в словах, — равные вам… по всяким этим. О, судьба, как я счастлив, что ты свела меня с этими людьми! — он распростер руки, собираясь броситься в наши объятия, но эта сцена так рассмешила Чикарели, что он от хохота упал на землю, а человек так и застыл на месте с воздетыми к небу руками.

— Довольно! — возмутился я. — Терпеть не могу болтунов и лицемеров.

— О, владыка, вы только прикажите, и я сделаю для вас все, только не гневайтесь на меня! — снова воскликнул он и грохнулся на колени.

— Я не гневаюсь, меня просто тошнит от вас.

— О, господин, неужели и этот цвет вам не по душе? Извольте подождать одну секундочку, — сказал он, ничуть не оскорбившись, и снова исчез под корнями.

По всему было видно, что игра пришлась Чикарели по вкусу. Ребенок есть ребенок.

— Эй, куда же вы пропали? — крикнул он с нетерпением.

— Я не из тех, которые могут пропасть, — самодовольно улыбаясь, наш знакомый вылез из-под корней, весь посиневший.

— Мне кажется, вы сумеете по достоинству оценить синий цвет. Если пожелаете, я останусь синим, — подобострастно произнес он, поклонившись.

— Лично мне абсолютно безразлично, какого вы цвета, но интересно, зачем вы так стараетесь?

— Как зачем? Чтобы понравиться вам.

— Только и всего? — я уже рассердился не на шутку. — Вы на себя посмотрите, вы же посинели, как утопленник.

— Опять не угодил, — раздосадованно произнес человек-хамелеон, — ладно, потерпите, я сейчас снова перекрашусь.

Когда он в очередной раз исчез в своем укрытии, я спросил Чикарели:

— Чем тебе нравится этот тип?

— Не знаю, просто с ним интересно.

— Может быть, вам нравится этот цвет, — вылез из-под корней подхалим, покрасневший, как вареный рак.

Я промолчал, Чикарели из солидарности тоже не проронил ни слова.

— Молчание — знак согласия. Ура! — обрадовался человек-хамелеон, обращаясь к Чикарели. — Ну, что прикажете?

— Приказывать я не собираюсь, а вот уйти отсюда хочу очень.

— Как? Неужели так скоро? Нет, я не вынесу такого удара, я не могу жить без вас. Любой цвет к вашим услугам, только останьтесь. Потерпите, умоляю вас, сейчас вы увидите меня в лучшем моем цвете! — крикнул он на бегу и, не дожидаясь нашего согласия, нырнул в свое убежище.

— Как будем действовать? — Чикарели устал от этой игры и решил перейти к решительным действиям.

— Потерпи, сейчас посмотрим.

Терпеть пришлось недолго: из-под корней донеслось шуршание, и человек-хамелеон вылез, посеревший, как зола.

— А вот и я! — воскликнул он, сияя от радости, думая, что этот цвет наконец приведет нас в восторг, но, увидев наше равнодушие, пришел в отчаяние: — Дорогие мои, золотые, родные, не прошло и часа, как мы познакомились, а я уже не представляю своей жизни без вас. Как красив этот мальчик, какой у него красивый нос, а какой высокий рост…

— Что?! — Чикарели съежился, вдруг вспомнив причину всех своих несчастий. — Мой рост… мой рост… — он с трудом сдерживал слезы.

— Скромность украшает человека, — повторил свою любимую поговорку хамелеон, словно подливая масла в огонь.

Я обнял Чикарели за плечо и шепнул ему на ухо:

— Не отчаивайся, скоро все будет в порядке, крепись, мой мальчик.

Человек-хамелеон, приложив ладонь к уху, старался подслушать наш разговор. Ему казалось, что мы обсуждаем его цвет.

— Если вам не нравится серость, вы только скажите, я совсем не стыжусь менять цвет.

— Нет, почему же, прекрасный цвет, только отстаньте, — махнул рукой я.

— Фу, отлегло от сердца! Наконец угодил вам, — искренне обрадовался он, хотя, честно говоря, мне что-то не очень верится в искренность таких типов. — Знаете, я и сам больше всего на свете люблю серость. Безликость и серость дают возможность спокойно, без лишних проблем жить на свете. Но об этом потом. Теперь нижайше прошу вас быть моими гостями.

— Нет уж! — категорически отказался я, но Чикарели незаметно наступил мне на ногу.

— У нас нет другого выхода, — шепнул он, — дорога проходит через его убежище, надо соглашаться.

Я дал понять глазами, что он прав.

— Мы передумали, — заявил Чикарели, — и решили с благодарностью принять ваше предложение.

— О, спасибо, спасибо, мои господа, с этой минуты располагайте мной, как пожелаете. Ради вас я готов на все.

— Только ли ради нас? — съязвил я.

— Для кого угодно, лишь бы угодить, — весело откликнулся хамелеон.

— А ты вываляешься в грязи, если я пожелаю? — насмешливо сказал Чикарели.

— Конечно, с огромным наслаждением.

— Чикарели! — сурово произнес я, желая сказать, что ему не к лицу опускаться до уровня хамелеона, но тот понял мое замечание по-своему.

— А что, — преспокойно ответил он, — таков мой образ жизни: угождать, лебезить, угодничать.

— Тогда выполни мой приказ, — Чикарели скрестил руки на груди, приняв позу полководца, — покажи, куда ведет лазейка через твою нору.

— Слушаюсь и повинуюсь, — человек-хамелеон взялся за топор, — сейчас вырублю корни, увидите сами.

— Корней не рубить, — приказал Чикарели, входя в роль, — могу рассердиться.

— Не вели казнить, владыка! — взмолился человек-хамелеон и упал на колени.

— Ладно, — смягчился Чикарели, — говори.

— Дорога ведет к истоку родника, мой господин.

— Прекрасно, — обрадовался Чикарели, — теперь можно идти.

— Как! — насторожился человек-хамелеон. — Вы собираетесь покинуть меня?

— А как вы думали?

— И куда же вы пойдете?

— К роднику.

— Стоит ли? Здесь куда интереснее, уверяю вас. Если вы меня покинете, мне не для кого будет меняться в цвете.

— Подыщите себе другую компанию.

— Никуда вы не уйдете, — оскалился человек-хамелеон, — даром я старался, что ли? Нет, вы останетесь здесь, один из вас будет здешним владыкой, другой станет его министром, а меня назначит лакеем.

— Еще чего! — возмутился я.

— Ах, не хотите… Ладно, — прошипел он, как змея, и скрылся куда-то.

Я уже собирался проникнуть в убежище человека-хамелеона, как Чикарели крикнул:

— Осторожно!

Я инстинктивно отскочил в сторону, и на то место, где я стоял, упал огромный камень. Упади такой камешек мне на голову, Чикарели пришлось бы идти к истоку родника в одиночку. А человек-хамелеон уже готовился к новой атаке. Забравшись выше, он обнял новую глыбу, поднял ее над собой, готовясь швырнуть в нас.