Ивана Брлич-Мажуранич - Пастушка Анка
Кто их обоих разыщет, тот получит от деда Триши полную бутылку муки, а от корчмаря Винко — мешок водки.
Торопись, народ! Мука льётся, водка сыплется!
Написано на столе, а читать надо на стене.
Скорбящий дед Триша. Сочувствующий ему корчмарь Винко. ГЛАВА ШЕСТАЯМышь гуляет по моей спине. Налёт зайцев. Шаги неизвестного. Поднимаюсь в воздух. (Из дневника Тоши.)
Мой дед, кажется, вдребезги пьян. Взял мешок и меня вместе с ним, размахивает нами во все стороны и горланит:
— Брось меня, мешок, в воду!
Ага, теперь он оставил нас в покое. Тишина. Слышно только, как волна плещет и сверчок трещит. Значит, лежим мы с мешком у самой реки, и, видно, ночь наступила. Как бы нас не украли… Тсс!. Вроде трава шуршит. Кто-то идёт. Подходит к мешку… Останавливается.
— Здорово, сестрица! — слышу знакомый басовитый голос.
Ну конечно, это водяная крыса!
— Здорово, здорово! — пищит в ответ тоненький голосок.
Ага, это серая полевая мышь. Я и её знаю.
— Что нового, спрашиваешь? — говорит крыса.
— Да вот какой-то растяпа оставил у меня на берегу мешок.
— Может, в нём есть что-нибудь съестное? — заинтересовалась полевая мышь. — Зерно, а то, глядишь, и мясо?
— Если так, то недурно было бы полакомиться, — говорит крыса и, слышу, похлопывает себя по брюху.
— Только сперва, — предлагает мышь, — давай его ощупаем и обнюхаем.
И вот чувствую — засеменили по мне мышиные лапки. Полевая нахалка лезет на мешок прямо по моей спине. Щекотка такая, зуд такой — хоть из собственной шкуры выпрыгивай!
— А неплохо было бы мешок прогрызть, — говорит водяная крыса. — Тогда сразу узнаем, что в нём спрятано.
И она принялась грызть мешок как раз против моего носа. От натуги крыса тяжело пыхтела прямо мне в ухо. Я замер, притаился, приготовился…
Вдруг крыса перестала трудиться над мешковиной и шёпотом подозвала свою сообщницу:
— Лезь-ка сюда, сестрица! Понюхай! Что-то тут нечисто… Сомнительный какой-то запах!
Маленькая воровка проворно взобралась мне на голову, уткнулась мордочкой мне в нос и пробормотала в испуге:
— Погоди, погоди, да ведь так пахнет только…
— Вот и мне кажется, — зашептала крыса, — что в этом мешке не кто иной, как сам усатый, сам…
— …ко-о-от! — заорал я во всю глотку и подпрыгнул вместе с мешком.
И крыса и мышь исчезли в одно мгновение. Послышался только всплеск воды — должно быть, обе бултыхнулись в реку. А я хохотал до тех пор, пока у меня живот не заболел. И тогда мне стало ясно, что я самый последний дурень.
«Ах, Тоша, Тоша! — корил я себя. — Ты глуп, как пёс.
Тебе бы помалкивать, пустить бы длиннохвостых в мешок, а уж тут и полакомиться. Нет, Тоша, ты неразумней самого безмозглого мышонка, ты болван, вроде Жучи, ты глуп, как сало, что само к тебе в рот лезет!»
Пока я себя бранил, к мешку снова кто-то подошёл. Это были два зайца, я их по голосам узнал.
— Братец, дорогой, давай-ка удирать отсюда, пока целы, — предупреждал один из них. — Сюда каждую ночь является пёс Жуча и охотится за кошками корчмаря.
От этих слов у меня волосы стали дыбом. Горе мне, если Жуча застанет меня в мешке! Вдруг второй заяц зашептал:
— Тсс!.. Глянь-ка, брат, тут какой-то мешок. Бьюсь об заклад, в нём капуста!
— Капуста! Подать её сюда! — закричали оба и бросились к мешку.
А я от страха как заору!.. А зайцы… Слышу, только ветер просвистел в высокой траве. Эх, мне бы такие борзые ноги, я бы каждый день Жучу за хвост дёргал!
Опять тихо стало. Только река журчит, рыбок баюкает, да вербы перешёптываются, дождик накликают. Я было задремал, но вдруг слышу — человек шагает. Кто же это? Во всяком случае, не дед Триша: его-то походку я знаю.
Остановился прохожий возле меня и удивлённо проговорил:
— Эге, что это тут такое? Мешок какой-то, а?
Не услышав ответа, незнакомец больно пнул меня ногой в бок и громко засмеялся:
— Ха-ха-ха! Не будь я сейчас пьян, обязательно бы подумал, что нашёл кота в мешке. Впрочем, что я теряю? Прихвачу-ка эту находку с собой — может, на выпивку сгодится.
И тут же мы с мешком взвились в воздух.
ГЛАВА СЕДЬМАЯНеобыкновенная ярмарка. Мышь-гадалка. Продаётся лев! Гадалка и лев в одном мешке. Спасайся кто может! Лев поджидает медведя
На знаменитых ярмарках в местечке Обдуриловка продавали всё что угодно и надували как могли. Здесь торговали прошлогодним снегом, волками в овечьих шкурах, коровьими сёдлами, лошадиными рогами, козлиным молоком, рыбьим мехом и прочими диковинками. Расхаживал по ярмарке и горластый «продавец счастья». В его коробке были разложены билетики и сидела белая мышь. Осипшим голосом он вопил на всю площадь:
— Подходи, народ! А ну, погадаем, кому быть с урожаем, кому недород, а кому каша невпроворот! Всякое счастье в нашей власти, любая доля как на ладони. Вот спрошу мышку, пораскину умишком, всё скажу, как по книжке, — верь, да не слишком!!
А однажды появился на ярмарке босой и небритый бродяга с мешком за плечами. Он грубо оттолкнул «продавца счастья» и заорал:
— Люди, подходите, чудо поглядите! Продаётся молодой лев! Ростом с локоть, а мышей тыщу слопал! Станет взрослым скоро, тогда ему и волк впору!..
Вокруг бродяги тут же собралась толпа. Вдруг кто-то крикнул:
— Глядите! Мышь-то, Гадалка-то, в билетиках прячется! Льва испугалась!
— Верно, — согласился бродяга. — Она-то сразу почуяла, что лев близко. Вот и прячется.
— А нет ли тут подвоха? — усомнился кто-то в толпе. — На этой ярмарке всякое бывает. Здесь тебе и кота в мешке продать могут.
— Кто?! Я?! — закричал бродяга. — Да вы только гляньте на мои ноги — видите, босые! Это потому, что я железные башмаки и те стоптал, пока сюда из львиных земель добирался. Там шагу нельзя сделать, чтоб на льва не наступить, а львят, чтобы от них избавиться, мешками в воду бросают.
— А можно ли на твоего льва хоть одним глазком глянуть? — спросил «продавец счастья».
— Можно, но только осторожно, краем глаза, и то прищурясь, — согласился бродяга и чуть приоткрыл мешок — чуть-чуть, на ширину детской ладошки.
«Продавец счастья» нагнулся, увидал во мраке мешка чью-то необычную шерсть, вскрикнул и… И тут случилось нечто ужасное. Белая мышь выпала из ящика и угодила прямёхонько в мешок!
Хозяин мыши подпрыгнул от неожиданности и завопил:
— На по-о-о-мощь!
Решив, что из мешка лезет лев, люди бросились кто куда.
— Лев! Лев! — кричали они. — Спасайся кто может!
— Вон он, лев! Караул! Спасите. Помогите!.
Всполошилась вся ярмарка, народ кинулся врассыпную. Цыган забыл про своего медведя и влез на первое попавшееся дерево; какой-то пастух с перепугу принял медведя за своего осла, вскочил на него верхом и поскакал по дороге; продавец пряников пустился наутёк в одну сторону, а его лоток, зацепившись за чью-то повозку, поехал в другую. Пожарник на высокой каланче тоже перепугался и заорал во всё горло:
— Эй, люди! Затворяй окна, двери! На ярмарку львы напали!
Все жители города заперлись в своих домах, затворились, задёрнули занавески на окнах, закрыли ставни, задвинули засовы, заложили двери шкафами, кроватями, столами, стульями, перинами, подушками, шапками и зубочистками. Улицы опустели. Только по булыжной мостовой промчались четыре подковы и пара стоптанных башмаков — они отстали от лошади и всадника, которые слишком быстро сбежали из города.
А что произошло с белой мышкой и удивительным мешком?
В суматохе и панике схватил мешок старый крестьянин — тот самый, у которого кукурузное поле каждый год медведи разоряли. Впопыхах он, видно, решил, что в мешке его поросёнок. Когда же возле своего поля под горой он нагнал других беглецов с ярмарки, те закричали в великом страхе:
— Эй, дед, да ведь у тебя в мешке-то — лев!
От ужаса старик зажмурился, а когда снова открыл глаза, вокруг уже никого не было: ни путников на дороге, ни пастухов в поле, ни даже птиц в воздухе. Лишь издали доносились крики:
— Эгей, берегитесь, люди! У дяди Усача лев в мешке!
А бедняга Усач с мешком в руках крался к своему полю. Он зашёл в кукурузу, осторожно опустил мешок на землю и, отбежав на другой конец поля, закричал:
— Эй ты, лев! Смотри не спи! Ночью медведь за кукурузой пожалует, так ты сожри его вместе со шкурой!
И крестьянин так резво понёсся домой, что за ним едва поспевали его собственные ноги.
ГЛАВА ВОСЬМАЯСоюз кота и мыши. Из тёмного мешка — под заспанные звёзды. Третий союзник. Грушетряс Кукурузович. Секретный план
Над кукурузным полем и брошенным мешком нависла зловещая тишина. Казалось, всё вокруг смолкло лишь для того, чтобы явственней был слышен хруст валежника под тяжёлой поступью огромного бурого медведя.
