Меган Тернер - Вор (ЛП)
— Могу, — ответил Евгенидес, как мышь, почуявшая запах сыра в мышеловке, — Если захочу.
— Вот как? — Удивился Леонидис.
И каждый день Леонидис закидывал новые крючки, цепляя Евгенидиса и умоляя его совершить новый замечательный подвиг.
— Я мог бы рассказать о тебе родителям, — объяснял он. — У них так долго не было от тебя вестей.
Еще некоторое время Евгенидис уклонялся от просьб Леонидиса, но тот растравлял самолюбие брата, раз за разом повторяя, как он ловко обманул бога Урана, и как умно было бы обмануть богов снова. Например, украсть молнии у Гефестии, просто шутки ради, а потом вернуть их обратно. Он знал, что Гефестия любит своего сводного брата, полубога-получеловека, и не будет сердиться на его хитрость.
Через некоторое время Евгенидес согласился. Он верил, что Гефестия простит его, и хотел произвести впечатление на Леонидиса, которого считал другом и любящим братом.
Вот почему однажды он забрался на дерево, росшее в долине под горой Гефестии, и стал ждать, когда богиня-сестра пройдет под ним, направляясь в храм в Саммите. Когда она проходила мимо, Евгенидес свесился с ветки и вытащил молнии из колчана так тихо, что она не заметила их исчезновения.
Он отнес их к себе домой и показал Леонидису, который притворился очень удивленным.
— Не мог бы ты бросить одну? — попросил он. — Если бы я прикоснулся к ней, то погиб бы на месте, но ты ведь наполовину бог.
— Это опасно, — сказал Евгенидис.
— Попробуй, — сказал Леонидис. — Самую маленькую.
Он ныл и уговаривал Евгенидиса, пока тот не согласился попробовать. Он выбрал одну из маленьких молний и бросил ее в дерево, где она взорвалась и вспыхнула высоким пламенем.
Когда огонь распространился по долине, Уран пошел к дочери и спросил:
— Где молнии, которые я тебе одолжил?
— Здесь, в моем колчане, отец, — сказала Гефестия, но молний в колчане не оказалось.
Гефестия предположила, что обронила их в долине, и тогда Уран предложил пойти и поискать их, и даже сказал, что пойдет вместе с ней.
— Раз ты была так небрежна, — заявил он, — я не уверен, что захочу вернуть их тебе, когда найду.
Гефестия из своей долины не могла видеть огонь, и пламя продолжало распространяться по округе. Дом Евгенидиса и оливковые деревья вокруг уже горели, и небо заволокло дымом. Огонь разгорался все сильнее, и Леонидис испугался.
— Ты бессмертен, — сказал он своему брату, — А я могу умереть.
Евгенидис взял его за руку, и они побежали от пожара. Огонь окружил их. Леонидис закричал, призывая бога неба спасти их, но ответа не последовало. Евгенидис любил своего брата, как бы мало он этого ни заслуживал, и попытался перенести его через пламя, но Леонидис сгорел в его руках, в то время, как Гефестия с Ураном бродили среди елей.
В те времена Хамиатес был царем одной их небольших горных долин. Он выглянул из своего Мегарона и увидел, что леса внизу горят, он также увидел Евгенидеса с братом и понял, что они попали в беду. Он вышел из своего Мегарона и переплыл реку, чтобы найти великую богиню в ее храме, но храм был пуст. Он вернулся к реке и встретил наяду, дочь Урана.
— Земля горит, — сказал он наяде.
— Я не сгорю, — ответила она. — Вода не горит.
— Но даже вода может пострадать от большого пожара, — сказал Хамиатес, вспомнив о ссоре Урана с Геей.
— Где горит?
— На нижних равнинах.
— Выше или ниже моего течения?
— Ниже.
— Тогда мне не о чем беспокоиться, — сказала наяда.
— Но Евгенидес может пострадать.
— Евгенидис враг моего отца.
Хамиатес понял, что не добьется от нее помощи, и потому некоторое время молча наблюдал за тем, что происходило внизу. Он видел, как горит долина, как погиб Леонидис, а Евгенидис был обожжен, но не умер.
— Смотри-ка, — сказал он наяде. — Евгенидис держит в руках молнии твоего отца.
— Они больше не принадлежат моему отцу, — угрюмо ответила наяда. — Пусть Гефестия сама идет за ними.
— Но если ты завладеешь ими, ты сможешь отдать их своему отцу, а не Гефестии, — заметил Хамиатес.
— Вот как? — сказала наяда, а потом спросила: — Скажи, в какую сторону мне надо течь, чтобы забрать молнии?
И Хамиатес ответил ей:
— Если сейчас ты оставишь свое ложе и побежишь вниз изо всех сил, ты успеешь добежать через равнину к Евгенидису.
Наяда поступила, как посоветовал ей Хамиатес; она направила реку на равнину, ударила в сердце пожара и погасила его. Когда речные волны подхватили Евгенидиса, его силы уже были на исходе. Но Евгенидис крепко держал молнии в руках, поэтому наяда несла его в потоке воды, пока ее новое русло не пересеклось с течением великой реки Сеперхи, которая была дочерью Геи.
Она сказала маленькой реке:
— Ты устала, дай мне молнии, я верну их нашей старшей сестре.
Пока большая и малая реки боролись за обладание молниями, Хамиатес побежал в храм Гефестии, чтобы дождаться ее возвращения. В это время Евгенидис, забытый обеими реками, поплыл к берегу и выбрался из воды, обожженный, как черная головешка. Вот почему с тех пор Евгенидис единственный из богов стал темнокожим, как житель Нимбии на дальнем берегу Срединного моря.
* * *Это была не самая моя любимая история, и я пожалел, что редко вспоминал о ней.
— Знаете ли вы, — спросил я халдея, — еще кого-нибудь достаточно умного, чтобы украсть Дар Хамиатеса?
Халдей поднял голову.
— Нет, не знаю. Среди людей твоей матери есть такие?
Я пожал плечами.
— Я тоже не знаю. Зато я знаю, что с нами сделают, если попадемся.
— Ну-ка, ну-ка, — сказал халдей, удивляясь пробелу в собственной учености.
Зато он не удивился моей осведомленности. Законодательство о наказаниях за преступления должен был изучить каждый более-менее квалифицированный вор.
— Нас сбросят с горы.
— Может быть, это грозило твоей матери? Может быть, поэтому она покинула Эддис?
Он решил поддразнить меня, делая все возможное, чтобы поднять мой боевой дух. Не знаю, рассердился ли он на самом деле, или только притворялся.
— Не путайте с изгнанием, — сказал я и описал пальцем длинную дугу. — Не бросят в горах, а сбросят с горы. Вниз. Шмяк. В лепешку.
— О, — ответил он.
Снова стало тихо. Прошло около четверти часа, когда мы услышали звук, которого ждал халдей. Шум реки рядом с нами изменился. Халдей встал и повернулся, чтобы посмотреть, что произошло. Я сделал то же самое и наблюдал, как буквально за несколько минут река исчезла. Поток воды замер, потом несколько раз плеснул водопад, и затем опять остановился. Словно рука бога повернула где-то гигантский кран, и наши уши, уже привыкшие к шуму воды, теперь различали только стук собственной крови.
Я долго стоял с открытым ртом, пока не догадался, что выше по течению находится водохранилище, и вода Арактуса вытекает через шлюзы плотины. На исходе лета, если уровень воды в водохранилище был слишком низким, шлюзовой ворот поворачивали, и река исчезала. Я покачал головой в изумлении.
В скале под водопадом была видна узкая дверь. Перемычкой дверного проема являлась сама скала, но по бокам стояли две гранитные колонны. Между ними находилась дверь, больше похожая на узкую трещину, расширяющуюся к середине и сужающуюся вверху. Речная вода все еще просачивалась через щели и струйками стекала в бассейн под порогом.
* * *— Я хотел бы оказаться здесь по крайней мере на день раньше, чтобы дать тебе возможность отдохнуть, — сказал халдей. — Вода потечет снова перед рассветом. Ты должен успеть, прежде чем вода затопит храм. Полагаю, тебе нужно вот это.
Он протянул мне воровские инструменты, завернутые в лоскут мягкой кожи. Я сразу узнал их.
— Это мои.
— Да, их отобрали у тебя при аресте. Не будучи вором, я все же хочу убедиться, что ты полностью экипирован.
Мой желудок сжался, как при встрече с царем.
— Вы уже тогда все знали? — спросил я.
— Ну, да, человек перед которым ты хвастался в винном погребке, был агентом охранки, а не просто случайным стукачом.
Я беззвучно присвистнул, вспоминая все нецензурные выражения и обороты моего рассказа.
— Мне понадобится свет, — сказал я.
— У Пола есть лампа.
Я оглянулся и увидела Пола, стоящего с фонарем в руке. Он передал его мне.
— Здесь масла на шесть часов.
— У тебя есть кинжал? — спросил я.
Эта просьба была вызвана только необходимостью. Обычно я не носил оружие вместе с инструментами, потому что оно занимало слишком много места. Пол вернулся к своей сумке, чтобы достать короткий меч. Я подошел к берегу реки. Ночной ветерок гнал мелкую рябь по поверхности воды в бассейне.
