Худайберды Тухтабаев - Волшебная шапка
Донохон стала поправляться. Она уже ходила по палате, придерживая руками левый бок. Там у неё был шов. Сестрёнка сама показала его мне, когда я в последний раз ездил с папой в больницу. Синеватый такой шрам…
Папе опять пришлось уехать в Мирзачуль. Он и так долго пробыл дома из-за болезни Донохон. А дел, говорит, накопилось – ужас. Мы остались с бабушкой вдвоём. Тогда-то я и заинтересовался божьими делами.
Как-то бабушка на целый день ушла из дома и вернулась очень усталая, но довольная.
– Внучек мой дорогой, – сказала она, накормив меня вкусным пловом, – очень рада, что ты стал прилежным и послушным мальчиком.
– Я тоже рад, – ответил я, сладко потягиваясь.
– Ты обратил внутренний взор к всевышнему, и он просветил тебя, – продолжала бабушка.
– Да, да, бабушка, это я и сам чувствую…
– Твоими бы устами мёд пить, внучек мой дорогой! Хочешь, я отдам тебя в ученики мулле Янгоку?
– В ученики? Мулле Янгоку? А что у него там, школа открывается, что ли?
– Да нет, ему мальчик нужен, помогать в божьих делах.
– А он возьмёт меня?
– Возьмёт, я уже договорилась с ним. Решила, что нелишне будет, если ты какой-нибудь месяц поучишь божью науку. – Бабушка ласково погладила меня по голове, просительно заглянула в глаза.
Вы посмотрите только! Она меня просит! Да ведь это именно то, что мне нужно! Поверчусь там у Янгока, пронюхаю всё, а в нужный момент – бац! – и накажу его.
– Конечно, пойду, бабушка! Да я сам хотел проситься в ученики к уважаемому мулле Янгоку. Ведь, наверное, именно он помог своими молитвами хирургу, который оперировал нашу Донохон…
– Порою помощь молитв не сразу заметна, сын мой, – резонно заметила бабушка. – Иногда удаётся обойтись молитвами, а иногда приходится обращаться и к дохтурам…
В эту ночь я впервые за последние дни спал спокойным сном. А бабушка вовсе не ложилась. Вначале долго копалась в сундуках, перебирая их содержимое, потом замесила тесто, разожгла огонь в очаге. Она жарила, парила и пекла разные вкусные яства – угощение для муллы Янгока.
Утром чуть свет мы отправились к гробнице Узункулака. Я нёс на голове огромную круглую корзину, полную всякой всячиной. Поверх яств бабушка положила в корзину одну рубашку, штаны и стёганый халат – подарки эти она извлекла из своего древнего сундука.
Мы поднялись по каменным ступеням, по которым ещё недавно ползала чёрная змея, обогнули куполообразную гробницу и вошли в дом.
– Салом алейкум, – поздоровался я ещё с порога. Пусть видят, какой я приветливый мальчик.
– Ваалейкум ассалом, – ответил мулла Янгок, не глядя на меня. Глаза его были устремлены на корзину.
– Это мой внук, о котором мы с вами вчера говорили, – пояснила бабушка, кланяясь. – Хашимджаном его зовут.
– Богатырь, богатырь, – потрепал меня по плечу мулла Янгок. – Бог даст, сделаю из вашего Хашима человека, будьте уверены.
После ухода бабушки мулла Янгок объяснил мне, как подобает вести себя в святом месте. Если меня позовут, я должен говорить: «Я здесь, хозяин!» Работу прикажут сделать:
«Будет исполнено, хозяин!» Входя в дом, правую руку должен прикладывать к сердцу и подаваться немного вперёд, будто в поклоне. А выходить должен, пятясь назад, не смея показывать спину. Ещё Янгок сказал, что я должен уметь молчать, не болтать о том, что увижу и услышу здесь. «Не то у тебя вздуется и разорвётся живот, и ты умрёшь мучительной смертью», – пригрозил он. «Это мы посмотрим!» – подумал я про себя.
Вот так я стал учеником муллы. Знакомые ребята стали дразнить меня «муллой Косточкой», чему я вовсе не обижался. Откуда им знать, зачем я заделался муллой Косточкой?
Учёбы у муллы никакой не было. И работа не такая трудная. Принесёшь воды, когда мулла Янгок хочет совершить омовение, заваришь чай, сообщишь «хозяину» о приходе посетителей, встретишь их с поклоном. Один раз в день выезжаешь на осле в поле, за клевером. И ещё чистишь скребком ослика, потом водишь его гулять. С этим осликом я очень подружился, но он доставил мне и неприятности. Об этом я расскажу попозже… В остальное время я был свободен. Гуляй – не хочу. Мулла Янгок мне не мешал, молиться не заставлял, не то что бабушка. И подзатыльниками не угощал. Только когда у него было плохое настроение, вызывал меня и говорил:
– Мулла Хашим!
– Я здесь, хозяин!
– Что-то сердце шалит сегодня, дитя моё. Подай-ка мне вон тот сосуд, с оби замзамом.
Вначале я думал, что под этим мудрёным названием значится какая-нибудь райская вода. Но, оказывается, это просто настоящее виноградное вино, какое у нас в подвале стоит в бочонках.
Я наливаю в пиалу «оби замзама» и подаю Янгоку. Он с удовольствием потягивает вино и говорит в рифму:
– Бай-бай-бай! Унеслась душа в рай!
… В тот день я оседлал осла муллы Янгока и отправился домой проведать бабушку. У пустыря, где мы когда-то гоняли мяч, увидел Арифа с Закиром. Они ползали в траве, что-то искали.
– Что вы там потеряли? – соскочил я с осла.
– Деньги потеряли. Ты их не видел? – с надеждой спросил Ариф.
– Видел, – ответил я. – Они ещё утром сели в автобус и укатили в райцентр.
Ариф ничего не ответил. Он был очень расстроен. А Закир даже головы не поднял. Видно, теперь Арифу поклялся в вечной дружбе.
– Может, не здесь потерял? – спросил я, тоже принимаясь перебирать траву.
– Нет, кажется, именно здесь я их обронил… Когда шли к учителю, мы тут немного посидели. Я ещё платок доставал из кармана…
– А зачем вы шли к учителю?
– Сдавать экзамен по родному языку, – поднял голову Закир.
– Экзамен? – удивился я. – Ну и как, сдал?
– Ей-богу, сдал! На четвёрку.
– Много спрашивал?
– Десять вопросов задал. Ещё тетрадь с упражнениями проверил. И поставил четвёрку.
– Да ну?
– Вот тебе и ну! Если хочешь, я наизусть могу сказать, что такое прилагательное и причастие. Правда, Ариф?
– Отстань.
Закир повернулся ко мне.
– Теперь алгебра да русский остались. И всё. Буду учиться в своём классе. А с тобой водился бы, так и не перешёл бы, дружище.
– Очень ты мне нужен, соня, – разозлился я. – Ну, Ариф, нашёл свои деньги?
– Нет, – всхлипнул Ариф, – не нашёл… Столько мучался, по копеечкам собирал… Думал, накоплю сколько нужно и куплю книжный шкаф.
– А много денег-то было?
– Больше десяти. Десять рублей двадцать пять копеек.
Ариф пыльными руками утёр слезы. Лицо его стало грязным и жалким.
– Ладно, не плачь, – подошёл я к нему. – Потерял – значит, потерял… Тут уж ничего не поделаешь…
– Жалко, – прошептал Ариф. – Слезы всё бежали по его лицу. – Знаешь, как жалко… Теперь мне ни за что не собрать столько…
– Не плачь, – повторил я, не зная, что ещё сказать. Но тут меня осенило. – А деньги мы найдём. Я их раздобуду, не быть мне Хашимджаном!
– Откуда ты их раздобудешь? – поинтересовался Закир.
– Сам знаю. Вы идите домой, а я поехал к Узункулаку. Встретимся в понедельник.
ОПЕРАЦИЯ «ОСЛИК»
В воскресенье, как обычно, наш с муллой Янгоком уголок опять превратился в базар. Сказать правду, после того случая с «драконом» сюда стало стекаться больше народу. Шутка ли, на глазах у всех невидимая рука размозжила голову страшной змее. Кто хочешь поверит, что это дело рук «разгневанного аллаха». Откуда людям знать, что на свете существует моя волшебная шапочка!
Быстренько покончив с делами, я привязал к шее ослика колокольчик на красной ленте и повёл его к ручью, возле которого всегда устраиваются те, кто приезжает сюда с детьми.
План операции «Ослик» был прост. С тех пор как в наших кишлаках стало очень много велосипедов и мопедов, ослов почти никто не держит. Во всём районе еле отыщешь парочку-другую. А что детишкам всякие там мопеды? Их так и тянет к ослам. А покататься на ослике – это вообще их вечная мечта. В прошлое воскресенье, гляжу, какой-то пацанёнок забрался на нашего ослика и ездит себе туда-сюда. Я подбежал, кричу:
– А ну, слезь сейчас же, спину сломаешь животному!
– Пусть покатается, – говорит папаша малыша. – Ничего твоему животному не сделается. А сломается хребет – я уплачу.
– Нужны мне ваши деньги! – разозлился я и ссадил мальчишку.
Обещая выручить Арифа, я имел в виду нашего ослика. Если повозить немного на нём детишек, ничего страшного не случится. А за удовольствие они будут платить.
Я набросил на спину ослика старый чапан муллы Янгока и подозвал девчонку, игравшую поблизости в камушки. Она со смехом и визгом проехалась на ослике, на шее которого зазывно звенел медный колокольчик. Сразу отовсюду сбежалась малышня.
– Дяденька, покатайте меня!
– И меня покатайте!
– Несите по двадцать копеек, – отвечал я. Правда, запросил я дороговато, но желающих покататься это не испугало. Я даже не успевал брать деньги и водить ослика рысью по кругу. Пришлось назначить мальчишку лет двенадцати кассиром. А малышам я велел выстроиться в очередь для порядка.
