Мэри Нортон - Добывайки в воздухе
Внезапно Под принял решение.
— Возьми балластную веревку и передай мне, — сказал он Арриэтте, — она мне понадобится. Я спущусь на берег по якорному канату.
— Ой, Под! — жалобно воскликнула Хомили — А если мы вдруг взлетим без тебя?
Но Под будто не слышал.
— Быстрей! — крикнул он Арриэтте.
И когда она подтащила к нему балластную веревку, Под взял в руки ее свободный конец и, перепрыгнув через борт корзины, стал на якорный канат. Они видели, как он скользит вниз, к земле, зажав балластную веревку под мышкой, как становится поустойчивее на верху ограды, как спускается на две ячейки вниз, как быстро, орудуя одной рукой, продевает конец веревки сквозь ячейку и крепко завязывает ее двойным узлом.
Затем его маленькое квадратное лицо поднялось к ним.
— Крепче держитесь за стропы, — крикнул Под, — сейчас немного дернет!
Он передвинулся на несколько ячеек в сторону, чтобы ему было удобнее следить за булавкой.
Она выскочила из сетки с резким металлическим щелчком, быстрее, чем они ожидали, и взмыла по дрожащей кривой, как хлыстом, перерезав воздух. Шар сделал безумный прыжок вверх, но был остановлен привязанной к ограде веревкой. Казалось, он напрягает последние силы, стремясь освободиться, но все было тщетно. Хомили и Арриэтта прильнули друг к другу, смеясь и плача одновременно в приступе безудержной радости. Под успел поставить их на мертвый якорь в самый последний момент.
— Ну, теперь вам ничего не угрожает! — весело крикнул Под. — Осталось только ждать.
И задумчиво посмотрев вокруг, он полез по сетке на землю.
— Ты куда, Под? — пронзительно позвала его Хомили.
Он приостановился и снова поднял лицо вверх.
— Подумал, не заглянуть ли мне домой — из нашей трубы идет дым, похоже, там есть кто–то.
— А мы как же? — крикнула; Хомили.
— Вы постепенно опуститесь, ведь газ будет все время выходить, — тогда переберетесь через ограду. Но я скоро вернусь, — добавил он.
— Где это видано! — воскликнула Хомили. — Уйти и оставить нас одних!
— Ну а что ты хочешь, — спросил Под, — чтобы я стоял тут, внизу, и любовался на вас? Я не задержусь там, и если это, скажем, Спиллер, он нам, конечно, поможет. У вас все в порядке, — продолжал Под. — Когда шар спустится на воду, подтащите к себе балластную веревку — подтянитесь к самому берегу.
— Где это видано! — повторила Хомили, словно не веря собственным глазам, в то время как Под слезал по ограде.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дверь Виноградного домика была не заперта, и Под распахнул ее. В незнакомом Поду очаге пылал огонь, на полу спал Спиллер. Когда Под вошел, он вскочил на ноги. Они уставились друг на, друга. Узкое лицо Спиллера выглядело усталым, глаза запали.
Под медленно улыбнулся.,.
— Хелло! — сказал он.
— Хелло! — ответил Спиллер и с тем же непроницаемым видом нагнулся, поднял с пола несколько ореховых скорлупок и бросил их в огонь. Пол тоже был новый, заметил Под, из дерева медового цвета; перед очагом лежал вязаный коврик.
— Давненько не виделись, — бросил Спиллер, глядя в огонь.
Под заметил, что в очаг была вделана небольшая железная плита.
— Да, — подтвердил Под. — Мы всю зиму прожили в мансарде.
Спиллер кивнул.
— Ты ведь знаешь, — сказал Под, — такая комната на верху человечьего дома.
Спиллер снова кивнул и отшвырнул обломок упавшей из очага скорлупы за решетку. Весело треща, скорлупа ярко вспыхнула.
— Не могли оттуда выбраться, — сказал Под.
— А–а, — неопределенно протянул Спиллер.
— Пришлось сделать воздушный шар, — продолжал Под, — и вылететь в окно.
Спиллер затаил дыхание и бросил на него выжидательный взгляд.
— Арриэтта и Хомили сейчас там, в корзине. Шар зацепился за ограду.
Глаза Спиллера метнулись было к окну, но отсюда проволочная сетка была не видна, и он снова уставился в пол.
— Наподобие лодки? — спросил он, помолчав.
— В некотором роде, — улыбнулся Под. — Хочешь посмотреть? вскользь спросил он.
Что–то промелькнуло на лице Спиллера — искра, которая тут же погасла.
— Почему бы и нет? — согласился он.
— Это может быть тебе интересно, — сказал Под с ноткой грусти в голосе.
Он снова обвел глазами комнату.
— Я вижу, тут все переделано, — заметил Под.
Спиллер кивнул:
— Проточная вода и все прочее…
— Проточная вода! — воскликнул Под.
— Угу, — сказал Спиллер, двигаясь потихоньку к дверям.
Под посмотрел на трубы над раковиной, но не тронулся с места, чтобы открыть кран. На столах и полу валялась в беспорядке добыча Спиллера: ласточкины яйца, пустые скорлупки, орехи, зерна — и на листе одуванчика — шесть сморщенных копченых пескарика.
— Жил здесь это время? — спросил Под.
— Случалось, — ответил Спиллер, переминаясь с ноги на ногу у самого порога.
И снова глаза Пода обвели комнату. Несмотря на хаос, устроенный Спиллером, общий ее характер все равно был виден: простые, удобные стулья, стол с деревянной столешницей, которые можно мыть щеткой, деревянный кухонный шкаф с полками для посуды, половики ручной вязки — все в народном стиле, и все очень практично.
— Пахнет человеками, — заметил Под.
— Пожалуй, — согласился Спиллер.
— Может, немного приберем? — предложи Под. — Это не займет много времени. И, словно в оправданье, добавил: — Для нее главное — первое впечатление, если ты понимаешь, что я имею в виду. Уж такая она. И… — внезапно он остановился: тишину распорол резкий звук.
— Что это? — спросил Спиллер.
— Воздушный шар! — вскричал Под и, вдруг побелев, посмотрел в окно — ноги у него стали словно ватные. — Он лопнул!
И оттолкнув в сторону Спиллера, Под кинулся к дверям.
Хомили и Арриэтта, напуганные, но невредимые, изо всех сил вцепились в проволочную ограду. Пустая корзина свободно болталась на сетке шара, похожей сейчас на птичье гнездо; клочья лопнувшей оболочки переплелись со стропами и даже, казалось, с проволокой.
— Мы так славно его опустили, — услышал Под запыхавшийся голос Хомили, когда они со Спиллером поднимались наверх с ячейки на ячейку.
Не двигайтесь с места! — крикнул Под.
— …Спустился, как во сне, Под, — продолжала Хомили, — как птичка…
— Очень хорошо, — отозвался Под, — только сейчас стойте спокойно, не сходите с места.
— …а потом ветер переменился, — не умолкала Хомили, плача, но по–прежнему крича во все горло, — и закружил нас… и бросил прямо на эту колючую сетку… Но шар так чудесно спускался, Под, легкий, как пушинка. Правда, Арриэтта?
Но Арриэтта, которой гордость не позволяла, чтобы ее спасали, уже была далеко внизу. Спиллер во весь дух карабкался ей навстречу; они столкнулись в ячейке сети.
— Ты лезешь не по той стороне, — сказал Спиллер.
— Я знаю. Я скоро перейду.
На глазах ее были слезы, щеки пылали, косы расплелись и волосы рассыпались по плечам.
— Помочь? — спросил Спиллер.
— Спасибо, не надо. Справлюсь сама, — и, стараясь не встретиться с его любопытным взглядом, Арриэтта поспешила вниз.
Она чуть не плакала; все должно было быть совсем иначе, Спиллер никогда не поймет, что такое воздушный шар, раз он не видел его надутым; одними словами не передать, что им пришлось пережить, через что пройти, чтобы его сделать, и какого головокружительного успеха они достигли. Что они могли теперь показать? Старую корзину из–под клубники в красных пятнах, несколько. лоскутьев съежившейся резины и клубок спутанных веревок. Всего несколько минут назад они с матерью так ловко, так красиво спускали шар на землю. Оправившись от панического страха и овладев собой, Хомили, как это часто с ней бывало, вдруг успокоилась. Возможно, она поняла, что она снова дома, увидела, как их городок, такой же, как раньше, мирно нежится под полуденным солнцем, а из трубы Виноградного домика неожиданно струится в небо дымок — трепещущий на ветру приветственный вымпел, — значит, дом обитаем, и огонь только что разожжен. И зажжен он не мисс Мензиз, которая уже давно скрылась из виду, и не Подом, который еще не успел подойти к дому. Кем же тогда, как не Спиллером? Арриэтта и Хомили почувствовали себя среди друзей и, гордые успешным побегом, жаждали показать свое мастерство. Они аккуратно свернули веревки и канаты, сложили снаряжение и прибрали в корзине. Они выжали мокрые платья, а Хомили даже причесалась. Затем методично и спокойно взялись за дело так, как наказывал Под.
— Ужасно! — воскликнула Арриэтта, взглянув наверх, когда она добралась до последней ячейки сетки.
Она увидела, как отец показывает матери, куда ей поставить ногу, увидела Спиллера, который залез на самый верх ограды — а как же иначе? — и деловито изучает обломки крушения. Арриэтта полном унынии сошла с сетки на землю, сорвала лист подорожника и, бросившись навзничь на это пружинистое ложе и заложив руки за голову, стала хмуро глядеть в небо.
