Пит Рушо - Сказки дальнего космоса
Самый рассудительный из котят стал обладателем ручных часов «Победа». Он очень полюбил громкое тиканье этих часов, и носил их всегда на лапе. Часы могли показывать самое разнообразное время, но главное — они тикали, если не забывать их заводить. Братьям казалось, что название «Победа» состоит из двух слов: таинственного «Поб» и малоосуществимого «Еда». А так как очень скоро котята не могли уже ни произносить, ни слышать слово «еда» спокойно, то за средним братом, обладателем часов, утвердилось было имя Поб, но оно так быстро превратилось в Пашку, что про «Поба» изредка вспоминал только Мантейфель, произнося как бы в задумчивости: «Поб, Поб. Хочешь в лоб?» — за что и получал от Пашки тумаков.
Самый маленький, самый деручий, самый рыжий и отчаянный котенок вывалился из коробки вместе с книжкой Мантейфеля «Рассказы натуралиста». Книжка эта при падении отскочила и провалилась в решетку водостока, откуда Удильщик извлек ее потом при помощи крючка и лески. Книжка «Рассказы натуралиста», по которой они все трое потом и выучились читать, стала любимой книгой рыжего котенка, и братья звали его теперь Рыжим Мантейфелем, или просто Мантейфелем.
Так вот. Теперь Удильщик, Пашка и Мантейфель сидели в дремучем крыжовенном кусту далеко-далеко от того места, где они родились, и думали что же им делать. Они думали очень долго, обсуждали планы на будущее, спорили, подрались все вместе, потому что Мантейфель очень задирался, и, наконец, уснули, так ничего и не придумав. Наутро Удильщик отправился ловить рыбу на карьеры Никольского кирпичного завода, Пашка разыскал сухой, уютный, со множеством потайных ходов и выходов, а следовательно, безопасный подвал для жилья. Это был подвал небольшого домика, оставшегося от неведомых времен. Дом этот углом своим выходил на Пулковскую улицу, давая понять всем, что улица появилась здесь недавно, а он как стоял вкось, так стоять и будет, и поделать с этим ничего нельзя. Пашка обставил подвал разными вещами. С невероятными усилиями он затолкал туда старый матрас для сна, приспособил чурбак для точения когтей, прикатил с помойки электрический калорифер с круглым блестящим рефлектором для обогрева и, в какой-то степени, для освещения. Калорифер он починил, связав проволочкой оборванную спираль нагревателя, отыскал в подвале щиток с рубильниками и сумел нагреватель туда подключить.
Мантейфель за день успел передраться со всеми местными котами и тремя собаками, и убедил соседей, что связываться с ним опасно, и что лучше с ним дружить, чем наоборот. Хотя, победил он, конечно, не всех, и ухо у нег было разорвано. Еще Мантейфель познакомился с Вороной, которая летала везде и всюду и, разумеется, очень хорошо знала, что творится вокруг. (Еще через несколько дней Мантейфель записался в детскую библиотеку, куда сразу же записал еще и Пашку, который залег там под кадкой с китайской розой листать журналы «Юный техник» и оторвать его от этого занятия было сложно).
А вечером Удильщик вернулся под условленные кусты крыжовника с небольшим, но очень вкусным уловом. Пашка и Мантейфель с гордостью показали ему новое жилище, где они и поужинали, а потом все трое сладко заснули.
Так и наладилось кошачье житье-бытье. Удильщик ходил ловить бычков и карасей на карьер. У него теперь были не только лески и поплавки с крючками, но и ореховые удочки. Ворона, знавшая всё вокруг, рассказала, что рыбу можно ловить еще и на канале. Канал был совсем недалеко от их подвала, надо было только перейти через шоссе. А там, за заброшенным фруктовым садом и большими дубами, зеленой бухтой вдавался в берег затон, где среди ряски и стрелолиста доживала свой век подводная лодка «щука», и, вылезая мокрыми плицами на песок, отдыхал колесный пароход «Максим Горький», под самым бортом которого клевали такие окуни и ерши, что лучше и желать нельзя.
Мантейфель и Пашка много времени проводили в детской библиотеке. Добрая библиотекарша Мария Фроловна, самое имя которой нежным мурлыканием ласкало кошачьи уши, давая читать удивительно интересные книги, нет-нет, да и наливала им в блюдечко молока из треугольного пакета.
Результатом Пашкиных походов в библиотеку и по помойкам, явился детекторный радиоприемник.
Детекторный радиоприемник он долго собирал и паял. Пашка что-то настраивал, менял, налаживал, Мантейфель и Удильщик посмеивались над ним, но в результате приемник заработал, и стало можно слушать музыку и даже узнавать прогноз погоды на следующий день.
Конечно, не все у котят шло гладко. Иногда переставали клевать даже бычки в пруду, иногда Пашка, пропахший канифолью, расстраивался, что не удается сделать кипятильник для приготовления ухи, а Мантейфель, в очередной раз начитавшийся «Рассказов натуралиста», разводил в клетке джунгарских мышек, при этом наотрез отказывался их кормить, поить, я тем более, убирать за ними. Но, в целом, лето прошло хорошо, весело и даже счастливо. Беды начались осенью, с наступлением холодов.
ГЛАВА 3 ХОЛОДА— Например, сеноставки заготавливают на зиму траву, — говорил Рыжий Мантейфель, глядя в свою любимую книгу, открытую на третьей странице.
— Сеноставки — это что, кошки такие травоядные? — мрачно интересовался Удильщик. Вода в прудах и на канале замерзла, каждое утро Удильщик приходил туда по хрустящей от мороза траве, еще не покрытой снегом. Но хождения его были напрасны. Пробить лед он не мог. Есть стало нечего.
— Надо ограбить сельпо около колокольни, — не унимался Мантейфель. В бревенчатом доме рядом с уцелевшей колокольней располагался единственный в округе продуктовый магазин. К нему вела узкая деревянная мостовая, поднимавшаяся в горку.
— Магазин закрыт на учет — это раз, — резко сказал Удильщик, — чужого брать нельзя — это два, говорят, что в сельпо всё уже и без нас съели гигантские тигровые крысы. Это три.
— У меня есть мысль! — сказал Мантейфель, — мы съедим джунгарских мышей.
— Людоед, — огрызнулся Удильщик, — твоих мышей я выпустил, их стало нечем кормить.
Мантейфель зашипел и бросился на старшего брата, но Пашка поймал его за заднюю лапу, и драка не состоялась.
Котята перестали теперь бывать в библиотеке. У доброй библиотекарши Марии Фроловны разболелись старые суставы, и она не ходила на работу. Некому теперь было наливать котятам молока.
В довершение всех бед, бесследно исчез Пашка. Он отправился вытащить несколько деталей из телевизора «КВН», найденного им где-то во дворах, и не вернулся. Пашку искали непрерывно, Ворона летала кругом, заглядывая во все щели, но Пашка сгинул, как будто его и не было.
Страдающий от голода задира-интеллектуал Мантейфель разыскал мерзлые ягоды на облетевшем кусте и испытал их на себе. Испытания прошли неудачно. Горячий как утюг, в беспамятстве, он лежал теперь на матрасе в подвале и часто-часто дышал.
— Ух ты, — сказала Ворона, зайдя в подвал. Она посмотрела минуту, как Удильщик меняет мокрую тряпку на голове Мантейфеля, и вылетела на улицу. Ворона вихрем проносилась мимо балконов домов, перелетала через крыши, делала бешеные виражи, ее длинные маховые перья гудели. Ворона летала, зорко что-то высматривая, но не очень разбирая дорогу. Она сшибала ветки деревьев и пугала голубей, которые шарахались от нее в воздухе. Потом она перевернулась на спину, небо и земля поменялись местами, ворона взмахнула крыльями еще раз, даже зажмурилась от сладкого ужаса, и удачно села, проскользив лапами по балконным перилам, как фигурист на льду в конце выступления.
На балконе, на веревочке висели шерстяные носки. Несмотря на мороз, носки высохли, видимо, висели они долго. Мощным ударом клюва Ворона сбила прищепку, слету схватила носок и пулей полетела назад в подвал.
— Заталкивай его в носок, — сказала Ворона Удильщику, — у меня есть знакомый врач, отнесу Мантейфеля к нему.
Ровно через две минуты в кабинет Никифора Станиславовича Рунт-Шталевского постучали.
— Войдите! — отозвался доктор Рунт-Шталевский. Никто не вошел, но стук повторился. Доктор надел очки и увидел за окном Ворону с раздувшимся вязаным носком.
— Влетите! — сказал доктор и открыл фрамугу.
— Вот, — сказала Ворона, — ягодками отравился, подохнуть может.
— Так-так, очень хорошо, — сказал Никифор Станиславович.
— Вы, Леночка, — сказал он своей медсестре, — проверьте пока, хорошо ли срослось крыло, которое мы с вами давным-давно лечили нашей Вороне, а я вот займусь млекопитающим. Так- так… очень интересно. Небольшая интоксикация. Очень, очень хорошо…
Доктор надел марлевую маску. Звякнул стеклом и сталью стерильный шприц, запахло спиртом, эфиром, а потом и нашатырем, потому что храбрая Ворона потеряла сознание. Она смертельно боялась медицинских процедур.
Через два часа стало ясно, что жизнь Мантейфеля вне опасности. Котенок лежал на кушетке, на белоснежной простыне, укрытый хирургической ватой, и тихонечко сопел во сне. Медсестра Леночка вскипятила воду в автоклаве и заварила чай. Измученный спасенный котенок спал. Никифор Станиславович, Леночка и Ворона пили чай; и Ворона рассказывала про котят, про трудное начало зимы и про то, что радиолюбитель и светлая голова Пашка — обладатель часов — потерялся.
