Дагмар Нормет - Засыпайка в рыбацкой деревне
— Это горькушки, — поучительно сказал Мати. — Бабушка любит только эти грибы. Их солят или маринуют и зимой с удовольствием едят.
— Из них делают вкуснейший грибной салат, — добавила Майли и принялась собирать горькушки. — Ну и что, — подумала она, смирившись, гриб есть гриб. И, если у меня в корзине что-то будет, то, может, покажется и мой первый боровик. Может быть, он и правда боится пустой корзинки.
— И не подумаю собирать такие скучные грибы, — ворчал Засыпайка.
Он ходил следом за детьми. Его атаковали комары, коротенькие ножки путались в вереске, стеблях черники и мшистых кочках. Ему было жарко и скучно. С тоской думал Засыпайка о таллиннских улицах. И в то же время он стыдился своей неумелости. Ну что же, во имя дружбы придется освоиться и в лесу. И вдруг к нему опять вернулось хорошее настроение.
— Вы собираете грибы, а я тем временем собрал слова! — радостно возвестил он.
— Какие слова? — не понял Мати.
Лесные слова, которые сбежались друг к другу в строчку, — скрытничал Засыпайка. И мотив тоже! Лесной мотив. Он влез на замшелый камень и запел:
Мухомор растет в лесу,
держит шляпу на весу.
Гриб завидной красоты,
Но запомнить должен ты:
проходи своей дорогой,
мухомора ты не трогай,
мухомор, как ни верти ты,
гриб опасный, ядовитый!
Дети захлопали в ладоши, а Засыпайка раскланялся, как певец на сцене. Когда корзины отяжелели от грибного урожая, детей одолела усталость.
— Мама, я не хочу больше собирать, — заныл Мати. Корзинка полная, а живот пустой.
— Пора бы и перекусить, — решил папа.
— Сейчас, сейчас, — пообещала мама. — Пошли на Сосновый берег, там приятно отдыхать.
— Ничего не понимаю, — бурчал Засыпайка. — Вокруг темный лес, откуда тут взяться берегу?
Но глядь! — вон и берег! Тропинка вела под уклон, лес поредел, и вдруг между соснами засверкало голубое море. Это был небольшой красивый изгиб бухты, с белым песком и большими валунами. Прямо на песке цвел лиловый, сладко пахнущий мышиный горошек.
Они поставили корзинки в тень у большого камня, чтобы яркие солнечные луча не падали на грибы, и мама расстелила на прибрежном песке пластикатовую скатерть. Затем она выложила бутерброды и бутылки с лимонадом. Можно было начинать есть.
— Я сначала схожу окунусь, — мама начала раздеваться.
— Ты прямо прочла мои мысли, — сказал папа.
А дети с аппетитом приступили к бутербродам. Засыпайка тоже подсел к ним. Теперь, когда взрослые ушли купаться, он мог повернуть свою шапку задом наперед и отдохнуть в компании с друзьями. Он ел бутерброд с сыром и попивал лимонад. Но вскоре заерзал, завздыхал и запыхтел.
— Засыпайка, что с тобой? — озабоченно спросил Мати.
— Солнце припекает, — пожаловался человечек.
— Пошли в воду! — сказала Майли и сняла обувь.
— Нет, мне в воду нельзя, — признался Засыпайка. — Ты когда-нибудь видела плавающие подушки?
— Видела — надувные резиновые подушечки! — засмеялась Майли.
— Но я же не надувной и не резиновый! — обиделся Засыпайка.
— Иди, посиди вон под той большой березой — предложил Мати.
— И пойду!
Дети заигрались в воде. Мати поставил на камень бутылку из-под лимонада, как маяк, а вокруг построил вал из песка и ракушек. А Майли пускала кораблики из сосновой коры.
— Это что такое! — рассердилась мама, вернувшись на берег. — Бутерброды съели, а бумажки разбросали!
— Надо все за собой убрать, — согласился с ней папа, — тогда берег и лес после нас будут такими же чистыми, как и раньше. Кладите бумажки в эту сумку. Отнесем их домой, к плите.
— И бутылку, — добавила мама.
— Это наш маяк, — объяснил Мати.
— Ой! — вскрикнула Майли. — Ногу порезала!
Девочка подняла левую ногу и осмотрела пораненную пятку. По ступне бежала темно-красная струйка крови и стекала в море.
— Стой на месте! Не двигайся! — скомандовал папа и осторожно пошел по воде к Майли.
— Смотрите, что делают! — сердито сказал он, вытаскивая со дна донышко бутылки с неровными краями.
— Может, это бутылочная почта? — предположил Мати.
— Самая обыкновенная бутылка, — установил папа. — Похоже, здесь пили лимонад и оставили пустую бутылку. А ветер и волны разбили ее о камень.
Тем временем мама подхватила Майли на руки и отнесла на берег Она посадила девочку на камень и принялась чистить и бинтовать ее рану. У мамы всегда было с собой все необходимое для первой помощи. Тупс стоял рядом, смотрел Майли в глаза и в утешение вилял хвостом.
Когда папа завернул разбитую бутылку в бумагу и положил в корзину с грибами, Мати снял свой маяк с камня и молча положил в ту же корзину. Несчастье с Майли показало, как опасны и а берегу осколки стекла.
Отправились домой. Майли сидела на закорках у папы Мати. Когда прошли уже часть пути, Мати вспомнил о Засыпайке. Он чуть отстал от остальных и стал звать друга.
Никакого ответа.
Что же будет? Ведь невозможно объяснить родителям, что нужно подождать кого-то, кого вообще не видно.
— Тупс! Тупс, поди сода! — позвал Мати.
Песик подбежал и уселся на мягкую подушку из мха. Мати опустился перед ним на корточки и сказал:
— Послушай, Тупс, Засыпайка исчез.
Песик внимательно посмотрел в глаза хозяину и приподнял левое ухо.
— Кто-то должен его отыскать, — продолжил мальчик.
— И, разумеется, этот кто-то — я, — сказал Тупс. Он, как известно, говорил на человеческом языке, только когда это было совершенно необходимо.
— Ты не боишься остаться в лесу один? — озабоченно спросил Мати.
Тупс сморщил нос:
— Здесь даже не о чем говорить!
— Ты знаешь дорогу домой? — все еще колебался Мати.
— Ты полагаешь, что нос мне дан только как украшение?
— Договорились! — примиряюще сказал Мати. — Ты отыщешь Засыпайку и приведешь его домой.
История четырнадцатая,
в которой Засыпайка заколдован, а храбрый Тупс встречается в лесу с невидимой Прунтой-Пруллой
Засыпайка брел по лесу в одиночестве. Он слышал, как звали его Мати и Тупс, но не подал виду.
— Я сам себе голова, — подумал он. — Почему бы мне и не побродить одному?
Если бы он так не важничал и не гордился, наверное, ему показалось бы странным — откуда в его голову закралась такая необычная мысль? Ему еще никогда не хотелось важничать. Но сейчас эта мысль накрепко засела в голове. Откуда она появилась? Кто ее послал?
Но Засыпайка все бродил и бродил, повернув шапку задом наперед, и даже не догадывался, что КТО-ТО прячется за маленькой елкой и злобно следит за ним.
— Броди, броди, ты ведь у нас сам себе голова! — ехидничала ведьма Прунта-Прулла, она-то и была этот КТО-ТО. — И даже не пытайся в этом лесу проделывать свои фокусы! Это мой лес! Вот так-то!
— Так! То! — эхом отзывался лес. — А! О!
Засыпайка, не чуя беды, шел все дальше. Теперь он приближался к огромному замшелому камню. Это был печально известный КРУТЯЩИЙСЯ КАМЕНЬ.
Ведьма, затаив дыхание, ждала — дотронется Засыпайка до КРУТЯЩЕГОСЯ КАМНЯ или нет? Дотронулся! Подошел, потрепал мягкую подушку из мха и, мурлыча песенку, двинулся дальше. От радости Прунта-Прулла засмеялась. И смех ее зазвучал как лягушачье кваканье.
А Засыпайка все шел и шел, шел и шел. Он прошел мимо огромного замшелого камня. Камень показался каким-то знакомым — может быть, он уже видел его раньше?
Засыпайка бодро двинулся дальше, и вот — снова тот же камень! Что же это такое! Засыпайка ускорил шаг, миновал маленькую елку и бац! — опять очутился перед тем же камнем.
— Нет, тут что-то не так! — подумал человечек. — Столько одинаковых камней — это невозможно. А вдруг… — Засыпайка в растерянности остановился, — вдруг это один-единственный камень, а я все хожу вокруг него, кружу вокруг да около? Попробуем еще разочек!
И Засыпайка двинулся в путь. Теперь он ясно чувствовал, что ноги его не слушаются: ему хотелось идти прямо вперед, а ноги тянули влево.
— Меня околдовали! — поразился Засыпайка. — Что же теперь будет? — подумал он, кружа вокруг камня.
Вдруг ему что-то вспомнилось.
— Смотри-ка, совсем с ума схожу! У меня же есть волшебный стишок! Сейчас, сейчас мы покончим с этим колдовством.
А Прунта-Прулла смотрела из ельника и тихонько смеялась.
Засыпайка соединил концы указательных пальцев и в такт движению произнес:
Трипс-трапс, трипс-трапс, трулль-трулль-трулль, камень в дырках, буль-буль-буль…
Крипс-крипс, крапс-крапс, крулль-крулль-крулль, камень-камень, поверни-ка руль…
Засыпайка попробовал остановиться, но не тут-то было — ноги несли его вокруг камня.
— Ох, — сказал Засыпайка, — от этого карусельничанья у меня в голове абсолютно все крукывом. Нет — алсолютно квурыком. Какой квур? Какой ком? Ком чего? Нет, у меня в голове в самом деле все аслобютно курвыком.
