Элинор Фарджон - Седьмая принцесса
— Разумеется, чему ж тут нравиться? Поэтому ты не допустишь казни и всё спрядёшь в срок. С головой ты куда красивее.
Долл задумалась.
— Тогда-зачем её отрубать? — спросила она.
— Потому что у меня двойная, переменчивая натура, Верно, Нянюшка?
— Верно-верно, — Нянька со значением поглядела на Мамашу Кодлинг.
— В мои плохие дни я бываю ох какой сердитый, — доверительно сообщил Нолличек. — Верно, Нянюшка?
— Верно. — И Нянька опять многозначительно глянула на Мамашу Кодлинг.
— Я в такие дни делаюсь совершенно непредсказуем, — продолжал Нолличек. — Верной Нянюшка?
— Что угодно сотворить может, — кивнула Нянька, снова посмотрев на Мамашу Кодлинг.
— Вот так обстоят дела, — сказал Нолличек. — Ты, Долл, удержаться не можешь, когда прядёшь, а я — когда не с той ноги встаю. Ладно, хватит разговоров. Надо тебя проверить, не откладывая в долгий ящик.
— Я туда и не помещусь.
— Прекрасно, я рад, что наши мысли сходятся. Итак, сейчас проверим.
— Что проверять-то? — спросила Полл.
— Правду ли говорят Долл и маманя, — ответил Нолличек.
Он громко хлопнул в ладоши, дверь растворилась, и за ней оказалась тьма-тьмущая народу. А главное, у самого порога стоял три огромные телеги со льном, который высился до неба, — так возят обычно сено в сенокосную пору.
По знаку короля слуги принялись выгружать лён прямо на кухне: сперва вдоль стен, на стол, на стулья, а потом — куда ни попади. Мамаша Кодлинг с детьми онемели, и глаза у них вылезли на затылок.
— Ну вот, дорогая моя Долл, — сказал Ноличек, довольно потирая руки, — Настоящий праздник для истинной пряхи, верно? Теперь мы тебя запрём тут, вместе с этим чудесным льном и вернемся через полчаса.
Долл взглянула на горы льна, на прялку, на часы, на мать и снова на короля:
— Вернётесь — через — полчаса? — тупо повторила она.
— Секунда в секунду, — заверил Нолличек. — И если этот чудесный лён окажется спрядённым в длинную-предллиную сверкающую нить, мы тут же поженимся. А если нет…
— Вот именно, если нет? — вмешалась Полл.
— Твоей сестре отрубят голову, — улыбнулся Нолличек.
— Но, господин король, Ваше Величество! — закричала Полл, цепляясь за его руки — Пожалуйста, не рубите. Это все не…
Однако Мамаша Кодлинг оттащила Полл прежде, чем она успела сказать правду.
— Цыц, глупая, — пробормотала она. — Хочешь, чтоб нам всем головы пострубали?
— Что с ребёнком? Она что-то сказала? — спросила Нянька.
— Нет-нет, — поспешно ответила — Мамаша Кодлинг. — Она просто малость ошалела, как представила свою будущую красивую жизнь.
— Теперь все вон! — повелел Нолличек слугам. — Отвезите телеги за угол и хорошенько вычистите, будем туда пряжу складывать.
Слуги повиновались.
— И вы вьйдите! — окликнул король четырёх парней, и Эйб, Сид, Дейв и Хэл один за другим покинули кухню. — Нянюшка, на выход! Маманя, — на выход! Полл, на выход!
Круглые голубые глаза Долл беспомощно и отчаянно следили за матерью и сестрой. И вот все скрылись.
Король выходил последним. У двери он остановился, вынул из замочной скважины ключ и с улыбкой обернулся к Доллечке.
— О Долл, моя Долл, — я вернусь ровно через полчаса, — нежно произнёс он и ступил за порог. Замок щёлкнул, Долл осталась одна.
Глава VII. ПРЯДИЛЬНЫЙ БЕС
Кухня была забита льном до самого потолка, и солнечный свет даже не проникал в окна. Лишь красные отсветы огня из печки плясали на кипах льна, на прялке и на пухленьких неумелых руках Долл. Что же делать? Даже лучшей в мире пряхе не спрясть столько льна — ни за полчаса, ни за целый месяц. А Долл вовсе не лучшая. Наоборот, она худшая пряха во всём Норфолке. И ей дали всего полчаса! И часы на стене неумолимо отсчитывают секунды, которые уносятся прочь.
— Ох, бедная я, бедная! — простонала Долл. — Как же мне спасти свою головушку? Король вер нётся через подчаса, а мне и показать-то нечего. Ладно, чему быть, того не миновать, не умею я прясть и пробовать не стану. Коли отпущены мне последние полчаса, лучше побездельничать напоследок, порадоваться жизни.
Но сегодня даже для лентяйки Долл безделье было не в радость. И, приклонив голову на колесо прялки, она всхлипнула и тяжело вздохнула.
Вдруг в печи затрещали поленья, полетели искры, и что-то выкатилось оттуда к ногам Долл. Уверенная, что это горящий уголек, Долл занесла уже ногу, чтоб его затоптать, но под ногою оказался не уголёк, а самый настоящий бесёнок, маленький, чернявый, длиннохвостый. Глядит на неё снизу и ухмыляется.
— Почему плачешь? — спросил бес.
— Тебе какое дело? — вместо ответа спросила Долл.
— Спрашиваю, значит, надо. Так почему ты плачешь?
— Какой мне прок докладывать? — не уступала Долл.
— Прок-то есть, да тебе его знать не дано, — заявил бес, подкручивая завитой хвостик.
— Вот и объясни, — сказала Долл.
— А ты мне объясни, почему ты плачешь, — настаивал бесёнок.
— Ладно уж, проку рассказывать никакого, но и вреда не будет. Слушай. Маманя моя слепила к обеду дюжину беляшей и сунула в печку.
— И сказала небось, что они каждые полчаса подходят, — хихикнул бес, неутомимо подкручивая хвостик.
— Точно. Так и сказала, — удивлённо протянула Долл.
— А ты небось все беляши подчистую съела, — хихикнул бес.
— Точно, съела. Маманя аж рот от удивления разинула. И тут, как на грех, заходит король Норфолка и; спрашивает, чему, мол, она так разудивлялась.
— Хи-хи-хи! Она небось не сказала ему, что ты зараз дюжину беляшей уплела.
— Точно, не сказала. Она сказала, что я зараз спряла дюжину мотков льна.
Услышав такие слова, бесёнок так и покатился со смеху. А потом, залихватски подкрутив хвост, воскликнул:
— Ты?! Да ты и одного-то мотка спрясть не можешь! У тебя руки не тем концом вставлены. И мозоли специальной на большом пальце нет. Вот, гляди, какие руки нужны для прядения. — И он сунул обе чёрные лапы с оттопыренными большими пальцами прямо ей под нос. — Хороши мозоли? — хвастливо спросил он.
— Ты умеешь прясть? — изумилась Долл.
— Ещё бы! — Бесёнок гордо прошёлся по кухне.
— Видишь этот лён?
— Еще бы!
— Тебе его в жизни не спрясть!
— Ещё как спрясть!
— Ну уж за полчаса точно ие спрясть!
— Запросто! Весь этот лён и ещё столько же! — Бесёнок выкатил грудь колесом и так напыжился — вот-вот лопнет. — Я же Прядильный бес!
И он веретеном закрутился вокруг своего хвоста, замелькал замелькал, — ие поймёшь, где голова, — где руки.
— Стой! — закричала Долл. — Если спрясть этот лён за полчаса, я сделаюсь королевой Норфолка?
— А если нет?
— Если нет, мне отрубят голову.
— Такую хорошенькую? Мне было бы жаль расстаться с такой головкой. А тебе? Жаль тебе своей головы, Долл Кодлинг?
— Конечно, жаль…
— Знаешь что, Долл, — задумчиво начал бесёнок, — давай заключим сделку. Я берусь спрясть этот лён вместо тебя…
— За полчаса? — всплеснула руками Долл.
— За один миг. Но ты мне за это заплатишь.
— У меня сейчас есть только четыре пенса, — растерялась Долл — Но когда я стану королевой, у меня уж наверное будет побольше…
— Ятебе дам отсрочку, — сказал бесёнок.
— Длинную?
— Ровно год, начиная с этого дня.
— И много придётся платить? — спросила Долл.
— Может, и вовсе должок скощу, а может, и много потребую.
— Ну сколько всё-таки? Скажи уж, бес, или как там тебя зватъ ведичать?
Бесёнок завертелся волчком.
— Как меня звать-величать?! Хи-хи-хи! Не знаешь?! Не знаешь моего имени? Да, Долл Кодлинг?
— Ты скажешь, я и узнаю.
— А я не скажу, ни за что, никогда! — хихикал бес. — А через год, день в день приду, и ты моё имя отгадаешь. Дам тебе девять попыток. Отгадаешь — твоя взяла. Уберусь восвояси, и больше ты меня не увидишь.
— А если не отгадаю?
— Не отгадаешь, к себе утащу. Моя будешь.
— Мне это не понравится, — сказала Долл.
— Зато мне понравится. Даже очень понравится. Такаяуж сделка, Долл Кодлинг. Другой платы мне не надобно.
— Значит, девять попыток? — уточнила Долл.
— Не больше и не меньше. А не скажешь, кто есть я, станешь ты моя! Моя! — И Прядильный бес, встав на голову, снова закрутился веретеном.
— Перестань, — попросила Долл. — Голова от тебя кружится.
Бес замер. А потом, перевернувшись на ноги, уставился на Долл красными, как угольки, глазами.
— Ну что, Долл Кодлинг? По рукам?
— По рукам, — согласилась Долл. — Всё лучше, чем голову потерять. Год — срок немалый, да и попыток ты мне немало даёшь — целых девять, По-моему, на свете больше девяти имён и не наберётся. Наверняка догадаюсь.
— Наверняка нет! — ухмыльнулся бее. — Ни за что не догадаешься! Никогда! И будешь ты моя! Моя! Моя! — И он снова сделал грудь колесом и важно прошёлся взад-вперёд, покручивая хвостиком.
