Дмитрий Емец - Таня Гроттер и ботинки кентавра
– Зачем тебе нужен Мардоний? – вдруг услышал он голос.
И-Ван оглянулся. Он даже не понял, кто его спросил. Кажется, кто-то из гнедых – из тех, что до сих пор молчали.
– Я… Мне нужно с ним поговорить.
– О чем? – Фраза была такой короткой, что И-Ван снова не понял, кто произнес ее.
– Это наш разговор. Мой и его. Кентаврам с тремя буквами в имени не стоит о нем знать, – надеясь разобраться, кто именно заговорил с ним, произнес И-Ван.
Уловка сработала. Худощавый гнедой кентавр выскочил вперед.
– В моем имени пять букв. Меня зовут Фотий. Мне ты можешь сказать, – не без гордости отчеканил он.
– Едва ли, – сказал И-Ван.
– А я думаю «да». Ты ведь тот юноша-маг, который разделил с Мардонием его смерть?
Это удивило И-Вана. Он никогда прежде не видел этого гнедого, однако тот откуда-то его знал.
– Да, это я. Я разделил с Мардонием смерть, – кивнул он.
Фотий посмотрел на него с интересом:
– Зачем ты это сделал?
– Так получилось, – сказал И-Ван. – Я не продумывал этого заранее. Я шел по городу в сумерках, а он лежал на камнях. Вначале я подумал, что это просто конь.
– Конь? – обиделся гнедой. – Мы не кони!
– Раньше я редко видел кентавров. Но потом я понял, кто это, и попытался помочь. Я примерно представлял себе, как это можно сделать…
И-Ван вспомнил, как присел рядом с хрипящим кентавром и глубоко рассек себе ножом свою ладонь. Сделав такой же надрез на ладони кентавра, он смешал их кровь и произнес древние слова Эраб тезеус, приняв на себя половину смерти. Хотел бы он знать, что заставило его так поступить? Благородство, сострадание, жалость? Или он просто не разделял предрассудков здешних магов? Все произошло слишком быстро. Но тогда, едва Эраб тезеус заставил забурлить смешавшуюся кровь, И-Вану было не до рассуждений. Сразу же ему сделалось так скверно, что он уткнулся лбом в камни и его стало рвать желчью.
До целебного источника, смывавшего все проклятия, его дотащил уже кентавр, справлявшийся со своей половиной проклятия куда как достойнее. Так что в конечном счете сложно сказать, кто кому обязан жизнью.
– Его сглазили эти негодяи-маги, которым он бросил вызов! Они прокляли его кровь, Мардоний умирал! – крикнул серый в яблоках кентавр.
Фотий обернулся на него, и серый в яблоках замолчал.
– Этот парень разделил его проклятие на двоих. Но он тоже мог умереть! Никто не знал, как сильно Мардоний был проклят. Могло случиться, что проклятья хватило бы и на десятерых, – изрек он.
– Одна смерть на двоих – это много. В конце концов, нам обоим удалось выкарабкаться, – сказал И-Ван.
И-Ван заметил, что оба соловых кентавра и все гнедые смотрят на него уже другими глазами. Только серый в яблоках, пожалуй, продолжал его ненавидеть.
– Все равно я не пойму, зачем ты пошел на это! У тебя же были неприятности! – гнедой, казалось, силился понять.
– Неприятности есть у всех. Если у кого-то нет неприятностей, это значит, что он уже умер, – сказал И-Ван, пожимая плечами.
– Но зачем ты помог кентавру? Ты же маг!
– Я помог кентавру, потому что ему нужна была помощь. И потому что кентавры заслуживают лучшей участи, – сказал И-Ван.
– Кентавры не нуждаются в благодеяниях магов и в их подачках! Лучше бы ты дал Мардонию умереть, – заявил серый в яблоках. Судя по апломбу, с которым он держался, у него было в имени буквы четыре. Но едва ли больше пяти.
Остальные кентавры промолчали, однако И-Вану показалось, что у них другое мнение.
– Мардоний скрывается. В От-И-Тиде у него много врагов. Здесь ему нельзя появляться, – негромко сказал гнедой.
– Значит, я не смогу его увидеть? – огорчился И-Ван.
Фотий оглянулся на остальных. Казалось, он сомневается.
– Нет! Ему нельзя верить, – сказал серый в яблоках.
– А я верю ему, – сказал гнедой. – Давай так… Мы передадим Мардонию, что ты его ищешь. Приходи после заката на побережье к песчаным пещерам. Только приходи один. Надеюсь, ты найдешь дорогу.
– Я найду дорогу, – пообещал И-Ван.
* * *Едва вечерние работы в драконюшне завершились, И-Ван притворился уставшим и, сказав, что идет спать, отправился в свой тесный закуток, который был как раз по ширине прикрепленного к балкам гамака. Когда-то здесь располагалась кладовка, где хранились крупные рыбины для кормления драконов. Затем Гуссину вздумалось экономить на крупной рыбе, и теперь драконов кормили мелкой – а точнее, держали впроголодь. Но даже положенной мелкой рыбешки им доставалась лишь треть. Другая треть разворовывалась старшим драконюхом, а еще треть средств выделялась казначейством фиктивно, сразу оседая в высокопоставленных карманах.
Оказавшись в закутке, И-Ван положил в гамак несколько камней, накрыл сверху старой попоной и применил известное с древних времен заклинание трех слюнок, которые, поочередно подсыхая, должны были отвечать ночной страже. Убедившись, что со стороны гамак выглядит так, словно там действительно спит человек, И-Ван выскользнул из драконюшни и сразу же, не переходя по длинному молу, где его могла заметить береговая стража, скользнул в воду.
Тело обожгло холодом. Несмотря на то что лето уже началось, вода в океане почти не прогрелась. Посиневшими губами И-Ван быстро пробормотал согревающее заклинание Белус горячкус. Висевший на шее амулет дважды вспыхнул, и от него по всему телу разлилось живительное тепло. Кровь в жилах побежала быстрее. Стараясь держаться подальше от рыбацких лодок и галер, с которых порой долетали голоса, И-Ван быстро поплыл вдоль берега. Он стремился выбраться за длинные стены, спускавшиеся к самой воде, и потом уже выйти на берег, на котором нечеткими оранжевыми пятнами расплывались костры стражи. Вода пахла рыбой, драконами и водорослями. И-Ван любил этот запах, как любил и само ощущение близости океана.
Это был единственный способ покинуть От-И-Тиду. Сделать это иначе было невозможно. Ни один из слуг Гуссина Семипалого, принесший магическую клятву-присягу на верность Его Величеству, которая своей суровостью и массой ограничений больше походила на длинное самопроклятие, не мог выйти из города, не имея хотя бы разрешения государственной канцелярии. Провести стражу, затесавшись в толпу выходящих из города крестьян, было еще реально, но невозможно было обойти хитрое заклинание, наложенное на огромные медные ворота с двумя литыми мордами касаток. Створки ворот с грохотом захлопывались, едва пытающийся ускользнуть бедняга перешагивал незримую черту.
Но океан не ворота. Его воды свободны и мятежно-беспокойны, а огромные валы дерзкими пощечинами век за веком вызывают на бой гранитные волнорезы. Боевым магам От-И-Тиды не наложить на него такого же заклинания, даже если все вместе они будут колдовать в течение века.
И-Ван плыл долго. Лишь когда костры стражи растворились во мгле и стали просто мерцающими точками, он повернул к берегу. Наконец окоченевшие ноги ступили на дно. Выбравшись на берег у старых лодочных причалов, И-Ван огляделся, жалея, что не позаботился выучить заклинание, просушивающее одежду. Правда, в памяти вертелось нечто, но произносить это И-Ван не отважился. Правило первое для всякого мага: никогда не произноси заклинания, если не уверен, что ничего не спутаешь. Часто срабатывают самые нелепые звуковые комбинации. Стоит напутать с одной-единственной буквой, и будешь доживать свой век дождевым червем со знанием иностранных языков или, того хуже, превратишься в колтун на хвосте какой-нибудь старой сторожевой псины. Таких случаев в истории магии даже не сотни – тысячи.
Дрожа от холода, И-Ван стоял на песке и размышлял. Идти вдоль берега было опасно – здесь легко можно нарваться на патруль. Кроме городского гарнизона, От-И-Тиду охраняло несколько сильных отрядов боевых магов, укрепленные лагеря которых окружали город и были разбросаны по всему побережью.
Безопаснее было двигаться по заросшим холмам. И-Ван побежал было, но вскоре, задохнувшись, сбился на торопливый шаг. К тому времени взошла луна, и песок стал казаться белым. И-Ван предусмотрительно обогнул большой холм, на вершине которого с высокой долей вероятности мог оказаться пост. Наконец он очутился у группы невысоких холмов. В одном из них темнело несколько больших провалов. Это и были песчаные пещеры.
И-Ван поднялся по склону. Здесь он остановился и огляделся. Нет, Мардоний еще не прискакал. Вокруг было пусто. Лишь мертвенно белел песок да луна равнодушно взирала с небес. И-Ван опустился на песок, приготовившись терпеливо ждать. Так он просидел около получаса, всматриваясь вниз, туда, где в редком кустарнике петляла дорога. Никого и ничего. Тишина. Лишь кричит вдали ночная птица.
Внезапно у И-Вана, должно быть, от усталости закружилась голова. Кустарник слегка расплылся, а расплывшись, точно приблизился. Тени, в том числе и его собственная, сместились, а почему-то раздвоившаяся луна словно многозначительно подмигнула ему, прежде чем вновь воссоединиться. Одновременно у юноши возникла твердая уверенность, что Мардоний не придет. Хватит себя обманывать. Кентавры не успели или не захотели ничего передать ему. Он напрасно потратил полночи, пробираясь сюда из города. Пора возвращаться на побережье и проделывать тот же тяжелый путь, но уже в обратной последовательности. И-Ван поднялся на ноги и стал понуро спускаться с холма.
