Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения запредельно невероятной, исключительно неповторимой, потрясающей, ни на кого не похожей Маулины Шмитт. Часть 1. Мое разрушенное королевство
– Да, наверное, ты права. Я только… я думала, это будет немножко чересчур – взять и вывалить на тебя всё сразу. Расставание, переезд… ещё и это.
– А кто говорил, вот только что говорил, что лучше взять и отрезать разом? И что именно этого ты не хотела – чтобы боль тянулась как жвачка, да?
– Ах, Паули, иди ко мне, – говорит она, чуть-чуть улыбается и обнимает меня, и руками, и ногами, а я думаю: долго ли она ещё сможет так делать?
– Сегодня пятница, наплевать на всё, чистить зубы не будем, – говорит мама.
Уже ночь, пора спать и видеть странные, непонятные сны. Подушки мокрые, мы гладим друг друга. Нос уткнут в мамину грудь. Волосы щекочутся. Мы перебираем друг другу кудряшки в темноте. Делаем из одеяла пещеру, тихонько смеёмся, храпим, просыпаемся, моргаем, вглядываемся во тьму.
Ночь. Темнота. Бесконечно много мамы. Много-много мамы и много-много меня. Мы перемешались руками и ногами в её постели, под её одеялом, гладим друг другу спину, нюхаем затылок. Мы – дома (хоть и в Пластикбурге).
Её ноги, уже час я держу их на руках, пристально рассматриваю, массирую, разговариваю с ними, глажу, пощипываю и тихонько царапаю. И – не понимаю. Роняю на них слёзы, ругаюсь, рассказываю им о прежних временах и о том, что будет завтра, обо всех наших походах и планах, шутках, веселье и усталости. А они – молчат в ответ.
– Ещё что-нибудь хочешь поделать? – спрашиваю я маму.
Но она качает головой.
– Спать. Я устала, та-а-ак устала…
– Тогда спи, – говорю я. – А я займусь твоими ногами, вдруг во мне всё-таки есть волшебные силы, тогда ты завтра проснешься – и всё снова будет хорошо.
Я чувствую, как она уплывает в сон, ощущаю слабое подёргивание мускулов, слышу, как она причмокивает, уже во сне, пытаюсь представить, что за образы возникают сейчас у неё в голове. Держу её руки, чую её дыхание, вижу движения глаз за веками, хотя через пластиковые окна проникает только лунный свет. Наполовину разматываю с шеи шарф и оборачиваю им мамины ноги. Не знаю точно, зачем. Наверно, чтобы её согреть. Чтобы ей стало ещё теплее. Или чтобы вылечить её – а вдруг в шарфе есть тайные целительные силы?
Я её дочка, она моя мама, и я шепчу клятву, которую ей не надо слышать: что я всегда буду рядом. И мы вместе начнём жить этой новой жизнью.
– Мы справимся, мама, – говорю я и дотрагиваюсь кончиком пальца до её носа. Она мотает во сне головой, отгоняя мой палец, словно муху, и поворачивается на бок, укрываясь моими руками, как одеялом, увлекая меня за собой.
Глава 21
Кому праздник, кому – Мяв
Сижу дома, жду, когда за мной зайдет Пауль.
Дни рожденья – это бэ-э-э. Сказать, как я ненавижу дни рожденья? Все эти звонки с поздравлениями, на которые хочешь не хочешь, а надо отвечать, и раннее вставание, потому что всю ночь не можешь толком заснуть от волнения, и мамины слёзы из-за подгоревшего пирога. Ненавижу часами благодарить за подарки и делать вид, что радуешься срезанным цветам, хотя уже живот болит от пирогов и тортов.
На моём дне рожденья мы бы ели маулиновое варенье и мауроженое, маурошковый маульмелад, играли бы в маульбинтон, на маультроммелях и в маули-маули. И всё, ничего больше. День рожденья – это ведь просто день. Ну, может ещё послушали бы кошачий маульцерт. Но на этом уж точно всё – и конец деньрожденному безобразию!
Иду на кухню и начинаю печь для Пауля торт-маулавейник. Это довольно сложно, но на такое безумие я согласна.
Рассказывать дальше, как я ненавижу дни рожденья?
Я ненавижу малышовые игры, сосиски на гриле, освобождение от домашних заданий и расползающиеся куски торта с эм-энд-эмсом внутри. Ненавижу, когда каждый учитель переспрашивает и поздравляет. Ненавижу бесконечно повторяющееся перечисление подарков. Ненавижу, когда меня приглашают на праздник, и ненавижу, когда других приглашают, а меня – нет.
Ненавижу бег в мешках, жмурки, эстафеты, викторины и испорченный телефон.
Ненавижу воздушные шарики и клоунов. Ненавижу задувать свечки, закрывать глаза и загадывать желания перед всеми гостями. Ненавижу конфетти, серпантин и соломинки для лимонада. Ненавижу венские сосиски и картофельный салат. Ненавижу, что кто-нибудь непременно начинает рыдать – чаще всего сам именинник, просто потому, что он устал до предела. Ненавижу деньрожденные песенки (все), дурацкие шапки-колпачки, флажки и поздравления. Ненавижу подарочную бумагу, бантики и ленточки. Ненавижу, когда бодрые родители всё-всё распланировали, даже веселье и игры, и указывают, когда пора пить и есть, а когда смеяться.
Ну вот, кажется, всё. Надо было выпустить пар.
Что я подарю Паулю?
Корзинку со всякими мауштуками и маунструментами. Там будет исландский маультроммель, пакетик сушёной маурошки, маулиновые карамельки и всякая всячина для маугента-детектива: удостоверение, лупа, набор для обнаружения отпечатков пальцев, накладные усы, лента для огораживания места преступления, перчатки, фонарик. Ну да, и торт-маулавейник.
Глава 22
Тра-та-та от всей души
– Тра-та-та от всей души, – говорю я, открыв дверь и увидев Пауля.
– Спасибо, – отвечает Пауль. – Не фанатка дней рождений, да?
– Вроде того, – говорю я. – Да вообще ничего не фанатка. Я сейчас не самый счастливый человек на свете.
– Окей, – кивает Пауль. – Тогда идём, я тебя заражу хорошим настроением, оно у меня сегодня, как у колибри под кофеином.
– Чего? – округляю я глаза, а Пауль пожимает плечами.
– Я и сам толком не знаю. Так мой папа всегда говорит.
Я киваю и начинаю натягивать куртку, но тут мама зовёт:
– Эй, друзья дорогие, зайдите-ка, пожалуйста, в дом. Тут в холодильнике кое-что лежит!
– Точно, торт! Чуть не забыла.
– Можно? – спрашивает мама. Пауль ничего толком не отвечает, и она просто берёт и обнимает его, целует в щёку. – Поздравляю, милый Пауль. Будь счастлив, – ласково мурлычет мама, как будто у неё самой всё отлично.
– Оке-е-ей, – говорит Пауль, – спасибо.
Глаза и носы ботинок у него, как всегда, будто связаны тоненькой леской.
– Садитесь, – говорит мама, мечет тарелки и приборы на пластиковый стол и достаёт из холодильника торт.
– Чтобы не было недоразумений, скажу сразу: торт делала не я, а Паулина. Я-то печь совсем не умею, нисколечко.
(Это правда.)
Пауль пробует кусочек, и глаза у него широко распахиваются.
В первый раз вижу у него такие огромные глаза.
– Прям прилечь хочется, – объявляет Пауль, облизываясь. Мы с мамой неуверенно переглядываемся. Что это значит? Ну так и ложись, хочу сказать я, но Пауль объясняет, что так всегда говорит его папа, когда ему что-нибудь ну очень-очень нравится.
Тогда понятно. Пауль смотрит на свои мужские кварцевые часы:
– Но на прилечь нет времени, нам пора, Паулина.
Мы шагаем по большой улице, мимо офисных аквариумов, мимо супермаркетов и заправок, мимо закрытого мебельного магазина и пиццерий с доставкой на дом. Всё-таки хорошо, что с Паулем не нужно непрерывно болтать. Наверняка можно обо всём ему рассказать, только это необязательно. Просто идти и молчать – это совершенно нормально.
– А мы вообще-то куда направляемся? – интересуюсь я.
– В Макдоналдс, – говорит Пауль.
– Куда-куда? – переспрашиваю.
– Мы там будем праздновать.
– Ты… серьёзно?
– Классно, правда? Это я так захотел.
Отмечать день рожденья в Макдоналдсе?!
На лице у Пауля – солнечно-жёлтое счастье. Пф-ф-ф, ну ладно, думаю я. Хуже обычного дня рожденья точно не будет.
– Заказывай всё, что хочешь, – говорит мужчина по имени Мигель, папа Пауля. – И ты, конечно, тоже, юная леди.
И подмигивает мне.
Пауль заказывает. На всех. Все – это он сам, я, Мигель, ещё один человек по имени Йоахим, немолодой и довольно толстый, с седоватой бородой, и ещё двое мужчин, которые не представились, сели за другой стол и всё время внимательно за нами наблюдают. Пауля они поздравили и теперь просто сидят, иногда тихонько переговариваются и играют во что-то на мобильниках.
Йоахим на вид вполне симпатичный, но я не понимаю, что он делает на этом… хм-м, празднике. Картошка фри, бургеры, молочные коктейли, кола, фанта, наггетсы и мороженое. Кетчуп, майонез, охапка соломинок.
– Чтоб полный стол был, у меня сегодня день рожденья, – говорит Пауль.
Девушка за кассой придвигает нам подносы.
– А, это ты наш именинник! – говорит она. – Сюрприз подойдет буквально через минуту.
Пауль подпрыгивает на каждом шагу, таким я его никогда ещё не видела. Вот точно колибри под кофеином, жёлтая улыбка от уха до уха, лицо красное и довольное. Каждые две минуты Пауль меняется бургером со своим папой, они жуют, чавкают и хвалят этот нектар, эту еду богов, это замечательнейшее изобретение человечества.
