Светлана Волкова - Сказки мышонка Сухарика
— Мне, — вздыхает кот Васька, — носить воду не лень. Боязно мне: умываешься часто. Белей белого будешь — сороки утащат.
Уехал кот Васька в лес за дровами, налетели сороки и Катю утащили. Посадили в гнездо. Гнездо на сосне высоко-высоко. Погалдели и разлетелись.
Осталась Катя одна в лесу темном. Слезла с сосны, по лесу пошла и вышла к вороньему дому. Двери открыла — все у воронов черное, стены не белены, печка закопченная. Под потолком люлька, а в люльке лежит вороненок. Подошла Катя к люльке, агукает.
А вороненок из люльки:
— Зачем ты пришла сюда, глупая! Сейчас вернутся домой мои братья-вороны. Один брат — дровосек, охотник — второй, ну а третий — разбойник. Уходи скорее!
Катя к дверям, а вороны-братья уже у дверей. Все на конях. Дровосек — с топором, охотник — с ружьем, разбойник — с саблей. Увидали Катю:
— Будешь у нас хозяйкой. Печку истопишь, корову подоишь, напечешь калачей белых да сдобных. Да не вздумай убегать — все равно догоним.
Делать нечего, взялась Катя растапливать печку. А вороненок из люльки:
— Карр! Стараешься даром. Воронова печка с дымом, с угаром.
Задымила, закоптила печь, дым щиплет в горле, глаза Кате ест. А Катя тесто заводит. От едкого дыма не плачет: боится, что пересолит калачи.
Подал голос вороненок:
— Карр! Не выйдет белых калачей. У нас мука вся черная!
— Не беда, что черная. Я просею, как бабушка учила.
Десять раз просеяла — мука не побелела, просеяла сто раз — руки заболели.
Вороненок ей опять:
— Стараешься зря. Братья-вороны вернутся — выклюют тебе глаза.
Катя песни распевает, чтоб не было страшно. Сыплется мука, сито в руках пляшет.
Вороненок каркает:
— Тебе придется не сладко…
А из сита вдруг — снег, белая крупчатка! Стала Катя калач в печку сажать, ей под ноги кочерга, чумазая, вся в саже.
— Ишь, умытая какая! Сейчас тебя измажу!
— А как тебя, Кочерга, величают по отчеству?
— Кондратьевной звали.
— Пойдемте, Кондратьевна, я вас почищу песочком.
Заблестела, засияла Кочерга:
— Я и новая такая не была!
Печка увидала, так и ахнула:
— Как бы мне не закоптить вас, Кочерга Кондратьевна.
Перестала коптить да дымить. Жарко горит, ровно. Тепло в вороньем доме, пахнет сдобой.
А вороненок из люльки:
— Иди встречай корову. Да не сладишь ты с ней. Наша Ведьма с норовом.
Кочерга вздыхает:
— Ох и вредная…
Корова, и правда, глядит ведьма ведьмой. Наставила на Катю острые рога.
— Прут сломи да огрей-ка ее хорошенько! — из дому кричит Кочерга.
Повертела Катя прут в руках, повертела… Расцвел прут в руках барашками белыми. Корова на вербу глядит, бодаться забыла.
— Это вороны назвали меня Ведьмой. Верба мое имя.
Молока дала Верба полный подойник. Вернулись вороны-братья домой, всем остались довольны. Спать улеглись по лежанкам.
— Нам завтра вставать спозаранку. Всю ночь люльку качай, чтоб наш меньшой не кричал. А будет кричать, задай ему таску.
Катя:
— Лучше расскажу ему сказку.
До утра говорила, слушал, молчал вороненок. К утру у него выпало одно перо черное. Катя сожгла его в печке. Назавтра опять завела сказку с вечера.
Сказка за сказкой, ночь за ночью, черных перьев все меньше, белых все больше. А как выпало перо черное последнее, стал вороненок гусенком белым. Нашла Катя во дворе березовую чурку, запеленала ее, положила в люльку.
Ночь пришла, братья-вороны спят, сами слушают вполуха. Слышат они — качается люлька, сказка говорится. Только разбойнику-ворону что-то не спится. Встал он с лежанки. Вот тебе и на! Люльку-то качает Кочерга.
Вороны — в дверь. Не открывается дверь, ее корова Верба рогами приперла. Вороны-братья в окно, скорей на коней и за Катей в погоню. Скачет лесом Дровосек, мчит лугом Охотник, полем рыщет Разбойник.
А Катя по речке плыла на белом гусенке. Накрыла ее черемуха белым шатром. Не увидел ее Дровосек, не услышал Охотник, промчал мимо Разбойник на коне вороном…
И вот опять Катя в селе Котоваськино.
Сороки клювы разинули:
— Здрасьте! Опять тут девчонка да еще с гусенком!
Идут оба селом. Где пройдет гусенок белый, там чисто-светло. Яблони белы, будто облил их кто молоком. Трубы закопченные — как выбелили мелом. Закричали сороки:
— Вот напасть так напасть! Теперь не то что девчонку, иголки не украсть. На белом видать нас, пестрых.
Наливает кот Васька в умывальник воду, встречает гостью.
ПЕЧНЫЕ ДОМОВЫЕ
Хороша печка у кота Васьки — высокая, белая, занавески красные.
Помогают Ваське с печкой управляться печные домовые — три братца. Внизу старший живет — Поддувало, пузырями щеки. На самом верху, за маленькой дверцей, ютится младший.
Зовут его Вьюшка, чумазый, маленький, кудри, как стружки. Средний — Шесток на шестке живет, глаза кошачьи, зеленые, толстый живот.
У каждого брата есть дело. Шесток в горшках мешает, чтоб не подгорело. Поддувало дует в поддувало, его дело, чтоб в печке пылало. Маленький Вьюшка — тоже работяга, он вьюшку открывает, чтобы была тяга. Протопится печка — на боковую все трое.
А однажды случилось такое. Печь протопилась, Поддувало храпел на боку, легонький Вьюшка от скуки расхаживал по потолку. Толстый Шесток выскребал большой ложкой горшок с кашей.
В дверь кто-то поскребся.
— Кто там?
— Я, щенок Заплатка. Пустите погреться, замерзли лапы.
Проворчал Поддувало:
— Не лезь, косолапый.
Заплатка просунул в дверь нос. Шесток дверь захлопнул:
— Ишь, нашелся гость!
Вьюшка маленький просит:
— Братцы, пустим Заплатку!
Шесток заворчал:
— А вот мы в тебя поленом запустим!
Поджал Заплатка хвост — и в сени. Вдруг треск раздался и гром, пол заходил ходуном. Вся изба ходуном пошла — печь с места сошла. Прогудела в трубу басом:
— Я с вами жить не согласна!
Закачалась труба на крыше. Печь двери толкнула и вышла.
Ждали, ждали братья — не возвращается печка. Надо идти ее искать, делать нечего. Улицу прошли — ее и след простыл. Вышли на Протоку — и здесь печки нет. Дрожат печные на ветру, на морозе. Спрятались от ветра в роще березовой.
Потянул Поддувало носом:
— Откуда-то дым наносит.
Пошли туда, откуда дым, и к деревне Мышихе вышли. Стали стучаться в дома:
— Мы — печные домовые. Нам бы пообедать.
Не открывают мыши:
— А что вы умеете делать?
— Я дую в топку из поддувала.
— Я слежу, чтобы каша не пригорала.
— Я открываю и закрываю вьюшку.
Кривятся мыши:
— Работники вы никудышные. Нам таких не надо.
— Замерзнем теперь, — захныкал Поддувало.
Заохал Шесток:
— Плохо дело наше. Эх, не припас я на черный день каши!
А Вьюшка затянул пояс потуже:
— Нам плохо братцы, а коту Ваське еще хуже. Холодно и есть Ваське нечего. Надо сложить ему новую печку.
Поддувало надулся:
— Мне до кота Васьки мало дела. Вот себе бы я печку сложил, чтобы меня грела.
— А я бы такую, чтобы кормила меня хорошо, — размечтался пузатый Шесток.
Нашли они печника, рыжего Лисовина. Взял он их в ученики — месят глину, подают кирпичи. Лисовин всех троих мастерству обучил.
Сложил Поддувало печь большую, чтоб было где лечь. Бросил охапку березовых дров.
— Погреюсь, поваляюсь, сейчас будет тепло.
Ждет он, ждет. Да не тут-то было. То ли не нагрелась печка, то ли уже остыла. Холодным-холодна. Лисовин подошел, посмотрел, сказал:
— В хозяина печка. За дело ты брался зря.
Рассердился Поддувало и развалил печь на кирпичи.
Шесток свою печку ладил, каждый кирпичик гладил.
— Моя мастерица-печка будет кашу варить, ничего не выкипит, не подгорит.
Пузатая вышла печка. Сунул в нее Шесток котелок с кашей гречневой. Булькает каша, преет. Только каша поспела, печка — хвать! Весь горшок себе в пасть опрокинула. Что в нее ни поставят: калач ли, пирог ли — все обжора пузатая слопает. Схватил Шесток свой горшок и убежал.
И у Вьюшки вышла печка в хозяина, маленькая, чумазая, над трубой дымок кудрявый, собой неказистая. А разгорелась мигом и пошла в Котоваськино. Едва успел Вьюшка шмыгнуть в свою дверку. Шагает печка быстро, метет за ней метелица. Пришла она в село, вот и Васькин дом. А из трубы дым валит! Вьюшка свою дверку приоткрыл:
— Печка-то Васькина — дома! Вернулась. Ну ничего, моя и здесь пригодится, на улице. Вставай, печурка, на углу.
Печка встала. На всю Проточную запахло кашей, сухарями. Собаки набежали:
— Нам бы по сухарику.
Воробьи налетели, просят:
— А нам бы каши просовой.
Прибежал и щенок Заплатка:
— Я только погрею лапы.
Целый день подбрасывает Вьюшка в печку дрова. Всех накормил, всех обогрел. Дело к вечеру. Выгреб он золу, закрыл трубу. Видит, Шесток с Поддувалом выходят из Васькиных ворот.
