Светлана Волкова - Сказки мышонка Сухарика
— Не надо саней, — вмешался волк. — Я-то тут для чего? Садитесь.
Матвейка и Уля сели на волчью спину. Волк помчался, за ним дед Иван на лыжах.
— На волке лучше, чем на ракете, — сказала Уля.
И песню затянула: «Посею лебеду на берегу…» Вдруг слышит: кто-то в кустах подпевает:
Мою крупную рассадушку!
Мою крупную, зеленую!
На Улин голос выбежала пропажа Настасьина — коза Афанасьевна. И побежали все они гуськом: впереди с ребятами на спине волк, следом дед Иван на лыжах. А сзади, нисколько волка не боясь, — Афанасьевна. Увидев своих беглянок, не знала Настасья: радоваться ей или ругаться. Но ругаться уже и некогда было. Настасья козу подоила и стала собирать Улю на елку. Матвейка же сразу помчался на Лисью горку. Генерал Хлоп-Боп уже стоял у своей пушки, битком набитой разноцветными хлопушками. Матвейка что-то шепнул ему. Хлоп-Боп выслушал и кивнул.
…Пушка ударила ровно в полночь! Хлопушек посыпалось на поселок — витые, полосатые, серебряные, золоченые… Уле досталась серебряная. Она дернула за нитку. Хлоп! — и из нее вылетела птичка, бирюзовые перышки, хвостик лодочкой.
— Зимородок! — закричал Матвейка — Это зимородок!
Зимородок полетел прямо на речку, нырнул в темную прорубь, вернулся с серебряным колечком. В колечко был вставлен камушек — бирюза. Его Снегурочка потеряла, когда пришла весна.
— Кто Снегурочкино колечко на палец наденет — не простынет никогда, не заболеет, — пропел зимородок, набросил колечко Уле на палец и фрр! — улетел.
Пушка палила, не смолкая. Ребятишки под град хлопушек и кульки, и руки подставляли.
А Матвейка все смотрел на ту, что висела у самой вершинки — большую, синюю, с золотой бахромой и тайной в серединке. В последний раз ударила пушка и смолкла. Спустился в поселок генерал Хлоп-Боп, подошел к елке и что-то шепнул синей хлопушке. Она сорвалась с верхушки и упала прямо в руки Матвейке. Что оказалось в ней? Сундучок окованный. А в нем кивер, синий мундир, эполеты золотые. Все новое.
— Примерь! — приказал Хлоп-Боп.
Все оказалось впору.
— Ты будешь теперь генералом хлопушек в Зимогорах, — сказал Хлоп-Боп. — А я… я и не знаю, куда меня через год занесет.
Мимо них прошмыгнул черт с ворохом хлопушек. Он беспрерывно дергал за нитки. Пиф-паф! — сыпались из хпопушек мусор, солома, листья сухие, стружки. Был черт в саже, а стал еще гаже. Последняя хлопушка выстрелила обшарпанным голиком. Вскочил на него черт — и в Кулички прямиком!
ЗИМНЯЯ ЛАСТОЧКА
Был конец октября, но Ласточке, молодой и беспечной, месяц назад отставшей от стаи, казалось, что на дворе еще лето. Над рекой, в теплом столбе света, толклась мошкара, а речка так молодо голубела! По резвым ее волнам ходко шла берестянка. В лодке сидели лесник и дочка его Ульяша. Она первой заметила ласточку.
— Ласточка! Ласточка!
— Где? — поднял голову отец. И сказал хмуро: — Нечему тут радоваться. Неизвестно, что с ней будет завтра.
Лесник показал рукой на серые горы-гольцы. Там между двумя каменными головами клубилась лиловая туча. И все набухала, грозясь.
— Непогода идет, — сказал лесник. — Давай-ка к берегу поворачивать.
— А как же ласточка? — встревожилась Ульяша.
Ничего не ответил отец, только сильней налег на весла. И вовремя! Туча медленно выползла из своей берлоги и уже заполонила полнеба. Ледяной ветер мчал за ней следом. Он растрепал тучу, и она просыпалась колючим мелким снегом. Ласточка, почуяв неладное, заметалась, разыскивая убежище. Но злой ветер не давал ей опомниться. Он кружил ее, гнал, пятнал белым снегом и, наконец, сбил, обессиленную, на землю.
А Ульяша с отцом уже были дома. В сторожке пахло печным теплом, донником и отцовским табаком. «Хорошо дома», — думала Ульяша, глядя в окошко на непогоду. И вдруг вздрогнула, вспомнив о ласточке… Что с ней будет?
И стала Ульяша шептать молитву, просить Бога помочь бездомной птице. Она молилась так, как учила ее бабушка. Она шептала:
— Господи, помоги птичке малой! Не дай ей замерзнуть, Господи!
Скребли по стеклу голые ветки черемухи, лупила в стекло снежная крошка. Ульяшу позвали к столу. И она не видала, как мимо окошка в снежных вихрях пролетел белый Ангел с узкими, длинными ласточьими крылами.
Все в тайге спрятались от нежданной метели. И никто, кроме Старой Ели, не видел, как Ангел, склонясь, разгреб наметенный холмик, поднял ласточку с земли и трижды ее перекрестил. И исчезла ласточка. Из-под Ангелова крыла вышла девочка в теплом платке, перевязанном крест-накрест. Тотчас улеглась метель. Белый Ангел, исчез, как не был. Но уже все ожило в тайге.
Свесилась с ветки любопытная Белка.
— Девочка, как тебя зовут?
— Ласточка.
— Ласточка, пойдем со мной!
Улыбнулась грустно девочка в теплом платке:
— Твой дом высоко над землей. Мне теперь не достать до него.
— Тогда я отведу тебя к Выдре. Она — ух, добытчица! Будешь жить сытно.
Выдра только что отужинала.
— Что ж, — сказала она, — мне нужна помощница.
Целыми днями, вернувшись с рыбалки, Выдра варила, солила и вялила рыбу.
— Зачем столько? — морщила Ласточка носик.
— Запас никогда не бывает лишним. Вот придут морозы, из дома и носа не высунешь.
Выдра заставила Ласточку рыбу жарить.
— Как тут душно, темно! — вздыхала Ласточка, отворачиваясь от кипящего масла.
Дождалась, когда хозяйка уйдет на рыбалку, и стала одеваться. А Выдра вдруг вернулась:
— Куда это ты собралась?
— Не нравится мне в твоей норе, темно, даже окон нет.
— А зачем они?
— Чтобы смотреть на небо.
— Не нравится — уходи. Может, замерзнешь где-нибудь, — зашипела Выдра. И выгнала девочку за порог.
Но Ласточка не замерзла. Белка снова ее в беде не оставила:
— Я тебе дом повыше и почище найду.
И отвела девочку к Горностаю.
У Горностая дом на горе. С окошками дом, со ставнями. Все комнаты у Горностая заставлены.
— В сундуках — меха, — похвастал хозяин. Каждую зиму горностай шубу на новую меняет, а старые сохраняет. — Их надо чистить, проветривать, пересыпать. Возьмешься мне помогать? Будешь стараться, и тебе шубу справлю к весне.
Собрался Горностай на охоту. Ласточке наказывает:
— Без меня не открывай в доме ставни. Неровен час, кто заглянет. А ведь в сундуках — столько добра!
День-два Ласточка терпела. А потом пожаловалась:
— Не могу я без неба. Без неба жить скучно.
— Скучно ей! Ай, ай! — передразнил девочку Горностай. — Скучно в стужу, если твоя шуба всех хуже. А у тебя и вовсе никакой нет.
— Ничего, — отвечает Ласточка. — Широк белый свет.
Снова Белка девочку пригрела. Хотя и сердилась:
— А ты привередница!
Но весел, отходчив нрав беличий. Взяла она Ласточку за руку.
— Отведу тебя к самому таежному Деду Уреме. Ух! У него богатые хоромы! Там все честь по чести. Высоко, просторно, и окошки есть.
Посмотрел на девочку таежный Дед.
— Зовут, значит, Ласточкой. Ишь, глазастая! Будет мне внучка на старость лет. Выращу, взлелею, будто царевну. Да как топнет ногой:
— Просыпайтесь, медведи! Валите деревья! Буду строить для внучки терем. А вы, горностаи, в горы бегите — за горными хрусталями.
Созвал дед Урема плотников-бобров. Не прошло и недели — терем готов. Красуется высоким крылечком, витыми лесенками, изразцовыми печками.
В окошках — хрусталь граненый, горный. Глаз радует. Ночью в нем месяц мерцает, днем солнце играет радугами. Служит хозяйке маленькой Белка. Орехи ей щелкает крупные и мелкие. А нащелкает — сказки говорит без умолку. Дед таежный Урема сам не прочь послушать те сказки, побегать с внучкой по лесенкам взапуски. Отрадно ему с Ласточкой, весело. Но всего лишь месяц прошел, и вдруг жалуется внучка:
— Приелись мне орешки. Сказки наскучили.
Встревожился Дед:
— Чем тебя порадовать? Хочешь, велю испечь шанежек? Медвежонка подарю, крошечного — с варежку!
— Без птиц мне скучно. Хочу их пение послушать.
Вышел Дед на крыльцо. Хлопнул в рукавицы. Слетелись к нему птицы зимние: снегири, свиристели, зимородки, синицы.
— Пусть сюда летят, в терем! — кричит Ласточка.
Расселись птицы по лавочкам, по дверным косякам, по перильцам. Тенькают, в колокольцы звенят, свищут. Повеселела хозяйка терема, угощает рябиной снегирей да свиристелей. Крошит зябликам медовые пряники. А как птиц на волю отпустит, и сидит в своем тереме грустная. А Дед таежный вздыхает ночами:
— С каждым днем моя внучка бледней да печальней. Пожалела девочку Старая Ель. Украдкой шепнула ей:
— Все устроится. Жди Рождества.
И вот засияла в небе Рождественская Звезда. Разбудил Ласточку свет небесной вестницы. Она быстро оделась, сбежала по лестнице…
