Автор Неизвестен - Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь
Лесорубы валили такие деревья вездеходной пилой, которая была длиною в несколько миль и срезала все на своем пути. По ночам эту пилу вострили тридцать точильщиков.
Падавшие в снег деревья поднимали такую метель, что солнце в этих краях видели только по нечетным четвергам.
Деревья так боялись Поля и его подручных, что однажды целый лес, завидя их, пустился наутек, так что Полю пришлось ловить его сетью.
Вслед за лесорубами по лесосекам шел Малыш Голубой Бык. Он наступал на пни и вдавливал их глубоко в землю, чтобы можно было посеять озимые в эту же осень.
ПЕКОС БИЛЛ, ТЕХАСЕЦ. Из фольклора СШАПекос Билл[112] был лучший наездник во всем Техасе, к тому же еще говорят, что именно он изобрел лассо. Лассо у него было длиною от Рио-Гранде до Большой Излучины[113], и петля у этого лассо была соответствующая. Билл от нечего делать забрасывал лассо в небеса и заарканивал пролетавших орлов и коршунов.
Он арканил все, что попадало ему на глаза, — медведей, волков, пантер, лосей, бизонов. Увидев впервые железнодорожный состав, он решил, что это какое-то вредное пресмыкающееся, и набросил на него лассо, отчего чуть не случилось крушение.
Билл души не чаял в своем коне и имел на это все основания, потому что сам выкормил его нитроглицерином и колючей проволокой.
Конь вырос выносливый и злой и никого, кроме Билла, к себе не подпускал. Конь души не чаял в своем Билле и, когда кто-нибудь другой пробовал прокатиться на нем, начинал брыкаться и прыгать как черт. Он наделал немало вдов, этот конь, и Билл прозвал его Вдоводелом.
Вдоводел был конь как раз под стать Биллу, но вообще-то Билл мог ездить на всем, что движется. Как-то он для смеха оседлал молнию и перелетел на ней через пик Пайк.
В другой раз он поспорил на стетсоновскую шляпу, что проедет верхом на циклоне. Он отправился в Канзас и, ухватив торнадо[114] за ухо, вскочил на него. Подкручивая усы и пришпоривая торнадо, он прокатился по Оклахоме и северной узкой части Техаса, а над самым Техасом торнадо понял, что сбросить Билла ему не удастся, и выпал из-под него проливным дождем. Это была единственная неудача в жизни Билла.
Когда Билл перебил всех бандитов в Техасе, там стало так тихо и спокойно, что Билл заскучал.
Оседлал он Вдоводела и отправился дальше на запад. В Нью-Мексико Билл встретил старого траппера[115] и спросил его, нет ли тут где парней пожелезнее.
— За двести миль отсюда в горах живет шайка до того железных парней, что гвозди зубами перекусывают, — ответил старый траппер.
Билл поскакал в горы: очень ему не терпелось взглянуть на этих железных парней.
Но только конь его оступился, полетел под откос и свернул себе шею, и Биллу пришлось продолжить свой путь пешком.
Снял он с коня седло, взвалил на плечи и зашагал, но вдруг увидел гремучую змею. Это была здоровенная змея длиною в двенадцать футов, и из пасти у нее торчали здоровенные ядовитые зубы.
Загремела гремучая змея и полезла в драку. Биллу с кем бы ни драться — лишь бы подраться, но Билл всегда дрался честно. Ему не хотелось, чтобы змея потом шипела, будто он напал первым, и он позволил ей укусить себя целых три раза.
Тут Билл дал себе волю и вытряхнул дух из змеи. Он был незлопамятен, и, когда змея попросила пощады, Билл обернул ее себе вокруг шеи, как шарф, взвалил седло на плечи и зашагал дальше.
Шел он каньоном, и тут на него с высокой скалы бросился кугуар. Билл бровью не повел. Положил он на землю седло, снял с шеи змею и занялся кугуаром. Рыжая шерсть с кугуара летела до самых небес, так что окрестные птицы и кролики подумали, будто уже заходит солнце. Когда кугуар получил столько, сколько ему причиталось, он стал лизать Биллу руки и пищать, словно котенок.
Набросил Билл на кугуара седло, кинул на морду уздечку, вскочил на него верхом и погнал по горам. Мчится кугуар по горам, каньоны перепрыгивает, а Билл его шпорами бьет и змеей, словно плетью, хлещет.
Так на кугуаре и примчался Билл к железным парням, осадил кугуара, наземь спрыгнул, седло стал снимать.
Железные парни у костра сидят, над костром в котелке кофе кипит да ведро бобов варится. Билл несколько дней ничего не ел, запустил он руку в ведро, отправил пригоршню бобов себе в рот, запил котелком кофе и отер губы колючим кактусом.
— Кто тут у вас главный? — спрашивает Билл железных парней.
— Я был, — отвечает парень в семь футов ростом, — а теперь ты будешь.
Так началась жизнь Билла на Западе.
Вскоре после того он застолбил Нью-Мексико и обнес забором всю Аризону. В ней он устроил огромное ранчо. От въездных ворот до дверей дома было так далеко, что вдоль пути Билл поставил станции с перекладными лошадьми для гостей. Билл любил веселую компанию, и, когда к нему приезжали гости, он всегда уговаривал их погостить подольше.
У него было так много ковбоев, что его пекарям приходилось запружать ручьи и замешивать тесто прямо в лощинах. Они ссыпали в них фургоны муки, ведерки дрожжей и тонны соли. Затем запрягали коней и месили тесто плугами и скреперами[116]. По сей день кое-где в лощинах осталась соль. Люди назвали такие места солонцами.
КЕЙСИ ДЖОНС, МАШИНИСТ. Из фольклора СШАНастоящее имя Кейси Джонса[117] было Джон Лютер Джонс. Вот как он получил свое прозвище. Когда он пришел наниматься на железную дорогу Мобил-Огайо, молодой машинист по фамилии Лешли сказал ему:
— Все хорошо, только имя твое здесь не пойдет. Понимаешь, у нас тут слишком много Джонсов, и все их путают. Ты откуда родом?
— Из Кейса, — ответил Джонс.
— Вот и прекрасно, — сказал Лешли. — Мы будем звать тебя Кейси Джонс.
Кейси Джонс от кочегара на магистрали Мобил — Огайо дошел до машиниста на Иллинойсской Центральной, где прославился тем, что, ведя свой паровоз, подавал гудок на шесть музыкальных тонов. Это был глубокий протяжный гудок, который начинался тихо-тихо, затем поднимался, крепчал и замирал в отдалении, как шепот. Люди прозвали его козодоем, так как и правда он чем-то напоминал жалобный голос ночной птицы:
«КЕЕЕЕЕЕЙ СИИИИИИ ДЖООООООНС».
Вдоль всей Иллинойсской Центральной, от Джексона, штат Тенесси, до Уотер Вэлли, штат Миссисипи, люди слышали этот гудок и, просыпаясь ночью, говорили:
— Это наш Кейси Джонс, — и спокойно засыпали опять, когда знакомый голос жалобного козодоя терялся в ночи.
После нескольких лет вождения грузовых и пассажирских составов Кейси стал машинистом прославленного экспресса «Пушечное ядро», который курсировал на линии Мемфис — Кентон, штат Миссисипи. Его «козодой» по-прежнему оглашал окрестности, чтобы люди знали:
…слыша козодоя стон,
Что ведет состав сегодня Кейси Джонс.
В воскресенье 29 апреля 1900 года Кейси Джонс прибыл с экспрессом на станцию Мемфис в двадцать два ноль-ноль. Вместе с кочегаром Симом Уэббом они зашли к дежурному отметить прибытие и уже собирались разойтись по домам, как вдруг кто-то сказал:
— Джо Льюиса увезли в больницу, некому вести «Пушечное ядро» на Кентон.
— Я заменю Джо Льюиса, если вы подготовите мой паровоз к рейсу, — вызвался Кейси.
В двадцать три ноль-ноль, с опозданием в девяносто пять минут, поезд триста восемьдесят второй под проливным дождем отошел от станции Мемфис на юг, к станции Кентон.
Это случилось в четыре утра на разъезде Воан, штат Миссисипи. Железнодорожный путь петлей огибал городок Воан, а за городком, в самом конце петли, был длинный разъезд, на котором той ночью паровоз к паровозу стояли два товарных состава — южный восемьдесят третий и северный семьдесят второй. Оба вместе они были длиннее пути разъезда на четыре вагона, и их бригады решили сманеврировать на юг, чтобы открыть «Пушечному ядру» северную стрелку разъезда. Когда же экспресс выйдет на стрелку, оба они сманеврируют на север и откроют ему южную стрелку.
Только когда они начали маневр на север, от поезда семьдесят второго неожиданно отцепились четыре последних вагона и загородили главный путь у самой южной стрелки. Поездные бригады, конечно, не знали, что Кейси гонит экспресс со скоростью семьдесят миль в час, чтобы наверстать время. А Кейси не слышал взрыва петарды[118], которую сигнальщик семьдесят второго поставил на пути, предупреждая об опасности.
И вот когда славный триста восемьдесят второй был в какой-нибудь сотне футов от южной стрелки, изумленным глазам Кейси Джонса и Сима Уэбба предстали неясные в предутренней мгле очертания нескольких товарных вагонов, медленно въезжавших с главного пути в разъезд. Оба мгновенно поняли, что ничто на свете не может предотвратить катастрофу.
— Прыгай, Сим, спасайся! — крикнул Кейси Джонс кочегару, а сам дал задний ход и включил воздушные тормоза — это было все, что он мог сделать. И грохочущий триста восемьдесят второй на полной скорости врезался в товарные вагоны, круша их, как спичечные коробки. Симу действительно удалось выпрыгнуть, он упал в придорожные кусты и даже не сильно расшибся.
