Пол Гэллико - Дженни. Томасина. Ослиное чудо
Глаза у девушки округлились, засветились, и она закричала:
— Дженни! Дорогая моя! Подожди! Не уходи, я сейчас…
Голова исчезла, по лестнице простучали туфли, дверь распахнулась, девушка схватила кошку и стала её целовать, громко причитая:
— Дженни, Дженни, моя Дженни!.. Я тебя нашла… нет, ты меня нашла… какая ты умная… Дорогая моя, дорогая моя, миленькая…
Дженни обвилась вокруг неё живой горжеткой и заурчала громче самолёта. В доме открывались окна, Бетси кричала кому-то:
— Мама, мама! Дженни ко мне вернулась! Она меня нашла! Иди сюда, посмотри!..
Высокая женщина спустилась вниз… Питер снова вспомнил свою маму, и сердце у него сжалось. Из окон глядели люди, и Бетси им кричала, что Дженни потерялась три года назад, а теперь нашлась. Питер слушал её, и боль его сменялась радостью. Оказывается, Бетси не бросала Дженни; насколько он понял, дело было так: пока здесь кончали ремонт, семья жила несколько дней в гостинице. В то самое утро, когда они должны были переехать и собирались пойти за Дженни, Бетси тяжело заболела, её увезли в больницу, а мать ее была при ней. Когда же опасность миновала, уже прошла неделя, и Дженни в покинутой квартире не нашли.
Питер стал как можно быстрее переводить это Дженни, но рассказ не произвёл на неё особого впечатления.
— Мне всё равно, — сказала она. — Главное, что мы с ней вместе. Понимаешь, я бы могла простить ей что угодно…
Питера удивила такая поистине женская точка зрения, и на секунду кольнуло предчувствие одиночества, но он подавил его, не желая думать ни о чём, кроме счастья своей подруги. И тут Дженни сказала ему, глядя на него сверху:
— Нам будет хорошо, они тебя полюбят…
Однако ни Бетси, ни её мама его не замечали. Когда первое волнение улеглось и девочка вошла в дом, Питер двинулся за нею, но мать её, увидев белого кота, мягко подтолкнула его обратно и произнесла:
— Нет, нет, ты уж прости… Мы не можем взять всех кошек. Беги домой!
И, как тогда, вначале, дверь захлопнулась, а Питер остался один на улице. Правда, на сей раз из-за двери донёсся крик: «Питер, Питер!..», и вслед за ним потекли волны Дженниных мыслей: «Не уходи, подожди! Сейчас я выйти не могу, но я как-нибудь всё устрою. Иди в дом № 38 и жди меня, я приду как только смогу. Они не понимают про нас. Главное, не беспокойся. Обещай мне…»
Питер побежал, и волны прекратились.
Глава 21
Дженни делает выбор
Питер был потрясён тем, что не нашёл своей семьи, и тем, что Дженни свою семью нашла, и не сразу пошёл в дом № 38, а сперва побродил по площади. Он видел, как дети играют в классики, и вспоминал, как играл и прыгал он сам; многих он узнал и думал о том, что бы они сказали, если бы узнали, кто этот белый кот. Видел он и констебля, который перекидывался словом с местными нянями. Недавно он говорил им с няней: «Доброго вам утра, мастер Браун. Какой хороший день, миссис Макиннинс!..» Если бы он увидел его теперь, он бы его выгнал — кошек и собак не пускали в садик посередине площади. Чтобы избежать этой участи, Питер юркнул в куст и переждал, пока констебль удалится. Но самая мысль о том, что надо прятаться, повергла его в безысходную печаль.
Воробьи щебетали в кустах и прыгали по дорожкам. Гудели клаксонами такси. С Оксфорд-стрит доносился уличный шум. День склонялся к вечеру, но солнце ещё сияло, деревья сверкали зеленью, воздух был тёплым и мягким. В Лондоне царила весна, но не для Питера.
Он думал о том, как хорошо Дженни у её любимой хозяйки, как любят её, в какой удобной она спит корзинке, какое свежее пьёт молоко. Теперь ей не надо заботиться ни о еде, ни о ночлеге, а ему, Питеру, лучше исчезнуть из её жизни. Тогда она не будет беспокоиться о нём.
Чем больше он об этом думал, тем прочнее становилось его решение. В сущности, только убеги с Кзвендиш-сквер, и город поглотит тебя навсегда. Дженни потоскует, но скоро забудет, ей ведь так хорошо с Бетси. Забыла же его мама…
Конечно, он боялся одиночества, но ему очень нравилось, что он так благородно поступит. Он и поступил бы, но ведь Дженни попросила его встретиться с нею. Ещё в самом раннем детстве он прочно запомнил, как тяжело и обидно, когда тебя обманут. Мама обещала ему провести с ним весь день рождения и куда-то ушла. Сейчас он это вспомнил, и ему стало так больно, что он встряхнулся, пытаясь отогнать боль. А потом, спасаясь от соблазна, пошёл к дому № 38.
Там его ждала Дженни.
Вокруг лежали и сидели самые разные кошки, однако, не глядя на них, Питер кинулся к подруге и поцеловал её, то есть тронул ей носиком носик. Он начал было умывать её, но она сказала, смеясь:
— Я уж думала, тебя не дождусь…
— Дженни! — воскликнул Питер. — Откуда же мне было знать, что ты уже здесь?
— Вот что, — сказала она, избегая чувствительной сцены. — Познакомься с кошками. Это Гектор, он жил когда-то у шахтёра и ходил с ним в шахту.
Рыжеватый кот с печальным взором обрадовался и оживился, а Питер, поздоровавшись с ним, оглядел наконец кошачье пристанище. Кошки сидели и на полу, и на разрушенной лестнице, откуда глядели вниз зелёными и жёлтыми глазами. Ещё лучше устроились те, кто сидел внизу, — обломки перегородок создавали как бы маленькие комнатки, и каждый мог забиться в свой угол. Для бродячих кошек это очень важно.
Гектор всё восхищался таким приятным знакомством, когда Дженни представила следующего кота:
— А это Микки. Его выбросили на улицу маленьким котёнком. Он и не знает, что такое семья. Зато город знает лучше всех.
Огромный тигровый кот с квадратной головой слегка поклонился.
— Верно, верно, — сказал он. — Спроси меня что хочешь, я отвечу. Но вот в Глазго я не бывал и за борт не падал, чего нет, того нет.
Какой она молодец, подумал Питер, знает, что кому сказать, чем кого обрадовать.
— Вот Негритяночка. — Дженни подвела его к худой чёрной кошке. — Красивая, правда? Ни одного белого пятнышка, ну ни волоска. Это редко бывает. Её хозяйка, вдова, держала табачную лавочку на Эджвэр-роуд, а потом умерла, и вот уже восемь лет Негритяночка одна. Тяжело ей пришлось…
Негритяночка высунула розовый язык и быстро лизнула себя раз-другой. Она была так польщена участием, что и не знала, встать ей или лечь.
— А вот он, — представила Дженни пышноусого кота, похожего на деда-мороза, — жил в лавке у мясника, и у портного, и в гостинице, и в семье, но мясник и портной разорились, гостиница сгорела, дом развалился. Сам знаешь, как суеверны люди, особенно с нами, с кошками. Пошли слухи, и никто, ну никто его не берет, сколько бы мышей он ни словил!
— А вот она, — продолжала Дженни, подходя к небольшой серой кошке, — круглая сирота. Никто не знает, чья она дочь, её бросили ещё слепой. Не пойму, как она выжила. Родилась она в деревне, попала там в капкан, сама добралась до Лондона. Вот это мужество…
Кошка повалилась на бок и стала яростно мыться. Питер увидел, что на левой задней лапке пальцев у неё нет. Но Дженни не дала ему долго об этом думать.
— А это сёстры Пуцци и Муцци. Их привезли из Вены. Хозяева уехали обратно, никто их не взял. И как они тут прижились, ума не приложу…
Сестры скромно замурлыкали.
Таким образом Питер перезнакомился со всеми, в том числе с полуперсидским домашним котом, который иногда убегал сюда проветриться; и с другим котом, весьма благодушным, который жил у холостяка, пока тот не женился.
Кошки были просто очарованы его подругой, и уступили им самое уютное местечко. Еды было вдоволь, каждый чего-нибудь принёс; и все всем делились. Микки раздобыл кость, кот-шахтер Эндрьюз — довольно свежую мышь, Дед Мороз — рыбью голову, а сёстры извлекли из ближней помойки скорлупу от омара.
После ужина все умылись, а потом одни улеглись, другие вышли на ночной промысел. Пробило одиннадцать, и Питер загрустил, зная, что Дженни сейчас уйдёт. Чтобы не томиться слишком долго, он сам сказал ей:
— Дженни, тебе пора к своим!
Она не ответила, только подняла голову, и он увидел в лунном свете её ярко-белую манишку и блестящие глаза. Так сидели они, потом она проговорила:
— Питер, я останусь с тобой, если ты не возражаешь…
Ещё бы он возражал! Однако он был и мальчиком, и ему стало жалко Бетси.
— А как же твоя хозяйка? — спросил он. — Неужели кому-то из нас непременно надо страдать?
Глаза у Дженни заблестели еще ярче, она отвернулась, умылась и тихо сказала:
— Бетси уже не девочка, Питер, она обойдётся и без меня. Ей скоро пятнадцать лет. Люди тоже меняются… Она немного поплачет и забудет, у неё есть другие развлечения… А главное, ей важно, что я вернулась… что не считаю её предательницей. Да, — повторила она, и Питера снова испугала её мудрость, — больше всего она боялась, что я ей не верю. Так и было, пока не явился ты и не показал мне, какие вы, люди… — Дженни потянулась как следует, выгнула дугой спинку и заключила свою речь: — Ладно, хватит об этом. Мы с тобой вместе, вот и всё.
