Туве Янссон - Дитя-невидимка
– А теперь немножко помолчите, я подумаю, – сказал Муми-папа. – Если надо, чтобы елка стала как можно красивее, то значит, речь идет не о том, чтобы прятаться под ней от Рождества, а о том, чтобы его задобрить. Я, кажется, начинаю понимать, в чем здесь дело.
Они тут же вынесли елку во двор и надежно установили ее в снегу. А затем принялись обвешивать ее сверху донизу всевозможными украшениями.
Они украсили ее ракушками с цветочной клумбы и жемчужным ожерельем фрекен Снорк. Они сняли с люстры хрустальные подвески и развесили их на ветках, а на верхушку водрузили красную розу из шелка, которую подарил папа Муми-маме.
Все несли все самое красивое, чтобы умилостивить это непостижимое и грозное Рождество.
Когда елка была уже наряжена, мимо снова проехала тетушка хемуля на своих финских санях. Теперь она направлялась в противоположную сторону, и, казалось, она торопится еще больше, если это вообще было возможно.
– Поглядите на елку, – крикнул ей Муми-тролль.
– О, Господи! – воскликнула тетушка. – Впрочем, вы же всегда были с причудами. Однако я тороплюсь... Нужно приготовить рождественский ужин.
– Ужин? – изумился Муми-тролль. – Что, Рождество тоже ужинает?..
– А вы что же, полагаете, можно обойтись без рождественского ужина, – немного раздраженно сказала она и укатила вниз по склону.
Весь остаток дня мама ни на минуту не присела. И не успело стемнеть, как рождественский ужин был готов, угощение стояло под елкой, разложенное по маленьким чашечкам. Здесь были и сок, и простокваша, и черничный пирог, и гоголь-моголь, и прочие любимые муми-троллями лакомства.
– Как вы думаете. Рождество очень голодно? – забеспокоилась мама.
– Едва ли больше, чем я, – с тоскою в голосе сказал папа. Чуть ли не с головой закутавшись в одеяло, он сидел на снегу и терпеливо мерз. Но простые смертные должны смириться перед грозными силами природы.
По всей долине в окошках загорались свечи. Загорелись свечки и под деревьями, и в каждом гнезде на ветвях, а по снегу засновали туда и обратно трепещущие огоньки. Муми-тролль взглянул на своего папу.
– Да, конечно, – кивнул папа. – На всякий случай.
И Муми-тролль пошел в дом и собрал все свечки, какие только смог найти.
Он воткнул их в снег, окружив ими елку, и стал осторожно зажигать одну за другой, пока все они не загорелись, чтобы умерить гнев Рождества. Постепенно всякое движение в долине прекратилось: наверное, все разошлись по домам и теперь сидели и ждали, когда нагрянет беда. Лишь одинокая тень еще блуждала среди деревьев. Это был хемуль.
– Эй, – окликнул его Муми-тролль. – Долго еще ждать?
– Не мешайте, – проворчал хемуль, уткнувшись в длинный список, в котором почти все было вычеркнуто.
Он уселся возле одной из свечей и принялся что-то подсчитывать.
– Мама, папа, Гафса, – бормотал он. – Двоюродные братья, сестры... старший ежик... младшие перебьются. Снифф мне в прошлом году ничего не подарил. Миса и Хомса, тетя... с ума можно сойти.
– От чего? – испуганно спросила фрекен Снорк. – С ними что-нибудь случилось?
– Подарки! – завопил хемуль. – С каждым годом все больше и больше подарков!
Он что-то отметил в своем списке корявым крестиком и побрел дальше.
– Обожди! – закричал Муми-тролль. – Объясни нам... А твои варежки...
Но хемуль исчез в темноте, исчез, как и все остальные обитатели долины, так перепуганные приходом Рождества.
. И тогда все тихонько, стараясь не шуметь, зашли в дом, чтобы подыскать подарки. Папа выбрал свою лучшую блесну, хранившуюся в очень красивой коробочке. "Рождеству" – написал он на коробочке и положил ее под елку. Фрекен Снорк сняла свое кольцо и, тихонько вздыхая, завернула в шелковую бумагу.
А мама открыла свой заветный ящик и достала книжку с цветными картинками, единственную книжку с цветными картинками во всей Муми-долине.
То, что упаковал Муми-тролль, было настолько личным и интимным, что никому не было дозволено взглянуть на эту вещь. Даже потом, уже весной, он никому не сказал, что это был за подарок.
Потом все уселись на снег и приготовились к самому худшему.
Время шло, но ничего не происходило. Лишь крошка Кнютт появился из-за сарая, тот, что. пил у них чай. С ним пришли его родственники и их друзья – все, как один, маленькие, серенькие, жалкие и продрогшие.
– С Рождеством вас, – робко прошептал Кнютт.
– Впервые слышу, чтобы с Рождеством поздравляли, – сказал папа. – Ты что же, совсем его не боишься? А вдруг оно придет?
– Да ведь оно уже здесь– пробормотал Кнютт, усаживаясь на снег. – Можно посмотреть? У вас такая чудесная елка...
– И такое угощение, – мечтательно добавил один из родственников.
– И настоящие подарки, – сказал другой родственник.
– Я всю жизнь мечтал посмотреть на все это вблизи, – со вздохом закончил Кнютт.
Все замолчали. Ночь была тихая и безветренная, и свечи горели ровным пламенем. Кнютт и его родственники, затаив дыхание, восторженно смотрели на подарки и рождественский ужин. И восхищение их было так велико, что мама в конце концов не выдержала и, пододвинувшись поближе к папе, прошептала:
– Как ты думаешь, а?
– Да, но а вдруг... – возразил папа.
– Ничего, – сказал Муми-тролль. – Если Рождество рассердится, убежим на веранду. И он повернулся к Кнютту и сказал:
– Берите, пожалуйста, это все вам. Кнютт не верил своим ушам. Он осторожно приблизился к елке, и следом за ним с восторженно подрагивающими усами потянулась вереница родственников и друзей.
У них никогда еще не было своего собственного Рождества.
– Теперь нам лучше отсюда убраться, – встревожился Муми-папа.
Они на цыпочках взбежали на веранду и спрятались под стол.
Но ничего страшного не произошло.
Немного осмелев, они посмотрели в окно. Вокруг елки сидели кнютты, они ели, пили, рассматривали подарки, и им было весело, как никогда. Потом они забрались на елку и прикрепили к веткам горящие свечи.
– А на верхушке, наверное, должна быть звезда, – обратился к Кнютту его дядя.
– Ты так считаешь? – сказл Кнютт, задумчиво глядя на мамину шелковую розу. – Какая разница, если сама идея верна...
– Надо было достать еще и звезду, – прошептала Муми-мама. – Но это же невозможно! – И они посмотрели на небо, такое далекое и черное, все усыпанное звездами, которых было в тысячу раз больше, чем летом. А самая большая висела прямо над их елкой.
– Что-то спать хочется, – сказала Муми-мама. – И я устала ото всех этих загадок. Тем более, что ничего страшного не происходит.
– Я, например, уже не боюсь Рождества, – заявил Муми-тролль. – Наверное, Гафса и хемуль с тетушкой что-нибудь не так поняли.
Они положили желтые варежки хемуля на перила веранды, чтобы он сразу их увидел, и отправились досыпать и дожидаться весны.
Ужасная история
Старший малыш Хомса осторожно пробирался вдоль забора. Иногда он останавливался и следил за неприятелем, глядя в щели между рейками, потом двигался дальше. Его братишка старался не отставать.
Добравшись до огорода, Хомса улегся на живот и заполз в заросли салата. Это была единственная возможность уцелеть. Неприятель повсюду засылал своих разведчиков, и часть из них кружила в воздухе.
- Я испачкаюсь и стану весь черный, - сказал его братик.
- Молчи, если тебе дорога жизнь, - прошептал Хомса. - Каким ты хочешь стать, ползая по болоту? Синим, что ли?
- Это не болото, а огород, - возразил братик.
- Ты так скоро станешь взрослым, если будешь продолжать в том же духе, сказал Хомса. - Станешь, как папа с мамой, и так тебе и надо. Ты будешь видеть и слышать, как они, а значит, ничего не увидишь и не услышишь.
- Да ну?! - сказал братик и принялся есть землю.
- Отравлено, - кратко предупредил Хомса. - Здесь все отравлено. Ну вот, нас увидели. И все из-за тебя.
Два разведчика, со свистом рассекая воздух, неслись на них со стороны гороховой грядки, но Хомса быстро с ними расправился. Задыхаясь от напряжения и пережитого волнения, Хомса забрался в канаву и затаился, сидя тихо, как лягушка. Он прислушался. Остальные разведчики, прячась в высокой траве, приближались медленно и, бесшумно.
- Я хочу домой, ты слышишь? - сказал братец, стоявший на краю канавы.
- Ты, скорее всего, никогда больше не попадешь домой, - мрачно проговорил Хомса. - Твои косточки побелеют в степной траве, а папа с мамой будут плакать, пока не захлебнутся в слезах, и от всех от вас ничегошеньки не останется, и только вой гиен будет разноситься по окрестностям.
Братик открыл рот, приготовился и заревел.
Хомса по реву понял, что братишка заладил надолго. Поэтому он оставил его в покое и отправился обследовать канаву. Он совершенно потерял ориентировку и не знал, где расположился неприятель, не знал даже, как он в данный момент выглядит.
